Сестра ветра
Шрифт:
Существа перекрикиваются на странном наречии, состоящем в основном из твердых согласных и междометий.
Из быстрой речи существ Аэлло понимает только:
– Ах ты, ух и, ах он, ах вы, ух ты, ох эти, эх его.
Так что понять, для чего им бродячий зверинец, невозможно.
В голове бешенной каруселью крутятся рассказы старого наемника – то об отрубленных кистях, то о собранных скелетах. Кажется, он говорил, это было где-то здесь, недалеко…
Наконец, их затащили на окраину широкой поляны, и Аэлло увидела, что здесь, в лесу у этих существ целый город. Ну,
Наткнешься случайно, даже с десяти шагов – ничего не заметишь, пройдешь мимо.
Вокруг неприступные колючие кусты, когда Аэлло волокли через них, вся ободралась. Задрала голову и увидела, что улицы многочисленными тоненькими бортиками пролегают высоко, в ветвях.
Существа споро перебирают по ним когтистыми лапками, когда надо – переходят на четыре точки опоры, выходит у них ловко.
Отовсюду раздается злобное повизгивание, перемежаемое:
– Эх ты, ай да, ах и, эх и, эй и…
Их привалили спинами к стволам, примотали то ли лианами, то ли свитыми из травы веревками. Откуда-то слева, из-за деревьев, раздалось жалобное ржание, и Аэлло поняла, что звери там.
Приняв вертикальное положение, Аэлло, наконец, смогла рассмотреть захвативших их в плен существ.
Невысокие, Аэлло по пояс, очень юркие, кожа зеленоватого цвета, покрытая редкой серой шерстью.
Лица, или, скорее мордочки существ отдаленно напоминают человеческие, но больше ассоциаций у Аэлло со зверями. Бесстыдно задранные ноздри постоянно в движении, круглые злобные глазки мигают кожистыми прозрачными веками. Рты как будто полностью не закрываются, а может, существа непрерывно скалят острые зубы, мелкие, но все равно не умещаются во рту.
У некоторых круглые бугристые черепушки венчают загнутые назад рожки. С подвижных растопыренных ушей свисает длинная шерсть. Приглядевшись, Аэлло поняла, что этих, рогатых, здесь уважают – перед ними расступаются, их приказы спешат выполнить. Ах, да только они и разговаривают на странном наречии, остальные то ли почтительно молчат, то ли не умеют говорить.
Обратиться в боевую форму? Что-то подсказывает Аэлло, что спешить не стоит. Во-первых, она слишком слаба, в голове гудит после полученных ударов, ноют ребра. Если тело покроется стальной чешуей – боль останется, а она потяжелеет. Может, монстры и не прокусят кожу, но задавят наверняка. А боец из тебя, когда все болит, аховый. Лучше немного подождать, выгадать время. На ней все быстро заживает.
– Уроды! Скоты! Мерзавцы! – раздался визг Салье, хозяина зверинца, из чего Аэлло поняла, что он пришел в себя.
Пока их волокли, она точно видела, глаза Салье и его жены были закрыты.
Толстой женщины Аэлло не видно, а нет, вон, над хозяином гордо возвышаются полушария грудей. Наверно, дети там же.
Справа от Аэлло привязан к дереву папаша Пак, старый наемник тоже сомлел от града ударов по голове, а еще он много выпил. Из-за его силуэта видны зеленоватые ножищи Алса. Гоблин молчит, непонятно, в сознании или нет.
Папашу Пака разбудили вопли хозяина.
– Мм? – промычал старый охранник. – А? Что?
Он принялся вертеть головой по сторонам.
– У-у, тварюги! – продолжил бесноваться Марин. – Это вы меня разорили! Сволочи это всех зверей отняли!
– Плохо дело, – просипел папаша Пак и икнул. – Детей не тронули.
– Что же плохого? – тихо спросила гарпия, опешив от такого заявления.
– Тише, – шепнул охранник. – Потом. Не любят они, когда громко.
– Сейчас же поднимайте свои задницы и спасайте меня! Всех! Вы, гоблинова охрана, дети драных девок, или кто! Я вам деньги плачу! Я ваш кормилец!
– Ты это, – тихо, но уверенно сказал папаша Пак. – Заткнулся бы, кормилец.
– Ах ты старый забулдыга! – возопил хозяин зверинца, и вновь принялся сыпать ругательствами.
На этот раз поливал помоями одного лишь папашу Пака, не замечая, как несколько пленивших их существ, те, что без рогов, принялись корчить рожи, оттягивая руками уши назад, скалить острые зубы.
– Тише! – крикнула ему Аэлло, – вы их злите!
Ее крик заставил оскалиться трех коротышек, что стоят на полусогнутых лапках совсем близко. Обернули к ней бугристые плешивые головы, в широко вытаращенных глазах безумие. Не человеческий взгляд, не осмысленный.
Гарпия замолчала, и даже дышать от страха перестала, а хозяин зверинца не послушал.
– Твари вы, все! Все, слышите! Уроды! Вы мне за все ответите, сучье племя! Вы еще поплатитесь, особенно ты, старый вонючий пьянчужка, кусок гуано виерны!
Аэлло хотела крикнуть, чтоб замолчал. Существам не нравятся его вопли.
Не успела.
Тот, кто стоял ближе, прыгнул.
Аэлло видно сгорбленную спинку с выпирающим хребтом. Она подрагивает почти в такт засучившим по земле связанным ногам в добротных кожаных сапогах. Слышен хрип, чавканье, бульканье. Существо отпрыгнуло назад, и Аэлло увидела, что половины лица у Марина нет. Сквозь кровавые лохмотья видна полоска белых зубов. Хозяин больше не кричит, не ругается, только булькает и дергается.
Истошный крик потряс поляну. Вопль толстой женушки потонул под зеленоватыми, покрытыми редкой серой шерстью, телами.
Аэлло зажмурилась. А когда открыла глаза, несколько рогатых монстров – Аэлло заметила, что шерсти на них поменьше – раздают направо и налево тычки и затрещины своим невоздержанным соплеменникам. А те в ответ жалобно скалят окровавленные рожи.
Картинка такая жуткая, что гарпия опять зажмурилась. Снова открыла глаза и увидела, как монстры уже волокут два тела куда-то. Вид подпрыгивающих на кочках голов заставил Аэлло отвернуться. По щекам гарпии хлынули потоки слез.
– Странная ты, кроха, – тихо сказал ей папаша Пак. – Если бы они на хозяина с женой не кинулись, могли б и нас уходить. Хотя… Часом раньше, часом позже.
– Кто это? – дрожащим голосом спросила Аэлло.
– Это-то? Это я сейчас скумекал. Дрекавцы это. Нечисть, которая из детей получается.
Аэлло не сразу удалось заговорить.
– Из д-детей?
– То-то я вижу, детей не тронули. Бывает, что из животных. Но только тех, кто долго жил в доме человека. Тут лет десять тому целое поселение выкосили. Детей не тронули только.