Сестрички
Шрифт:
Семья садилась ужинать перед телевизором. Под ногами лежал ковер с восточным орнаментом, на окнах висели веселенькие шторы, стены были оклеены веселенькими обоями. Отдыхать можно было на мягких диванах с клетчатой шотландской обивкой. На всех полках и стеллажах стояли сувениры, привезенные из многочисленных путешествий. В основном это были куколки в национальных костюмах. Ручки на шарнирах у них были воздеты к небу, будто игрушечные жители Земли молили о пощаде.
В первый вечер Одри, мама Мэрион, которую дочь заранее по телефону известила о новой подруге, специально пораньше отпросилась с работы и приготовила в честь Джеммы жаркое-ассорти: печень, бекон, бобы, сосиски, перец, помидоры и яйцо. На десерт Одри сделала персики под молочным кремом, на вкус очень странные, и завершила ужин крепким чаем. После этого все покинули дубовый, в форме трилистника стол, на котором остались салфетки с изображением синих итальянских озер. Артур, отец Мэрион, по профессии наборщик, погрузил свое крупное тело в кресло и не торопясь раскурил трубку. Одри устроилась с вязанием в руках рядом, а Мэрион с Джеммой уселись на диване. Мэрион, которая была слишком беспокойна для плотно поевшего человека, пролистывала один за другим туристические проспекты. Джемма безумно хотела спать и пребывала в каком-то полузабытьи.
Потом заговорил Артур.
— Хороший был ужин, мамочка. Хороший, как всегда. С персиками подавали сабайон, Джемма, самый настоящий итальянский сабайон, сделанный на основе бренди, даже не вина. В сон клонит? Ничего, ничего, девушка. Просто среди нас ты ощутила покой, и поэтому хочешь спать. Разве среди врагов человек заснет? А может быть, на сон грядущий еще по рюмочке сливовицы? Как ты на это смотришь, Джемма?
— По рюмочке чего? — удивилась она.
— Сливовицы. Югославская сливовая настойка. В шестьдесят первом мы были в тех краях. До сих пор стоит в баре бутылка старой доброй сливовицы. Она уж загустела, но от этого даже крепче стала. Тебе не холодно, девушка? Ты такая бледная, не то что наша Мэрион.
— Вареная свекла, ты хочешь сказать! — вмешалась Мэрион. — Я была не такая красная, если бы меня ежегодно не прожаривали на южном солнце.
Артур не обратил внимание на слова дочери.
— Тебе не холодно, девушка? Может быть, мне электрокамин включить пожарче?
— Что-то ты разговорился, папочка, — вступила в разговор Одри. — Это не принято. Что подумает о нас Джемма?
— Она подумает, что мы — как все. Так и есть, только мы этого не стыдимся. Гордись тем, что имеешь, и не бойся показать это. Ты помнишь югославские дороги, мамочка?
— И ты называешь это дорогами, папочка?
Разговор между ними то оживал, то затихал, то искрил, как пламя в камине.
Озадаченная Мэрион поглядывала то на одного, то на другого.
— Это были сплошные рытвины, — пояснила Одри. — По кочкам, по кочкам, в ямку — бух. И эта вечная козлятина с кислым йогуртом, от которого меня мутило. Нет, мне не понравилась Югославия.
— В этом году нас ждет Капри, — сказал Артур Джемме. — Наши родственники, сестра Одри и племянница, тоже должны были ехать, но Валери объявила, что выходит замуж.
— А теперь они никуда вообще не поедут, потому что завязались по закладным, — подхватила Одри. — Прежде чем вступать в брак, подумать надо дважды. Опять же пойдут дети, а с маленькими не поездишь. В отелях туристов с детьми не жалуют. Поэтому мы ограничились одним ребенком. И то, мы ничего не знали, пока она не родилась. Что с тобой, Мэрион, детка? Тебя тошнит?
— Похоже на то, — надулась Мэрион.
— Бедная девочка, — вздохнула Одри. — У нее такая депрессия. Ну, ничего, путешествие возродит к жизни наш цветочек.
— Нет, не возродит! — вскричала вдруг Мэрион в раздражении. — А вот кожа вся облезет! Почему мы вечно тащимся на юг? Я хочу в Скандинавию. И никакой пользы нет от этих путешествий, зато от работы столько вреда! Особенно от сверхурочных. Попробуй посиди в этой огромной стеклянной коробке, где в окна ломятся идиотские птицы, а попугаи-придурки вечно таращат свои тупые глаза.
— Нельзя так говорить о меньших братьях, — покачал головой Артур, поглядывая на своенравную Мэрион.
Удивительно, как Земля одновременно может носить Рэмсботлов и мистера Фокса? Могут ли из плоти и крови состоять такие разные люди? Джемме показалось, что она на распутье и что от нее ждут выбора: по какой дороге она пойдет. Дорог было много.
Мистер Фокс или Мэрион с родителями?
Мистер Фокс — это опасность. Семья Мэрион — надежность.
Мистер Фокс, я вас люблю.
Спасите меня, мистер Фокс, от судьбы, которая страшнее смерти. Спасите меня от добрых людей и добрых соседей. Спасите от всего, что желала мне бабка Мэй, чего добилась в жизни миссис Хемсли или невзрачная жена дантиста.
Одри заговорила немного натянуто.
— Не пристало тебе так горячиться, Мэрион. Это отдает примитивной неблагодарностью. У тебя хорошая работа, ты общаешься с замечательными людьми, так что, пожалуйста, больше без историй, Мэрион.
— Каких историй? — заинтересовалась Джемма. Но Мэрион вскочила на ноги.
— Замолчите, вы, все! — закричала она и выплеснула сливовицу веером прямо на восточный ковер и шотландский диван. — Замолчите! Я хочу, чтобы меня оставили в покое. На работе нет покоя и дома нет покоя.
Родители тоже повскакивали. Поднялась и Джемма — из вежливости.
— Что за поведение в присутствии твоей подруги! — молвила Одри. — Что она подумает о нас?
— Да, дочь моя, боюсь, помолчать придется тебе, — добавил Артур. — А если такие речи будут продолжаться, в путешествие ты не поедешь.
— Что, сунете меня в приют? Как сунули кота в зверинец, как сунули в богадельню мою старую бабушку?
— Решение насчет бабушки принимала только ты, Мэрион, не забывай. И сламберлендом [9] была недовольна ты, хотя мыть и скрести все приходилось мне, тоже не забывай.
— Ну будет, будет, — пропел Артур, видно, уже привыкший успокаивать стороны. — А то, гляди, расшумелись. По пролитому молоку не плачут. Жаль несчастную мисс Ферст, жаль старого кота, жаль бабушку. Но жизнь не обходится без трагедий. А у тебя, Мэрион, хорошая работа, хорошее жалованье и хороший шанс шагнуть повыше.
9
Кроватные матрацы знаменитой фирмы «Сламберленд».
— Это можно сделать и в другом месте, — заупрямилась Мэрион.
— Тебе выбирать не пристало. Вспомни, далеко не все твои оценки блестящи, — заметил Артур.
— Только потому, что вы на две недели увезли меня в отпуск перед самым экзаменом, и после качки на проливе меня просто наизнанку выворачивало…
Джемма сидела, уставившись на огонь, и предавалась грезам. Ей чудилось прикосновение руки мистера Фокса, чудился вкус его губ, чудилось его белое, нежное тело, укрытое лилейной пеленой.