Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера
Шрифт:
В первый день нового 1945-го года Гитлер обратился к нации по радио, провозгласив: «Германия восстанет, как феникс из пепла, из руин своих городов и… несмотря на все неудачи, одержит окончательную победу». [275] 4 января практически весь цвет нацистской иерархии [276] собрался в «Орлином гнезде», включая Геринга, Геббельса, Риббентропа и Бормана. Кроме того, в качестве гостя был приглашен полковник люфтваффе Ганс-Ульрих Рудель, любимец Гитлера и самый орденоносный офицер во всем вермахте. Отсутствовал лишь Генрих Гиммлер, который, исполняя новые для него обязанности военачальника, руководил операцией «Северный ветер» [277] в Рейнской области. У Бормана были планы на всех них.
275
«Германия восстанет, как феникс из пепла, из руин своих городов…»: там же.
276
весь цвет нацистской иерархии: там же
277
операцией «Северный
12 января советские войска численностью около 3 млн человек развернули долгожданное наступление в Польше вдоль всего течения Вислы после крупнейшей за всю войну артподготовки. В течение суток немецкие оборонительные рубежи были прорваны и соединения Красной Армии продвинулись на 16 км. Генерал Гудериан связался по телефону со штабом фюрера, умоляя о подкреплении. Гитлер же был готов предоставить Восточному фронту только 6-ю танковую армию. Хотя на бумаге в ее составе числились элитные бронетанковые подразделения СС, на деле вся армия была сильно измотана в битве за Арденны. Несмотря на ширящееся поражение на Висле, Гитлера тревожило совсем другое: он обнаружил, что из командного бункера в «Орлином гнезде» не предусмотрено путей отступления. А когда фюрер бывал расстроен, [278] Борман неизменно оказывался рядом, чтобы исправить положение. 14 января архитектор бункера Франц Верр был вызван к Гитлеру. Его заранее предупредили, что одурачить фюрера не удастся, поскольку благодаря интересу к архитектуре тот стал «величайшим мастером-строителем всех времен». Верр объяснил, что в эвакуационном выходе из бункера нет необходимости, поскольку в том маловероятном случае, если главный выход окажется заваленным после воздушного налета, под рукой всегда будут сотни рабочих, чтобы расчистить обломки. Гитлер же настаивал, чтобы второй выход был оборудован немедленно. Но когда спустя два дня Верр вернулся с бригадой строителей, фюрер уже отбыл в Берлин.
278
когда фюрер бывал расстроен: Seidler and Zeigert, Hitlers Secret Headquarters.
План Бормана по оттеснению и «изоляции» Гиммлера начал приносить плоды. Авторитет Гиммлера как верховного правителя всего аппарата СС по-прежнему был непререкаем, однако, как и у большинства людей, у Гиммлера была своя слабость, и на ней можно было сыграть. Он страстно мечтал о назначении на высокий военный пост. Соответственно, когда после июльского покушения в 1944 году Гитлер был охвачен подозрениями в отношении офицеров вермахта, Борман предложил ему поставить Гиммлера на должность командующего Армией резерва. Вслед за этим Гиммлер стал сначала верховным командующим группы армий «Верхний Рейн», которая пыталась задержать продвижение 7-й армии США и 1-й французской армии в Эльзасе, а затем – командующим группой армий «Висла», которая стояла на пути советских войск к Берлину.
Вряд ли стоит говорить, что все эти его должности были скорее номинальными: Гиммлер был лишен таланта стратега и проницательности полководца, и ежедневные обязанности по командованию войсками за него выполняли профессиональные военные. Однако, когда «группа армий Гиммлера», встретив сильного противника, оказалась обреченной на поражение, доверие фюрера к его «верному Генриху» [279] пошатнулось, как это и задумывал Борман. Прочие нацистские иерархи понимали, откуда дует ветер, и полагали, что связывать надежды пережить ураган разгрома следует скорее с Борманом, чем с тускнеющим и ненадежным Гиммлером или одурманенным наркотиками Герингом. Теперь Борман в настойчивом стремлении обрести власть и монопольный доступ к фюреру собрал вокруг себя тесный круг сподвижников. Сюда входили обергруппенфюрер СС и генерал полиции Кальтенбруннер, заместитель Гиммлера на посту начальника РСХА, группенфюрер СС и генерал полиции Генрих Мюллер, легендарный начальник гестапо, и группенфюрер СС, зять Евы Браун Герман Фегелейн, адъютант Гиммлера и представитель СС при штабе Гитлера. Его дезертирство в лагерь Бормана стало ключевым событием: как и сам Борман, Фегелейн был гедонистом, поэтому они превратились в двух закадычных друзей и часто выпивали вместе.
279
к его «верному Генриху»: von Lang, Bormann.
К концу февраля 1945 года Красная Армия создала на фронте огромный выступ, протянувшийся на запад и достигавший Одера всего в 100 км от Берлина. Немецкое контрнаступление на этот «клин» из Померании провалилось, и 20 февраля Борман с ликованием написал своей жене Герде: «Наступление дяди Генриха не сработало. Он не организовал его должным образом и теперь его резервные дивизии будут приписаны еще куда-нибудь». [280] Сам Гиммлер удалился в военный госпиталь Гогенлихен, попросив фюрера освободить его от должности командующего «по медицинским показаниям» и дать ему возможность сконцентрироваться на выполнении других обязанностей. Геринг в это же время отправился в свое загородное поместье Каринхалл, чтобы спасти от наступающей Красной Армии свои обширные коллекции.
280
«Наступление дяди Генриха не сработало…»: там же.
Борман же старался теперь очистить близкое окружение Гитлера даже от второстепенных фигур, если ими нельзя было легко управлять. Одним из таких людей стал Генрих Гофман, [281] личный фотограф фюрера, его советник по вопросам искусства и доверенное лицо, который и познакомил Гитлера с Евой Браун. С деланной заботой о здоровье Гофмана Борман предложил ему пройти обследование у доктора Теодора Морелла, личного врача Гитлера. После разнообразных анализов Гофману сообщили, что он является носителем возбудителя опасной паратифозной лихорадки типа Б, следовательно представляет опасность для здоровья фюрера и должен удалиться из его окружения и из его штаб-квартиры. Озадаченный, Гофман решил пройти независимое обследование. Результаты повторных тестов оказались отрицательными, однако медицинский отчет миновал стол Бормана, и Гофман так и остался в изгнании. Следующим на очереди стал доктор Карл Брандт, [282]
281
Генрих Гофман: там же
282
доктор Карл Брандт: там же. После судебного процесса на Международном трибунале в Нюрнберге Брандт был казнен через повешение за преступления против человечества.
Взяв окружение Гитлера под свой полный контроль, Борман занялся распространением своей абсолютной власти на гауляйтеров – партийных руководителей, управлявших 42 регионами великого германского рейха. В лице шефа гестапо Мюллера Борман обрел могучего союзника для осуществления своих замыслов. Первостепенную важность по-прежнему имела абсолютная лояльность гауляйтеров к фюреру, ведь ревностное выполнение всех распоряжений, исходящих из его штаба, было жизненно важным условием благополучия партии. В резиденции каждого гауляйтера стоял телетайп, потоками изливавший указания «телеграфного генерала», как за глаза называли Бормана. Начинались они неизменно со слов: «Национал-социалисты! Товарищи по партии! По поручению фюрера настоящим приказываю…» [283] Благодаря созданной Мюллером сети агентов-осведомителей гестапо, Борман продолжал получать оперативную информацию обо всем происходящем на сокращающейся территории рейха. Огромная организация гестапо состояла из множества отделов и подразделений, наделенных полномочиями по надзору и управлению различными сферами деятельности в Германии и за ее пределами. Гауляйтер Байрёйта, имевший дерзость отправлять телеграммы Бормана в мусорную корзину, был застрелен по его приказу людьми Мюллера как предатель. Так выглядел кнут; пряником же были новые документы и новая личность в конце войны – для тех, кто оставался верным курсу партии. Умельцы-евреи изготавливали такие документы в концлагере Заксенхаузен в рамках операции «БернХард».
283
«Национал-социалисты! Товарищи по партии!..»: там же.
После провала Арденнского наступления Гитлер вернулся в Берлин и некоторое время занимал резиденцию в старом здании Рейхсканцелярии, пока в середине февраля непрекращающиеся бомбардировки Союзников не вынудили его искать постоянного убежища в подземном «фюрербункере» (нем. F"uhrerbunker – «убежище фюрера»), расположенном здесь же, под парком Рейхсканцелярии. 12 апреля 1945 г. в бункере царила атмосфера веселья. Около полуночи, когда Гитлер был наиболее энергичен, пришли известия о кончине Рузвельта. Фюрер счел это добрым предзнаменованием, напомнившим ему о спасении в Семилетней войне его героя Фридриха Прусского после смерти российской императрицы Елизаветы Петровны в 1762 году. 13 апреля в приказе по вермахту Гитлер предрек перемену всего хода войны «теперь, когда судьба стерла с лица земли величайшего в мире военного преступника». Борман ликовал не меньше; немедленно связавшись со всеми гауляйтерами по телеграфу, он предсказал «полную перемену отношения Западных держав к советскому наступлению в Европе». Сепаратный мир, которого больше всего опасался Сталин, и объединение сил с Западными союзниками, на которое больше всего рассчитывал Гитлер, теперь казались вполне возможными, поскольку главный поборник безоговорочной капитуляции уже умер, а Германия еще не сдалась. Свое телеграфное обращение Борман завершил словами: «Это лучшая новость за последние годы… Передайте всем, что самый опасный человек в мире теперь мертв». [284] Борману смерть Рузвельта давала уникальную возможность осуществить его главную сделку и обеспечить успех операции «Огненная Земля».
284
«Это лучшая новость за последние годы…»: там же.
Тем временем в Берне резидент УСС Аллен Даллес продолжал расширять собственную сеть связей, несмотря на крушение – после июльского покушения на Гитлера – его надежд поддержать немецкое Сопротивление. И Англия, и Америка по-прежнему были против контактов с кем бы то ни было из посланников нацистского руководства, предлагавших мирные переговоры, – они боялись конфликта со Сталиным и срыва договоренности о требовании от Германии безоговорочной капитуляции. Однако со смертью Рузвельта и после тяжелых потерь, понесенных Западными союзниками зимой 1944–45 гг. в некоторых их штабах эти настроения постепенно стали смягчаться. Быстро менялось и представление о Дяде Джо [285] как о надежном союзнике в войне с нацистской Германией. Для Даллеса продвижение Красной Армии на запад означало явную и реальную угрозу [286] Европе и интересам Америки в будущем.
285
…продвижение Красной Армии на запад означало явную и реальную угрозу: Srodes, Allen Dulles.
286
Прозвище Сталина в странах Запада, от произношения имени Иосиф в англ. языке – Joseph («Джозеф»). – Примеч. ред.
Теперь, когда союзные войска открыли швейцарскую границу с запада, поддерживать связь с внешним миром стало гораздо проще. У Даллеса появилась возможность ездить в Париж и Лондон на встречи со своим шефом, генералом Донованом, и другими представителями разведывательных ведомств. Одновременно ему стало гораздо проще поддерживать контакты с контрразведкой армии США, сотрудниками разведывательной службы G-2 в Штабе верховного командования союзных сил, 6-й и 12-й группами армий США и 7-й армией США по мере того, как все они продвигались по территории Германии. Зимой 1944–45 гг. Даллес заключил соглашение с главой Швейцарской секретной службы генералом Массоном, позволявшее установить в дипломатической миссии США в Берне защищенный от перехвата информации радиотелетайп для прямого общения с Лондоном, Парижем и Вашингтоном. С приближением поражения Германии в войне швейцарские власти стали гораздо более спокойно относиться к тайной деятельности Союзников.