Сестры
Шрифт:
Женя отвернулась и тихо сказала:
— Знаешь что? Не поеду я на канал. Буду дома заниматься.
— Правильно! А вечером я тебя опять проэкзаменую.
Девочки вышли во двор. Там уже стояли два голубых автобуса. Впереди у каждого была надпись: «Заказной».
Женя посмотрела на нарядную машину и задумалась. На фронте она ездила в такой же, только не в голубой, а в зеленой. И внутри — совсем такие же мягкие кожаные сиденья вдоль стенок. Она сидела вон там, впереди. А дядя Саша — напротив…
И Жене захотелось сесть в этот заказной автобус и поехать так, как она
— Женя, — крикнула Ксения Григорьевна, — сбегай к тете Оле, поторопи ее!
Женя побежала на кухню и вернулась с корзиной, полной еще теплых сдобных булочек и пирожков. За ней шла тетя Оля с пакетами. За поварихой, как и всегда, важно шествовал усатый Котофеич. Около автобуса он остановился, подумал. И вдруг вскочил и растянулся на нагретой солнцем ступеньке. То открывая, то закрывая свои блестящие зеленые глаза, Котофеич поглядывал на хлопотавших девочек.
— Смотрите, смотрите, — крикнула Женя, — Котофеич тоже хочет на канал ехать!
Девочки засмеялись и стали гладить кота по лоснящейся мягкой шерсти.
Женя помогала усаживать младших, расставлять в автобусе корзинки, побежала в комнату за Нининой панамкой. А когда все уселись, она одна осталась на крыльце.
Ксения Григорьевна посмотрела на Женю и подумала: «Взять ее с собой или не взять? Девочка много занималась, устала. Ей бы надо сегодня отдохнуть. Что ж, пускай поедет, пускай развлечется! Да и в самом деле, просто жестоко лишать ребенка такого удовольствия».
Если бы Ксения Григорьевна заглянула в кабинет завуча, она нашла бы там записку:
Уважаемая Ксения Григорьевна!
Женю на канал не берите. Пусть она погуляет на бульваре или в Бауманском саду.
Я приду в два часа.
Т. Викентьева
Но из-за поездки на канал у Зиминой сегодня было особенно много дел, и, против обыкновения, она в кабинет Тамары Петровны не зашла.
— Женя, садись! — решила она. — Едем!
— Сейчас!
Женя помчалась в раздевалку за пальто, в рабочую комнату за грамматикой.
Водитель нетерпеливо нажал на гудок.
— Уже! Готово! — Запыхавшаяся Женя вскочила в автобус и стала пробираться к открытому окну.
Машину тряхнуло, и Женя с размаху опустилась, на скользкое кожаное сиденье.
Лида испуганно посмотрела на нее.
— А грамматика? — спросила она тихо.
— На пароходе доучу. — И Женя показала учебник, спрятанный в пальто.
Автобус неторопливо пробежал по переулку.
Промелькнуло большое тёмнокрасное здание. Женя прижалась лбом к стеклу: вот здесь она завтра будет сдавать экзамен, в сто шестидесятой женской средней школе! Экзаменовать ее будет самая строгая учительница — Нина Андреевна Карелина…
И на душе у Жени стало неспокойно.
На перекрестке возле бульвара автобус затормозил. Мотор громко тарахтел, словно сердился на красный светофор.
А не вернуться ли?
Конечно, если бы Женя знала, что на пароходе будут сотни ребят из многих детских домов, если бы она знала, что на канале столько нового, интересного и поэтому заниматься там никак нельзя, она бы сейчас сошла с автобуса и вернулась домой. Она ведь всегда помнила слова дяди Саши: пусть девочки гуляют, развлекаются, а ты сиди и учись! Но Жене казалось, что заниматься можно везде.
Автобус тем временем вырулил на Бульварное кольцо. Над литой ажурной оградой там и сям висели дощечки: «Берегись юза!»
И Жене показалось, будто мотор торопливо бормочет, словно предупреждая: «Берегись юза! Берегись!»
Глава вторая. Четвертый помощник капитана
Над речным вокзалом блестел золотой шпиль. Стены и потолок были разрисованы, точно огромные картины. От дверей к самой воде спускались белые ступени.
Сколько здесь было ребят! Они шумели, смеялись, пели. Гремел духовой оркестр.
Ксения Григорьевна волновалась:
— Девочки, держитесь вместе!
Вдали горделиво проплыл белоснежный теплоход. Нос у него был не нос, а застекленная башня.
А возле причала покачивался нарядный двухтрубный пароход «Москва».
Вслед за девочками Женя поднялась по устланной ковром лестнице парохода и очутилась на палубе.
— Вахтенный начальник парохода «Москва», дайте третий гудок! — послышался в рупорах голос диспетчера.
Пароход низко, протяжно загудел.
И вот уже мимо Жени плывут сады, статуи, беседки, цветники, рощи.
Навстречу пароходу движется целая флотилия шлюпок с загорелыми гребцами в белых майках. Они дружно поднимают и опускают весла. Взметая облако брызг, чуть касаясь воды, пролетает странная лодка.
— Глиссер! — кричит кто-то из ребят.
А за кормой парохода снуют легкие яхты, точно гигантские птицы. Веселый ветер надувает паруса.
— Женя, почему пароход называется теплоходом? Потому что на нем тепло, да?.. Женя, почему ты не отвечаешь? — теребила ее Нина.
Но и у самой Жени глаза разбежались.
— Погоди, все будет, все, — невпопад отвечает Женя. — Видишь, — она показывает на птиц, которые то садятся на сверкающие бегущие волны, то взмывают ввысь, — вон чайки!
Женя перегибается через борт и рукой машет гребцам, чайкам, зеленой роще.
А грамматика, завернутая в красную глянцевую бумагу, лежит, забытая, в кресле.
Нине стало скучно. Она побежала к девочкам и закричала:
— Вон чайки!
Нина очень изменилась с тех пор, как начала дружить с Женей. Она стала спокойнее, ровней и даже послушней. Еще бы! Теперь она знала — старших надо слушаться всегда. Потому что дисциплина — прежде всего. Вот у партизан в отряде — там все обязательно слушаются командира: и герои и все! Нина и с девочками теперь реже ссорилась. А истории рассказывала такие, что все младшие ходили за ней по пятам. То про птичьи повадки — как по птичьему щебету узнать, есть в лесу люди или нет, как надо перекликаться по-птичьи, чтобы никто не догадался… А то про китов начнет. Женя ей картинку показывала, называется «Млекопитающие». Они своих детей кормят молоком.