Сестры
Шрифт:
Коринфянин осадил разгоряченных коней и нежно посмотрел в глаза Ирены.
Она ответила на этот взгляд с сердечной теплотой, и глаза ее затуманились слезами.
— Скажи мне, — спросил юноша, — будешь ты помнить меня? Можно мне будет посетить твоих новых друзей?
Ирене на все эти вопросы тысячу раз хотелось крикнуть: «Да, да!», но этот ребенок, обыкновенно отдававшийся первому порыву, на этот раз имел силу спокойно отнять свою руку и сказать твердо и серьезно:
— Думать о тебе я буду всегда, вечно, но видеть меня ты можешь только тогда, когда Клеа опять будет со мной.
— Но, Ирена, подумай, если теперь… — возбужденно начал Лисий.
— Ты клялся
— Смотри, навстречу нам идет женщина, очень приветливая с виду.
— Она уже кивает мне головой. К ней я охотно пойду, но все-таки мне страшно, так страшно, что я не могу даже высказать. И как я благодарна тебе! Вспоминай и ты иногда, Лисий, о нашей поездке, о нашей болтовне и моих родных. Прошу тебя, сделай для них все, что можно. Если бы я могла не плакать, но я не могу удержаться…
XV
Лисий не ошибся.
Колесница, запряженная белыми лошадьми, перед которой он с Иреной свернул в сторону, принадлежала евнуху Эвлеусу.
Оттого, что утро было очень свежо, и с евнухом ехала подруга Клеопатры Зоя, колесница была крытая, и на мягких подушках рядом с македонянкой восседал евнух, стараясь занять свою спутницу оживленным, остроумным разговором.
«По дороге в храм, — думал он, — я расположу ее к себе, а на обратном пути я поговорю с ней о собственных делах».
Весело и приятно провели они время и не обратили внимания на топот коней, увозивших Ирену.
Позади рощи акаций евнух сошел с колесницы и просил македонянку терпеливо подождать его в продолжение часа. Может быть, заметил он, она захочет воспользоваться этим временем, чтобы познакомиться с новой Гебой.
Ирена давно уже находилась в гостеприимном доме ваятеля Аполлодора, когда евнух и Зоя опять сошлись у колесницы. Эвлеус только наружно, а Зоя действительно страшно недовольная тем, что с ними случилось в храме.
Верховный жрец на требование Филометра отпустить девушку во дворец ко дню рождения царя отвечал решительным отказом, чего Эвлеус не ожидал, зная, что раньше Асклепиодор не всегда был так решителен, а Зое даже не удалось увидеть эту девушку.
— Я думаю, — сказала умная подруга Клеопатры, — что я опоздала. Очевидно, верховный жрец уже дал приказ спрятать девушку, когда я пришла через полчаса за тобой.
Сперва меня задержал старый врач Имхотеп, потом помощник ваятеля Аполлодора с новыми бюстами философов, а когда наконец я достигла цели и пожелала видеть девочку, меня свели в помещение, больше похожее на козлятник, чем на жилище Гебы, хотя бы и не настоящей, но там уже никого не было.
Потом мне указали на храм Сераписа, где один жрец обучал девушку пению, наконец, когда я не нашла нигде следов знаменитой Ирены, меня направили к жилищу привратника этого храма. Некрасивая женщина открыла мне дверь и сказала, что Ирена уже давно ушла, а у нее теперь находится ее старшая сестра, которую я приказала привести ко мне.
Что мне на это ответили?
Богиня Клеа, я ее так называю потому, что она сестра Гебы, ухаживает за больным ребенком, и если я желаю ее видеть, то могу отправиться к ней. Это звучало так, как будто она хотела сказать, что от нее до меня так же далеко, как и наоборот. И все-таки мне захотелось посмотреть на достойную служительницу, носящую воду, и я вошла в низкую каморку. Меня тошнит, когда я вспомню об этом запахе бедности, который ее наполнял, и там сидела она с хилым умирающим ребенком на руках. Все окружающее было так убого и печально, что еще долго будет пугать меня во сне и отравлять мне веселые часы.
Я недолго оставалась у несчастных людей, но должна сознаться, что если Ирена так же походит на Гебу, как ее сестра на Геру, то Эвергет имеет основание злиться, если Асклепиодор не выдаст девушку. Многие царицы, и та тоже, при которой мы состоим, дала бы охотно половину царства, чтобы обладать таким станом и такой манерой держать себя, как эта прислужница. И какими глазами взглянула она на меня, когда поднялась с кашляющим трупом на руках и спросила, что мне надо от ее сестры!
Испытующей мрачной строгостью пылал этот взор, точно глаза Медузы были вставлены в эту прекрасную головку. В них проглядывала даже угроза, которую понять можно было так: не пытайся требовать от нее, что мне не нравится, или ты окаменеешь на месте. Двадцати слов не сказала она мне в ответ на мои вопросы, и когда я снова вдохнула струю чистого воздуха, который никогда не казался мне так хорош, как за дверью этой мрачной норы, я не узнала ничего, кроме того, что никто не знает или, вернее, не желает знать, куда спряталась красавица, и что я лучше всего сделаю, если больше не буду о ней спрашивать.
— Что будет теперь делать Филометр?
— Что ты ему посоветуешь?
— Чего нельзя достигнуть пустыми словами, то иногда покупается ценным подарком, — отвечал евнух. — Ты ведь знаешь: из всех существующих слов самое трудное для этих господ маленькое «довольно»; но кто так же легко согласится произнести его? Ты мне рассказываешь о гордости и суровой недоступности сестры нашей Гебы. Я ее тоже видел и нашел, что ее изображение могло бы быть выставлено в Стое [78] , как великолепное олицетворение строгой добродетели, а еще говорят, будто дети обыкновенно походят на родителей. Их отец был величайший и хитрейший мошенник, которого когда-либо я видел, и отнюдь не за хорошие дела сослан на золотые рудники.
78
Стоя — греко-римская философская школа стоиков, название которой происходит от греческих слов stoa poikile — Пестрый портик — зал в Афинах, где собирались основоположники стоицизма (см. Зенон).
Ради дочери преступника ты ходила по пыли и зною и чувствуешь справедливый гнев и раздражение, мне же угрожает из-за девчонки серьезная опасность. Ты ведь знаешь, что у Клеопатры теперь каприз отличать римлянина Публия Сципиона; он же бегает за нашей Гебой, обещал ей выхлопотать для отца незаслуженное помилование и теперь пытается вину этого вора свалить на меня.
Сегодня его просьбу будет слушать царица. Ты представить себе не можешь, сколько врагов всегда у того, кто в продолжение многих лет, как я, держит кормило правления большого государства. Царь признает с благодарностью услуги, которые я оказал ему и его матери; но если Публий Сципион, обвиняя меня, в эту минуту больше понравится Клеопатре, чем в другое время, то я погиб.
Ты постоянно находишься в обществе царицы. Скажи ей, кто эта девчонка и чего домогается римлянин, сваливая вину их отца на меня. При случае я тоже окажу дружескую услугу тебе и твоим.
— Бесстыдница! — вскричала Зоя. — Успокойся, я не стану молчать; я всегда делаю то, что справедливо, и не могу видеть, чтобы другой терпел несправедливость, тем более такой почтенный человек, как ты. Терпеть бесчестье из-за того, что высокомерному чужеземцу понравилась хорошенькая рожица надутой куклы!