Сержант сэр Питер
Шрифт:
Питеру очень хотелось снова повидать доктора Файфера на выходных, и это случилось — но живым того ему больше не пришлось увидеть.
Доктор прибыл в Фельбурн-Мэнор в пятницу днем не в самом хорошем настроении. Когда Шкипер вытаскивал из автомобиля, в котором приехал Файфер, его пальто и чемодан, то уронил и разбил очки, без которых доктор практически ничего не видел.
— Я никогда не ношу их в машине, — отрезал он в ответ на попытки Стэнли Хэрривея дать ему советы, как можно было бы избежать такой неприятности. — В автомобиле я сплю — только идиоты в это время глазеют по сторонам. Если бы ваш слуга не был таким бестолковым... Впрочем, это неважно — в отеле у меня есть запасные, я пошлю за ними. Что мне интересно — как они вообще могли выпасть? Ведь они лежали в специальном кармашке…
После обеда посыльный принес доктору его запасную пару очков, а с ними еще и целую пачку писем, пришедших по почте. После их прочтения поведение Файфера резко изменилось — он почти не разговаривал и, по мнению Стеллы, стал нервничать. Доктор поинтересовался у Стэнли Хэрривея, можно ли ему сделать телефонный звонок в Бостон, и есть ли в его спальне телефон (он там был, однако добавочный). В десять часов вечера звонок был сделан, после чего Файфер не покидал своей комнаты, запершись на ключ. Он выглянул оттуда лишь на несколько минут, чтобы по привычке пожелать всем спокойной ночи, прежде чем отправиться спать.
Его спальня находилась возле спальни Стэнли, который слышал его шаги, когда профессор ложился спать. Слышал он его и наутро, в половине восьмого. В Фельбурн-Мэнор рядом с каждой спальней была отдельная ванная. Ванные Стэнли и доктора сообщались между собой дверью, которая, впрочем, была заперта с обеих сторон на замок и задвижку.
Из своей комнаты Стэнли слышал шум, затем Файфер, судя по всему, пошел в ванную и немного погодя попытался повернуть кран. Стэнли пожелал ему доброго утра через дверь, и доктор что-то пробормотал в ответ и спросил:
— Как вы открываете этот кран?
Тогда Хэрривей вспомнил, что кран с холодной водой в умывальнике сломался; впрочем, его было легко открыть, если знать его конструкцию. Стэнли стал объяснять через дверь, как справиться с краном, но все попытки доктора повернуть его были безуспешны.
— Ладно, — раздраженно буркнул доктор. — Я приму ванну, так что это неважно.
Стэнли услышал звук поворачивающегося крана, затем звон разбитого стекла и почти сразу после этого — стон боли и глухой стук от падения отяжелевшего тела. Он попытался войти в ванную, но дверь между той и его ванной оказалась заперта. Выскочив из своей комнаты, он также безуспешно попытался попасть в ванную через спальню профессора, но и она была заперта. Только через четверть часа, взломав двери, обнаружили труп доктора Файфера.
Весть об этом достигла Скотленд-Ярда, когда Питер был на службе. Он первым вскочил в полицейский автомобиль и приехал в Фельбурн-Мэнор. Стелла, с которой он предварительно созвонился, уже ждала его. Питер думал, что она будет в истерике, но она была спокойна, ее голос был ровным — только она во всем доме смогла дать связные показания о случившемся. Стэнли же, также появившийся почти сразу, представлял собой плачевное зрелище — абсолютно потерянный, павший духом человек.
— То, что произошло, просто ужасно… Такой умный человек! Я уверен, это самоубийство. Стелла вам говорила? Боже, какой ужас!
Прошло некоторое время, прежде чем Питер смог остаться со Стеллой наедине, и она рассказала ему все, что только знала.
Питер поднялся наверх и осмотрел несчастного. Тот лежал на кровати, одетый в пижаму. Полицейский врач, осматривавший труп, отвел Питера в сторону.
— Если это не отравление цианидом, то я ничего не понимаю в своей работе. Думаю, что это самое обычное самоубийство, но точно назвать причину смерти мы сможем назвать только через несколько дней.
Питер перешел к осмотру спальни. Это была большая, хорошо меблированная комната, сообщавшаяся с ванной, где было найдено тело. На столе лежали бритва умершего и туалетные принадлежности — гребенка, щетка для волос и прочее, что могло потребоваться. Детективы, осматривавшие комнату, не нашли ни следа яда. На подносе стоял графин с водой. Он был наполнен на три четверти и накрыт перевернутым стаканом. Когда дверь в ванную взломали, кран с холодной водой был открыт, и вода стекала в раковину.
— Вот что мы нашли, — обратился участковый инспектор к Питеру, осматривающему комнату. — Это было в кармане его халата, висевшего за дверью.
«Этим» оказался автоматический револьвер, в обойме которого было девять патронов, десятый — в патроннике.
— Предохранитель снят. Выходит, он был готов воспользоваться им в любую минуту. В корзине мы нашли эти бумаги.
«Бумагами» оказались бланки телеграммы. На каждой был написан адрес в Бостоне и несколько слов незаконченного послания.
В первом значилось:
«Не смог дозвониться, прошу проверить, где Уолтер Ронби…»
Второе начиналось так:
«Проверьте, где Ронби, англичанин-отравитель, в 1926 переведенный…»
Третье нельзя было разобрать, так как слова были стерты.
На туалетном столике лежали письма, полученные умершим накануне вечером. Питер внимательно их прочитал. К его удивлению, это была чисто деловая корреспонденция, и ни одно из этих писем никак не могло объяснить того волнения, что охватило доктора после их прочтения.
Питер вернулся в ванную, чтобы все внимательно в ней осмотреть. Если человек совершил самоубийство, то непременно где-то должны были остаться пузырек или коробочка из-под яда. Даже если яд был в пилюлях, и тогда должна быть упаковка от них. Но ничего подобного он не обнаружил ни в ванной, ни в спальне. Питер спустился в комнату прислуги и допросил Шкипера.
— Нет, сэр, никто из прислуги не заходил в его спальню этим утром. Он даже не пил утреннего чая, сказал хозяйке, что ничего не хочет.
После того как тело убрали, Питер еще раз осмотрел комнату, размышляя о том, кем был Уолтер Ронби, англичанин-отравитель, которого перевезли в Массачусетс. Питер связал воедино воспоминания умершего доктора с произошедшим убийством. Он решил самостоятельно переговорить с Бостоном и сделал запрос на телефонную станцию. Пока он осматривал комнату, ему позвонили из центральной службы связи, сообщив номер, по которому доктор звонил прошлым вечером.
Питер посмотрел на часы. Одиннадцать часов — значит, в Бостоне шесть утра, и линия не занята. Он повторил предоставленный ему номер и попросил немедленно соединить его. Ожидая соединения, он еще раз просмотрел письма профессора, доставленные посыльным из лондонского отеля. Это была самая обычная корреспонденция, касавшаяся новой книги доктора, и запрос на разъяснение части текста, непонятной корректору-наборщику в типографии.