Сестра Харуна ар-Рашида
Шрифт:
пощаде, мольбьт он услышал ответы, полные достоинства
и внутренней убежденности в своей правоте. Это еще силь¬
ней разожгло его гнев. Привыкнув повелевать, он жаждал
признания своей власти и собственного превосходства.
— Ты догадываешься, почему я пришел к тебе? —
спросил он, придерживаясь обычной тактики побольше
задавать вопросов и поменьше отвечать.
— Пока ты ничего не сказал об этом, — осторожно
проговорила Аббаса,
узнал ее тайну. — Цель, конечно, важная. Иначе бы ты
не пренебрег сном или удовольствиями.
— Что ж, ты угадала... А дерзости, как посмотрю, у
тебя хоть отбавляй.
Харун ар-Рашид и Аббаса держались зло и насторо¬
женно. Беседа продолжалась.
— Ты спросил, я ответила...
— Интересно, а что ты ответишь на вопрос о своем
предательстве?
— Я никого не предавала!
— Ах, вот как?
— О чем бы ты ни спросил меня, я всегда говорила
правду.
— Твоя правда несколько запоздала. Не мешало бы
тебе пожаловать ко мне самой, да пораньше, и покаяться
во всем. Но тебе и в голову это не пришло! Как же, дру¬
гое на уме было! Я обвиняю тебя в умышленном прелю¬
бодеянии. Как ты, дочь потомственного халифа, могла
сойтись с вольноотпущенником?
— Сойтись, ты говоришь? Он мой муж! Я чиста пред
аллахом! Послушай, брат...
— У тебя нет больше брата! Слышишь, нет! Ты пре¬
дала интересы нашего рода. Я обвиняю тебя в незакон¬
ном сожительстве. Оно порочит любую женщину и сто¬
крат — женщину благородной крови. О несчастная! Наро¬
див кучу детей, ты воочию доказала, что грешна, выста¬
вила свой грех на общее посмеяние!
В душе Аббасы будто что-то надломилось. Стоило ей
услышать о детях, вспомнить о Хасане и Хусейне, о том,
что они сейчас беззащитны, как храбрости ее будто и не
бывало. Аббаса упала на колени, руки сами собой про¬
стерлись для молитвы.
— О аллах, будь милосерден! Взываю к тебе, аллах!
А ты, брат, ты отказываешься от меня? Отказываешься?
Харун ар-Рашид удовлетворенно откинулся назад.
— Наконец-то я дождался, что ты заплакала! Я счаст¬
лив. Твои слезы — еще одно доказательство преступления.
Мне все не верилось. Теперь я знаю — это правда. Но по¬
чему ты созналась? А? У тебя нет иного выхода! Хочешь
слезами выклянчить прощение.
Будто ожегшись, Аббаса отдернула руки и вскочила с
колен. Глаза мгновенно просохли.
— Я не нуждаюсь в твоем прощении! На моей сторо¬
не закон, и я требую его соблюдения.
не наложница.
— Это еще что за новости?!—прохрипел Харун ар-
Рашид, выпрямляясь.
— Ах, ты не понимаешь, мудрейший из мудрейших!
Придется разъяснить тебе, ничего не поделаешь. Ты соб¬
ственноручно подписал брачный договор, я — супруга ви¬
зиря, и об этом знает весь Багдад.
— Ты забыла условие, при котором был составлен
дого...
— Оно нигде не записано, мудрейший из мудрей¬
ших,— перебила Аббаса,— и потому не имеет силы закона.
— Ха, ха, ха! Благодарствую, прелюбодейка! Я любил
тебя и твоего визиря больше всех на свете. Теперь я не¬
навижу вас обоих сильнее, чем кого бы то ни было рань¬
ше! Теперь я понял, как нужно с тобой обращаться. Ты
получишь по заслугам! Знай, законы пишутся для того,
чтобы держать народ в подчинении. А халифам законы не
нужны.
— О мудрейший из мудрейших, уж не забыл ли ты
об аллахе? Аллах превыше халифов. Можно идти против
законов, смеяться над ними, но никто не может идти про¬
тив аллаха, никому не дозволено смеяться над всемило¬
стивым и всемогущим!
Глава LX
БРАТ И СЕСТРА
Привыкший считать себя непреложным блюстителем
правды, Харун ар-Рашид не переносил, когда оспаривали
его мнение. Для чего созданы придворные? Чтобы испол¬
нять малейшие халифские желания. Для чего существуют
подданные? Чтобы верить халифу, Аббаса пытается дока¬
зать, что он неправ. Тем хуже для нее. Нет правды вне
халифа и кроме халифа. Эмир правоверных — единствен¬
ный носитель земной правды; пора бы знать об этом!
Он передернул плечами и проговорил:
— Тебе известно, что ждет того, кто идет против меня?
— Можешь проклясть меня, это твое право! — вырва¬
лось у Аббасы. — Я утверждаю и буду утверждать, пока
бьется мое сердце: я и Джаафар живем по закону, он не
соблазнял меня и не обманывал.
— Несчастная! Ты любишь его! — В исступлении Ха¬
рун ар-Рашид чуть было не кинулся на сестру.
— Да, люблю! Он достоин любви! Это замечательный,
благородный человек! — бросала она короткие гордые фра¬
зы. И вдруг залилась густым румянцем: согласно бытовав¬
шим порштиям, говорить вслух о любви считалось непри¬
личным.
Об этом же, заметив ее смущение, подумал и Харун