Сесилия Агнес – странная история
Шрифт:
Но внезапной тишины бабушка выдержать не могла. Она сразу же приходила в замешательство и винила себя в недостатке радушия. Вот и сейчас поспешно завела светскую беседу – что делать, раз Нора не говорит ни слова.
– Ну, что ваша новая квартира? Привыкли уже? Там ведь все иначе, могу себе представить. Уборки не многовато? Наверное, помощников нанимаете…
Минуту-другую бабушка продолжала этот монолог, задавала вопросы и сама же на них отвечала, а Нора меж тем обдумывала ситуацию. И вдруг сообразила, как ей направить разговор в желанное
– А вы знаете, бабушка, что там жила Сесилия?
– Сесилия? – недоуменно переспросила бабушка.
– Да, Сесилия Бьёркман, ваша единоутробная сестра.
Бабушка прикусила губу, она явно забеспокоилась. Обе опять умолкли. Нора думала о том, что к Хульде, которая намного старше бабушки, можно было свободно обращаться на «ты». А вот сказать «ты» бабушке у нее язык не поворачивался. Дедушке она вполне могла бы говорить «ты», но быть на «ты» с одним и на «вы» с другим никак нельзя.
– О чем ты? Где жила Сесилия?
– В нашей квартире.
– Ах, вот как! Но ведь за эти годы там много жильцов перебывало, верно?
Бабушка явно старается уйти от этой темы. Однако Нора не намерена ей потворствовать.
– Почему вы не хотите говорить о Сесилии, бабушка?
– Дорогая, я вообще ее не знала. Совсем маленькая была, лет пяти, когда она умерла. И при жизни ее мы никаких контактов не поддерживали.
– Вам это не казалось странным?
– Нет. С какой стати? О ней с самого начала заботилась тетя Хедвиг. Вдобавок Сесилия была много старше меня, на целых двенадцать лет. У нас не могло быть ничего общего.
Неужели? Нора разозлилась. Конечно, бабушка не виновата, она была слишком мала и ничего не могла поделать, это понятно. Но ее мама, Агнес, она-то почему сестер не познакомила? Разница в возрасте не причина, родные сестры все равно могут бесконечно много дать друг другу, никто не вправе их разлучать.
Но ведь Сесилия с ранних лет была ужасно трудным ребенком, объявила бабушка. Родная мать с нею не справлялась. Тетя Хедвиг понимала ее куда лучше, потому что и сама человек отнюдь не легкий. Они стоили друг друга, обе с причудами.
– Кто это сказал?
– Милая моя! – В бабушкиных красивых глазах читалось недоумение. – Да в ту пору все знали, что Хедвиг – особа на редкость своенравная. Не злая, нет. Но с причудами. Я всегда ее побаивалась.
– Как же можно бояться человека, которого совсем не знаешь?
Нора сама слышала, что говорит очень неодобрительно. Да, взяла бабушку в оборот. Но ведь свои причуды есть у каждого, верно? Разве у Агнес их не было?
У Агнес? Бабушка приподняла брови, и Нора сообразила: ей не нравится, что внучка называет ее маму по имени – Агнес.
– Ну, у прабабушки! Она же фактически бросила Сесилию! Свою родную дочку! Разве это не странно?
Бабушка глубоко вздохнула и отвела глаза. Нора поняла: ей нужно взять себя в руки, пожалуй, она зашла далековато.
– Мне кажется, не стоит тебе так самонадеянно судить о вещах,
Нора чуть не сказала, что очень даже знает. В первую очередь Сесилию. Но решила пока помолчать. Лучше сменить тему и дать бабушке успокоиться. Усыпить ее бдительность.
– Хедвиг сейчас, наверно, очень старая? – спросила она.
Бабушка кивнула.
– О да, ей далеко за девяносто.
– А где она живет?
Бабушка покачала своей красивой головой и нахмурилась.
Хедвиг отроду была непоседой. Всю жизнь скиталась по свету. Но несколько лет назад, году этак в 1977-м, она вдруг надумала вернуться домой, в Швецию.
– И правда самое время. Мы думали, она решила провести тут остаток жизни и умереть на родной земле. Но нет! Через год-другой Хедвиг заскучала и опять пустилась в дорогу. Хотя купила и обставила небольшую квартирку. Все считали, что она наконец-то угомонилась.
– В самом деле, казалось бы, пора и успокоиться. В ее-то годы! Уж девяносто сравнялось! Но, видать, нет у нее в душе покоя. Снова уехала. Исчезла, и всё.
– Так где же она живет?
– Во Франции, по-моему. Теперь у нее никаких связей со Швецией не осталось. Квартиру она прошлой зимой продала. Вдруг приехала и пробыла тут несколько месяцев.
Приезжала Хедвиг лишь затем, чтобы окончательно обрубить здешние связи и покинуть Швецию навсегда. Бабушка повидалась с нею, мельком, а больше она, пожалуй, почти ни с кем не встречалась. Робела, что ли, и вообще производила странное впечатление. Человек без корней. Последние дни она жила в гостинице. А на Пасху уехала насовсем. И возвращаться больше не собиралась.
Бабушка вздохнула, поправила скатерть, чуть передвинула вазу с цветами и подсвечники.
– Хочешь еще чайку?
– Да, спасибо.
Она налила себе и Норе, подала внучке сахарницу.
– Да, детка, далеко не всегда все в жизни так просто, как представляется вам, молодым. Моя мама была превосходным человеком, так и знай.
Нора промолчала, она пила чай.
– Лучшей матери пожелать себе невозможно…
Норе очень хотелось возразить, и, чтоб не брякнуть лишнего, она хватила из чашки здоровенный глоток. Сесилия-то думала иначе, она бы с радостью пожелала себе мать получше. А бабушка между тем безмятежно закончила:
– Нет, с этим никто спорить не станет. – Она решительно поставила чайник на стол. Потом вдруг сокрушенно вздохнула. – Бедной мамочке тоже нелегко пришлось. Отец Сесилии бросил и ее, и ребенка.
Нора кивнула. В браке они не состояли, она знает. Бабушка быстро посмотрела на нее.
– Маминой вины тут нет. Но в те времена это была ужасная беда. Не каждый мог после такой истории снова подняться на ноги.
– Конечно, скандал…
Нора всего-навсего имела в виду, что ей это понятно, но при слове «скандал» бабушка вздрогнула. К ее любимой мамочке оно уж никак не приложимо, так что лучше пропустить его мимо ушей.