Сестры
Шрифт:
Женя с удивлением оглянулась. Потом засмеялась и потянула Нину за платье:
— Сестра, слышишь? Я тебя сейчас уведу домой.
— Что? Где сестра? — Нина ничего не соображала. Она во все глаза смотрела на вратаря.
Возле ворот «Воронцова поля» началась настоящая свалка. Окруженный нападающими, вратарь «полосатых» лежал на земле и прижимал мяч к груди. Потом он вскочил, выбил мяч, но слишком слабо. Длинноногий Сева оказался впереди. Точным ударом он вбил мяч в самую середину ворот.
Через несколько минут Сева забил еще один гол.
— Се-е-ева! Севка Колмаков! — крикнул черноволосый мальчик, сложив ладони рупором.
— Севка Колмаков! — орала Нина и хлопала изо всех сил.
Игра так и кончилась со счетом 2: 1 в пользу «Чистых прудов».
Победители прокричали:
— Ура! Ура! Ура!
Зрители не расходились. Все здесь были свои, школьники. Болельщики ждали, когда футболисты выйдут. Витя вместе с длинноногим Севой появился, окруженный толпой ребят.
— Сева, это Женя. Помнишь, я тебе про нее говорил, — начал знакомить Витя Токарев. А Сева у нас сегодня герой!
Сева смущенно хмыкнул и неловко, лопаточкой протянул Жене руку.
— А теперь к нам! — продолжал Витя. — Бабушка, наверное, заждалась.
И верно. Антонина Степановна уже давно ждала гостей.
— Наконец-то! — встретила она Женю еще в передней. Обнял а, поцеловала.
Остальные девочки смущенно топтались у порога.
— А это кто ж, подружки? Вот и умница, что их привела!
Старушка разом обняла их всех, и так, гурьбой, они и ввалились в комнату.
— Сейчас чайку попьем, сказала Антонина Степановна. — А ведь это Нина? Я сразу ее узнала, проказницу!
— Бабуся, да вы бы ее на футболе видели! — И, смеясь, Женя стала изображать, как Нина прыгала и кричала не своим голосом, громче всех «болела». — А какой-то мальчик мне и говорит: «Уйми свою сестру, она не стеклянная!»
Ребята хохотали. Нинины щеки стали пунцовыми.
— Что ж смеяться-то над маленькой! — Старушка ладонью провела по ее растрепанным волосам. — А вы и впрямь похожи: обе озорницы, обе курносые. Чем не сестры!
Нина все так же стояла потупясь.
— Бабушка, а как Женя мяч вышибает! — вмешался Витя, которому не терпелось хоть слово вставить про футбол. — Ты бы видела — она прямо свечу дала!
— Ее хоть в защиту! — поддержал Сева.
Гости уселись на низком широком диване, покрытом пестрым ковром. Антонина Степановна принялась хлопотать у буфета. Она достала тарелки, ножи, вилки.
— А мы-то, как барыни, расселись! — спохватилась Лида. — Антонина Степановна, дайте мы поможем.
Она отобрала у бабушки стопку блюдец и что-то стала искать глазами на стене. Антонина Степановна улыбнулась широкой, добродушной улыбкой и подала ей висевшее около буфета вышитое полотенце:
— Ах ты, хозяйка!
Лида вытирала тарелки и блюдца, а Галя расставляла их на столе. Около каждого прибора положила нож и вилку.
— Лидочка, может ты и селедку приготовить сумеешь?
Лида отлично управилась бы с селедкой, но она хотела, чтобы и другие показали свое уменье:
— Пускай Галя. Она у нас самая лучшая хозяйка.
Ребята побежали на кухню. Галя подвязалась передником и стала приготовлять селедку. Очистила ее, вынула кости, нарезала ровными небольшими кусочками.
— У нас все старшие домоводство проходят, — объясняла она, посыпая селедку зеленым луком. — Мы по очереди обед готовим, закуски…
— И Женя умеет? — спросила старушка.
— Нет, — смутилась Женя.
— Она к экзаменам готовится, — вступилась Галя, — ей сейчас некогда. А потом она тоже научится. И вы тогда приходите наших с ней пирогов отведать!
Наконец все было готово, и старушка пригласила гостей к столу.
Витя, как хозяин, угощал девочек:
— Ешьте, а то не достанется!
— Не пугай, — смеялась бабушка, — всем хватит!
Девочкам нравилось сидеть в этой комнате. Низко над столом висела яркая лампа с большим красным абажуром. Приятно было смотреть на маленький чайник, прикрытый суконным петухом.
Антонина Степановна придвинула к себе голубую фарфоровую полоскательницу.
— Вот и моя мама всегда так! — вырвалось у Шуры. — Мы с братишкой напьемся чаю, а спать еще не хочется. Сидим, болтаем. Папа газету читает, мама стаканы моет… Мой папа водителем на заводе «Красный путиловец» в Ленинграде работал. Война как началась, мама меня и братишку отправила со школой в тыл, а сама медицинской сестрой на фронт ушла. Папа снаряды на передовую возил, а потом по «дороге жизни» — через Ладогу муку и сахар для ленинградцев…
После гибели матери Шура и ее маленький брат жили в школе-интернате в колхозе под Казанью. В школу пришло извещение — тяжело раненный сержант Трушин в безнадежном состоянии доставлен в московский госпиталь. Шура забрала братишку и в лютый мороз на попутных машинах добралась до станции Казань, а там товарным поездом — в Москву. Целый месяц ни днем, ни ночью она не отходила от койки отца…
— А мой папа нефть добывал — черное золото, — тихо произнесла Майя. — Мы с ним вместе летом в сорок первом году в Москву приехали. В отпуск. А тут война, все москвичи в ополчение идут. И папа тоже записался… — Майя помолчала. — Он на фронте снайпером был. У меня его карточка есть. Он… он под Берлином погиб…
Девочки примолкли, задумались.
Задумалась и Нина. Почему тот мальчик решил, что она Женина сестра? И бабуся тоже говорит… А что, если Женя и на самом деле ее сестра? Нине вспомнился холодный зимний день. Какой-то человек несет ее на руках. Она прижимается к его жесткой, колючей шинели… А что было дальше? Она и сама не знает! Она болела. А из больницы ее забрала к себе чужая бабушка. Только вот у нее песчинки нет в локте. Да мало ли куда она могла деваться! И, наверное, так и есть: Зина Максимова — это она сама. А ее все ищут! А песчинка выпала, вот и все!