Сестры
Шрифт:
— Он сегодня получил то, что заслужил уже много лет тому назад, — усмехнулся Публий. — Ну, теперь, когда мы остались один на один, я должен свести с тобой окончательные счеты. Эвлеус по твоему приказанию и на твоей службе натравил на меня двух убийц.
— Публий Корнелий Сципион! — грозно перебил речь своего врага царь, но римлянин продолжал холодно и спокойно:
— Я не говорю ничего, чего не мог бы доказать через свидетелей, и я написал два письма, в которых описал все, что замыслил царь Эвергет в эту ночь на жизнь посла римского государства. Одно письмо к моему отцу, другое к Попилию Лена, и оба уже посланы в Рим. Их должны распечатать, по моему распоряжению, через три месяца, если раньше я не востребую их обратно. Ты видишь, для тебя очень важно сохранение моей жизни. Если ты сделаешь все, что я от тебя потребую, то обещаю тебе — а я никогда не нарушал моего слова — оставить в тайне происшествие этой ночи.
— Говори! — сказал царь, бросился на диван и в продолжение речи Публия вырывал перья из опахала Клеопатры.
— Во-первых, я требую оправдания царского родственника и начальника хрематистов Филотаса из Сиракуз, освобождения его и жены его от каторжных работ и возвращения из рудников.
— Оба умерли, мой брат может это засвидетельствовать.
— Тогда я требую, чтобы в особом декрете было объявлено, что Филотас был осужден несправедливо, и чтобы ему были возвращены все права. Далее, я требую, чтобы ты позволил беспрепятственно покинуть Египет мне и моему другу, коринфянину Лисию, также ваятелю Аполлодору с дочерьми Филотаса, Клеа и Иреной, которые служили в храме Сераписа. Но ты медлишь с ответом?
— Нет, — сказал царь, энергично взмахнув рукой, — на этот раз я проиграл игру.
— Дочерям Филотаса, Клеа и Ирене, — продолжал Публий с непоколебимым спокойствием, — должны быть возвращены имения их родителей.
— Красоты твоей возлюбленной кажется тебе недостаточно, — насмешливо вставил Эвергет.
— Она удовлетворяет меня вполне. Последнее мое требование состоит в том, чтобы половина этих имений была посвящена храму Сераписа для умилостивления божества. Другая половина должна быть передана моему поверенному в Александрии, Диксарху, — мне хочется, чтобы Клеа и Ирена вступили женами в мой дом и дом Лисия-коринфянина не без приданого, которое им приличествует. Через час в руках у меня должен быть декрет и возвратные акты, потому что, как только прибудет Ювенций Тальена, мы думаем оставить Мемфис и сесть на корабль, идущий в Александрию.
— Странная судьба! — воскликнул Эвергет. — Ты лишаешь меня любви и мести, и еще я вижу себя принужденным желать тебе счастливого путешествия. Я должен принести жертвы Посейдону, Киприде и Диоскурам [103] , чтобы они ниспослали твоему кораблю благополучное плавание, а между тем на этом корабле будет человек, который может мне повредить так, как никто другой.
— Я буду стоять на той стороне, на чьей правда.
С гордым прощальным движением руки Публий покинул царя. Едва только дверь закрылась за римлянином, Эвергет вскочил со своего ложа, угрожающе потряс кулаком и воскликнул:
103
Диоскуры (греч. сыновья Зевса) — близнецы, чтились как покровители моряков и спасители при кораблекрушениях, им приписывались «огни св. Эльма» на верхушках мачт кораблей; изображались в остроконечных шляпах и с конями.
— Ты и твоя проклятая патрицианская родня можете вредить мне на Тибре, а я, несмотря на вас, все-таки выиграю игру! Именем римского сената становишься ты у меня на пути. Если Филометр будет ждать в передних консулов и сенаторов, то мы можем встретиться друг с другом, но я попробую проделать то же с народом и его трибунами! Странно, в один час в этой голове появляется больше умных мыслей, чем за целый год у такого хладнокровного молодца, как Публий, и тем не менее я побежден и по справедливости должен сознаться: победило меня не его счастье, а его мудрость. Он может уезжать отсюда со своею гордой Гебой, меня в Александрии встретят десять Афродит! Я похож на Элладу, она — на теперешний Рим. Мы стремимся, паря на небе, к тому, что отвечает нашему духу и пленяет наш ум; они же, оставаясь на земле, твердо идут к власти и выгоде. Они уйдут дальше нас, и все-таки я не хотел бы оказаться на их месте!