Сестра ветра
Шрифт:
Опомнилась она, когда оказалась перед круглым деревянным помостом, что жадно обступили люди. Отовсюду раздаются крики, звучит смех, улюлюканье.
На помосте стоит невысокий человечек, похожий фигурой на грушу: узкие плечи, объемное пузо. Человечек одет в клетчатый желто-коричневый сюртук и в клетчатую шляпу котелком. Это его визгливый голос раздается над толпой, он кричит во всю глотку о лесной разбойнице. У ног человека стоит железная клетка. Отсюда не видать, что за существо в ней, и Аэлло пробила себе путь с помощью
В железной клетке с куполообразным верхом, сжавшись, сидит нечто, то есть некто. Голый, грязный, он обхватил руками-ветками острые колени, на них же опустил лысую голову. За спиной колышутся цветные обрывки. Как выглядели крылья существа раньше, Аэлло не представляет. Она никогда не видела фэйри.
– Самое страшное, самое ужасное страшилище семи королевств! Только сегодня и только для вас! Всего медный грош, почтенные, всего медный грош за этого страшного и опасного урода!
– Мама! – раздался капризный детский голос, – Почему страшилище не смотрит на меня?
В клетку полетел недогрызенный леденец.
– Эй! Ублюдок! – прошипел человек на помосте и звонко ударил по железным прутьям клетки прутом. – Покажи уважаемой публике свою мерзкую рожу, или, клянусь дедушкой-рыцарем, я сбрею остатки твоих поганых крыльев!
Фэйри подняла, точнее, поднял голову. Острые оттопыренные уши, темные глаза в пол лица, нос кнопка, страдальческая складка тонкогубого рта. Ростом он чуть меньше младенца-гарпии.
Очередной удар по клетке, и фэйри вздрогнул, оскалился, показав жаждущей толпе острые зубки.
– У! Страшилище! – раздались восторженные крики.
И опять особенно беснуются дети. Оттягивают уши в стороны, корчат «страшилищу» рожи, пучат глаза, свистят. У Аэлло чувство, что она все еще там, возле несчастного коршуна.
На помост вскочил рыжий мальчишка с медным подносом в руках, побежал вокруг, держа сверкающий блин на вытянутой руке. Толпа принялась щедро швырять на поднос мелочь.
Мальчишка остановился перед Аэлло.
– Пожалуйте, мисс, на прокормление опасной зверюги.
Аэлло захлопала глазами, только сейчас вспомнила, что денег-то у нее нет.
– Эй, девчонка! – разозлился человек на помосте, – ты глазеешь дольше всех! А ну, живо плати! Здесь тебе нет дармовых зрелищ!
Аэлло ощутила, как дыхание перехватило от гнева. Руки сжались в кулачки.
– А ну! – крикнула она, и толпа притихла. – Отпустите его сейчас же!
Аэлло была готова к чему угодно, но только не к смеху. Расхохотались все – отвратительный мучитель фэйри, толстый кудрявый мальчик с подносом, заколыхалась, издевательски заулюлюкала толпа. Грубо гогочут, раскрывая рты, мужчины, женщины вторят им тонкими голосами.
– Насмешила, пигалица!
Мужчина на помосте даже достал платок, и, сняв шляпу, промокнул вспотевший лоб. Погрозил гарпии.
– Ну, я тебя прутом!
Аэлло
– С ума сбрендила? – недовольно пробурчал он сквозь зубы, и потянул за собой сквозь толпу.
Только обогнув телегу с деревянными бочками, что загораживает помост, остановился.
Аэлло недовольно выдернула руку.
– Ты что делаешь?! – возмущенно воскликнула она, и добавила слово, неоднократно слышанное от людей: – Больной?
– Ты здоровая! – огрызнулся паренек. – Ты же вроде уехать хотела!
– Ну, хотела!
– Ну, так и ехала бы! На представление чего поперлась? Уродцев спасать?
– Да как тебе не стыдно!
– Мне не стыдно! А когда тебя, дуру, схватят и тоже в клетку, как этого уродца посадят, да за медный грош на площади выставят, будет стыдно! Что не предостерег.
Щеки Аэлло запылали, брови почти встретились у переносицы. Правая рука с оттопыренным большим пальцем взметнулась к узкому подбородку.
– Предостерег? – прошипела, нахмурившись. – Спасибо!
И развернулась, уходить. Они тут все не в себе!
– Э, вон оно что! За своего вступиться решила, – более спокойно прозвучало вслед. Парень крылья заметил.
– Свой-не свой, какая разница! – возмущенно воскликнула Аэлло, оборачиваясь, и повернула распахнутую ладонь к небу. – Нельзя так с живыми существами! Ни со зверями, ни с людьми. Нельзя!
– Жалостливая?
– Не жалостливая…
– Не сердись, гарпия. Как звать-то тебя?
– Ну, Аэлло.
– Ну, Аэлло, – передразнил он ее, и, встретив негодующий взгляд, примирительно поднял руки, мол, не буду, не буду. – А меня Август.
– И что?
– Ничего.
Август вздохнул.
– Ты способ искала доехать до Цаца?
– Ну!
– Гну, – передразнил.
– Цирк Марина, который прутом тебя обещал огреть, завтра снимается.
– И что?
– То. В Цац едут. С ними дешевле будет, чем с торговцами. Почитай за пару серебряных монет договоришься.
– Договорюсь! – ответила Аэлло, и, развернувшись, пошла прочь.
– Ну, бывай, крылатая, – растерянно раздалось вслед.
Аэлло миновала ставшие привычными, кривые улочки, прошла мимо ратуши, затем оставила позади прилавки, с которых торговцы собирают непроданный товар, и вышла на окраину.
Две серебряных монеты, конечно, меньше, чем золотой за коня, на которого она в жизни не полезет, или пол золотого, чтобы путешествовать с торговым караваном. Но у нее и их нет.
Вернулась к полноводному ручью, что впадает в узкую серую речушку. Значит, завтра отправится в путь одна. А по дороге что-нибудь придумает. Обязательно придумает!