Сестра ветра
Шрифт:
– Погодите! – взмолилась она, поднимая распахнутую ладонь ко лбу.
Грубовато, но что остается, когда прижатый к подбородку указательный палец должного эффекта не произвел?
Головы торговцев обернулись к ней. Некоторые и вовсе заморгали, точно успели забыть, с чего, точнее, с кого начался спор.
– Так через Цац, через Ладу или через хребет? И почему напрямую нельзя?
Торговцы опять заговорили было все разом, но тот, первый, зычно цыкнул.
– Тихо! Дайте же сказать толком!
В
– И через Ладу, потому как она сперва, и через Цац. Там уж хребет перелетишь. Потому так безопаснее. Если сейчас сиганешь, лететь тебе по самым диким местам. Драконы в наших краях шалят, и не укроешься – плоскогорье. А у Цаца хоть и горы выше, так и укрыться есть где зато. Ты-то по воздуху, тебе вышина не преграда.
Что верно, то верно. Совет дельный.
– Там долина с озерами будет. Штук десять их, рассказывают. А за ними и твоя гора.
– А кто такие драконы? – спросила Аэлло.
– Неужели драконов не знаешь? Вот чудная! – загомонили хором, и толстяк хлопнул широкой ладонью по прилавку. Сухие рыбешки, те, что поменьше, подпрыгнули. Снова воцарилась тишина.
– Не знаю, – пробормотала Аэлло. – Может, и встречала, я не уверена…
– Когда встретишь – поздно будет, – сказал торговец, поджимая губы.
Он умаялся, пока говорил. Снова взял тряпочку, вытер на этот раз лоб.
– Спасибо, – сказала ему Аэлло.
– Взять бы с тебя медяк за добрый совет, – сказал тот, кто не проронил ни слова. Маленький, чуть не с Аэлло ростом, приземистый, взгляд исподлобья, чуть не подпрыгивает из-за высокого прилавка.
– Пустое.
Толстяк махнул рукой.
– Нешто за разговоры с девчонок деньги брать.
Маленький не пожелал уняться:
– А перья! У них перья острые! Вот бы тебе на нож, сносу такому нет. Говорят, и доспех пробивает.
Аэлло еле сдержалась, чтобы показать, правду говорят. Пальцы даже скользнули назад, по гладкому сложенному крылу. Доспех доспехом, а соломенную шапку, что торчит над прилавком, тоже пробьет. Легко. Но все же отвела руку. В конце концов, ей помогли. Значит, среди людей есть разные.
– Бывай, девочка, – добродушно сказал ей толстяк. – Заболтались мы с тобой, а ведь пора и отдохнуть. Вон, видишь, флаг-то на ратуше синий.
Аэлло оглянулась и увидела, на шпиле башенки, что высится над солидным желто-красным зданием, полощется на ветру синяя тряпка.
– Значит, все, работать больше не моги, пора честь знать.
Толстяк улыбнулся и подмигнул ей.
– И правда, – поддержал нестройный хор соседей.
Торговцы принялись расходиться. На Аэлло оглядывались, но уже без прежнего интереса. Значит, гарпии здесь не такая и редкость, подумала Аэлло.
Развернулась, и пошла прямиком через площадь по направлению к яркому, сверкающему на солнце слюдяной крошкой, зданию.
Ратуша подмигнула узкими вертикальными окнами, поманила гарпию ближе. Торговые ряды закончились, дышится легче, тут и там слышен цокот копыт, скрип колес, нестройные крики. Временами раздается пощелкивание кнута, разрезающее гул, покрывалом устилающий площадь.
Аэлло принялась с интересом разглядывать эту самую ратушу – высокая, со ступенчатой крышей, кладки желтого и красного кирпича. Грубовато, но красиво.
Не заметила, как угодила во встречный поток нарядной толпы. На женщинах чепчики с розовыми лентами под подбородком, и неудобные бочкообразные платья, зауженные к низу. Мужчины в ярких, пестрых жилетах поверх светлых рубах, дети с полосатыми леденцами в липких ладошках. На лицах предвкушение чего-то, раздается смех.
До Аэлло долетают обрывки начатых разговоров:
– Зверинец! Зверинец!
– Неужели сам Салье?
– Ага, да с диковинками!
– Потом в Цац, говорят, едут…
– До вечера простоят.
– Говорят, и дракон есть!
– Сладости! Сладости для огромной радости! – проорал Аэлло прямо в ухо разносчик леденцов и вертушек.
Гарпия взвизгнула, отскочила в сторону. Подвернула ногу, споткнулась, неловко отступая еще на шаг. Обернулась на приближающийся грохот, и заорала от ужаса: прямо на нее несется огромный черный конь, за ним грохочет, подпрыгивая, тележка. Животное приближается с такой скоростью, что даже Аэлло понятно – не успеет остановиться. Вблизи, да еще в движении, оно еще страшнее, должно быть, куда страшнее грифонов из древних песен.
– Мама! – пискнула гарпия, когда что-то налетело сбоку, сбило с ног, подмяло под себя.
Мимо пронеслось исчадие тартара, громыхая тележкой.
– Очумела? – шумно выдохнув, спросил тот, кто сбил гарпию с ног. – Чего под копыта бросаешься?
И оказался русым вихрастым парнем, короткостриженым, челка скрывает лоб, с широкими бровями вразлет и круглыми голубыми глазами. Оттопыренные уши делают лицо еще более вытянутым, длинный, острый подбородок. Совсем юный, вон, пушок над губой. Белая рубаха, пояс с кистями, штаны серые, как будто присыпанные чем-то.
– Я, – пролепетала Аэлло, – я растерялась.
– Растерялась, – беззлобно пробормотал мальчишка. – Сама-то цела?
– Да, кажется, – неуверенно пробормотала гарпия, обтягивая подол, открывший колени при падении. Ладони в каком-то белом порошке, мягком, немного шершавом.
– Ну, вставай тогда, чего лежать, – сказал парень и поднялся первым, протягивая Аэлло руку.
Вокруг собрались было любопытные, но увидев, что ничего интересного не намечается, вновь заспешили по своим делам.