Сестра ветра
Шрифт:
– За спасение сына, – невозмутимо перебила его гарпия.
Мужчина осекся.
– По большой дороге как раз ехать. Кругом разбойники да нечисть! У меня что, у меня каждый человек на счету!
Человек пожевал губами, глаза его прищурились, а рука скользнула к гладкому подбородку. Пальцы медленно прошлись по коже, и глаза расширились, точно на ум пришла какая-то крайне удачная мысль.
– Слушай. Ты же вроде как горгулья!
– Гарпия, – поправила Аэлло, поморщившись, и склонила голову набок.
К чему он клонит?
Мужчина поковырял
– У меня охранник один из строя вышел, проклятый забулдыга, чтоб ему не встать больше! Чтобы…
Человек запнулся, и с надеждой уставился на Аэлло.
– Пойдешь вместо него? Вы, горгоны, тьфу, гоблин, гарпии, да какая разница, ловко перья метаете! В Цаце получишь два, нет, три серебряника! И похлебку в дороге, само собой! – добавил он еще быстрее, словно опасаясь, что гарпия передумает.
– Нет.
Аэлло покачала головой.
– Я не могу летать сейчас. От меня, если разбойников встретим, проку не больше, чем от твоего мальчишки.
– Не можешь? А ведь сейчас летала, – разочарованно сказал мужчина.
– Если бы летала, в воду бы не грохнулась, – резонно заметила гарпия.
– Оно конечно, так…
Уголки губ мужчины съехали вниз, нижняя губа оттопырилась, а затем лицо озарила довольная улыбка.
– Вы же перья метаете! А ножи сможешь, если что?
– Смогу, наверно, – ответила Аэлло, пожимая плечами. Мокрая ткань платья натянулась, прилипая к спине, по коже побежали противные мурашки.
– Ну, вот и славно! – воскликнул мужчина и потер ладони одна о другую.
Аэлло возмущенно захлопала ресницами. Приличные гарпии такого жеста знать не знают.
– С меня ножи!
Человек продолжал радоваться, не замечая перемены на лице Аэлло.
– И честная оплата!
Аэлло только хмыкнула.
– Пойдем тогда, – сказал он, и махнул головой в сторону. – Завтра на рассвете выезжаем.
Глава 8
Караван бродячего зверинца Марина Салье состоит из трех длинных телег. Первая, тяжело поскрипывая колесами, везет самого Марина, на нее же взгромоздилась толстая крикливая женщина с красным лицом.
Салье любовно зовет супругу «мои семь фунтов счастья».
В перерывах между грозным женским контральто и дребезжащим сопрано самого Салье с повозки доносятся звуки шумной возни, капризные детские возгласы, звонкие, мелодичные шлепки и оплеухи. Вместе с супружеской четой едут отпрыски: три рыжих крикуна с красными, как у матушки, щеками. Родители зовут их Марен, Маран, и Марон. Аэлло постоянно путает, кто из них кто, и запомнить не старается.
Тянут каждую повозку по два пегих тяжеловоза с толстыми тупыми мордами. Бочкообразные и неторопливые, с мощными, но короткими ногами и длинными гривами. Шерстяные манжеты скрывают копыта.
Аэлло уже знает, что это все кони, мерины. Знает, и в чем их отличие от жеребцов. И что жеребец этой породы никогда под седлом не пойдет, нрав не тот, потому как выводился кочевниками как боевая лошадь. А пока первой
Все это и многое другое Аэлло узнала от старого, с седыми висячими усами, охранника.
Он постоянно прикладывается к широкой фляжке, расписанной длиннохвостыми птицами, вытирает тыльной стороной ладони губы, и говорит без умолку. На лице наемника весело и лукаво горят голубые глаза. В третью повозку гарпия перебралась после первой же стоянки, спасибо противному Салье.
Кроме старого наемника здесь еще один, помоложе. Кажется, гоблин, из южных, но Аэлло не уверена. О гоблинах она знает только по рассказам сестер, побывавших на большой земле. Судя по зеленоватой коже и оттопыривающим нижнюю губу острым клыкам, как есть гоблин. На клыках у него кольца, наверно, для красоты.
Он спит, привалившись мощной рельефной спиной к переднему борту, натянул чуть не по брови рогожу. Из-под грубой мешковатой ткани раздается раскатистый храп.
В самой длинной тележке, посередине, едет, как здесь выражаются, зверье.
На стоянке Аэлло, наконец, разглядела ее обитателей.
Облезлый рогатый волк на ржавой цепи, худой, с побитым выражением морды, похоже, разучился реагировать на выходки людей. Даже когда один из мальчишек метко бросил в него костью, угодив прямо в глаз, только жалобно взвизгнул, но не повернул рогатой головы к мучителю. Улегся, трясясь, на деревянное дно, прикрыл нос нескладными лапами.
Рядом с волком стоит слюдяная коробка, издающая злобное шипение: там живут две атазские гадюки, по выражению папаши Пака, так требует называть себя старый охранник, «самые страшные вообще из всех».
В клетке с черными закопченными прутьями сидит попугай, крашеный фениксом. Весь пол в его клетке усыпан красной трухой от краски, а сама птица беспрерывно чихает и кашляет. Аэлло уже знает, что перед представлением птицу обливают специальным раствором и поджигают.
– Раствор этот у одного гоблина за бешеные деньги хозяин купил. Тот им натирается, когда в жерло вулкана спускается.
Аэлло изумилась.
– А зачем гоблину в жерло вулкана?
Папаша Пак пожевал губами, отчего седые усы на красном лице заходили ходуном, но так и не нашелся, что ответить. Поднес флягу к губам, сделал небольшой глоток. Глаза враз затуманились, приняли мечтательное выражение.
– А пес его знает. Гоблин, он на то и гоблин, чтобы непонятно. Ага. А красотища от этого раствора… Птица тогда горит и не сгорает, представляешь? Правда, скажу по секрету, раньше она с хвостом была. А вчера еще у нас была еще одна птица. Гигантский коршун. Ух и страшный, гад! Но он улетел. А, так ты ж в курсе. Надо было прибить его, гадину. Ишь моду взял, хозяйского пацана драть. Хотя, скажу тебе по секрету, птицу тоже понять можно.
Возле клетки с попугаем, в такой же точно, живет маленький дракон. Копия того, что напал на Аэлло над лесом, только этот на ладони уместится.