Сестры
Шрифт:
Билли Бингэм, сутулясь, пересек «Вест-Бич-кафе» и прошел к угловому столику. Казалось, все, кто сидел за поздним ленчем, смотрели на него, но совсем не так, как всего лишь две недели назад. Тогда художники, посещавшие это заведение, просто разглядывали его, а обладатели кредитных карточек посматривали на него с критическим уважением. Теперь они были вынуждены признать, что сей пришелец зарабатывает больше их. В большинстве они были настроены неплохо, а мотоциклисты вроде Билли Ал Бенгстона и пустынные крысы типа Эда Руши и вовсе дружелюбно. Даже такой кит, как Боб Грэхам, студия которого в Венисе была
Слухи уже просочились и разлетелись по всей Америке. Они побудили «Энтертейнмент тунайт» и «Нью-Йорк мэгэзин» посвятить статьи этому восхитительному и пикантному скандалу. В статьях обыгрывалась тема, что черт не так страшен, как обманутая женщина в ярости, обладающая деньгами, которые не могут купить счастья, но наверняка могут причинить боль. Книжная королева, которую обожает Америка, готова пожертвовать четырьмя миллионами, чтобы потопить и уничтожить карьеру своего бывшего любовника. Закулисные игры художественного рынка вот-вот в миллионный раз могли стать достоянием гласности; десятки состояний, вложенных в картины, были поставлены на грань риска. Затаив дыхание, публика ждала дальнейшего развития реального мыльного сериала. Будут ли слезы и взаимные публичные обвинения? Будет ли насилие? В конце концов, когда рушат карьеру и низвергается гордыня, особенно у людей искусства, которые, как известно, очень щепетильны в этом отношении, разве не следует ожидать трагических событий? Куда выстрелит боль, наружу или внутрь? Чего ожидать, убийства или самоубийства, когда богатый и известный человек упадет до уровня простых смертных в Америке.
Билли сел и раскрыл купленный журнал. Не исключено, что идея прийти сюда была не лучшей. С другой стороны, уже половина пятого, а он умышленно пропустил ленч и обед. Заказав арманьяк «Круа де Сал» 1918 года (по пятьдесят долларов порция), он невидящим взором уставился в страницы «Артфорума», дожидаясь выпивки.
– Желаю удачи по вторникам, – сказал официант, ставя перед ним бокал.
Билли отрешенно посмотрел на него. Нет, идея была неважной. Еще раз он прокрутил ее в голове, выискивая новые ракурсы, отыскивая лазейку в окружающей со всех сторон клетке. Он взял бокал. Густой, цвета карамели, спирт обжег горло, перехватил дыхание, как и полагалось, и на какой-то миг отвлек его мысли.
Прошло около недели, как ему позвонил Ивэн, и за это время возможности выбора вариантов резко сузились. Сначала были одни лишь факты. Голые, неприятные, неутешительные. Джули Беннет намеревалась покончить с ним, и для этого она располагала орудиями и боеприпасами. Попутно, по воле случая, она также топила и Ивэна Кестлера. Ивэн сообщил ему об этом как о состоявшемся факте. Напрасно Билли пытался найти выход из сложившегося положения.
– Разве ты не можешь выкупить картины, Ивэн?
– У меня нет такой суммы.
– Неужели ты не можешь занять?
– Нет.
– То есть нет никакой возможности исправить положение?
– Похоже на то.
Но даже тогда, каким-то внутренним чувством, Билли уловил, что Ивэн Кестлер сам стоит перед выбором. Голос его звучал взволнованно и тревожно, но он не казался подавленным.
– Что стало с деньгами, которые ты получил от нее? Нельзя использовать их для выкупа картин?
– Я их истратил, Билли. Я мог бы их вернуть, но потребуется много времени, а его нет.
– А как насчет моей
– Невозможно, Билли. По условиям контракта я должен тебе половину годового дохода. Я не могу воспользоваться ими до того срока. Это катастрофа, такие-то вот дела.
Он был почти доволен. Затем Ивэн повесил трубку, и Билли мучился в течение четырех дней.
Билли пытался дозвониться до Ивэна, но Кестлер был недоступен, словно руководитель студии для дешевого новичка, который домогался его в поисках отеческой заботы. Как зомби, бродил Билли по студии, по пляжу, по темным улицам Вениса. Едва начавшаяся жизнь подходила к концу. Космический полет к звездам, судя по всему, обернулся дешевой экскурсионной поездкой и теперь предстояло вернуться на прежнюю станцию. В городе, где привыкли к быстрым взлетам, он мог попасть в Книгу рекордов Гиннесса как самая недолговечная звезда.
Саднящая боль съедала изнутри. Без возможности рисовать, без признания гениальности не было никакого движения, никакого прогресса, только разруха и упадок. В состоянии отчаяния и ярости он подумывал о том, чтобы покончить с собой или убить Джули Беннет. Но что он этим достигнет, за исключением пустой мести, за которой не последует ничего? Какой бы путь ни избрать – мечта его меркла, а слава тускнела. Он цеплялся за надежду, что Ивэн Кестлер сможет найти способ, как спастись им обоим. Но звонки Билли оставались без ответа, ежедневно в газетных колонках он читал свою безрадостную судьбу. Распродажа приближалась, он был охвачен паникой, как никогда прежде.
Но теперь все изменилось. Он отчетливо помнил беседу, состоявшуюся утром.
– Билли? Ивэн.
Голос звучал просительно, жалостно и возбужденно.
– Извини, не мог связаться, пришлось здорово помотаться, утешительных новостей нет.
Сердце Билли почти остановилось.
– Послушай, думаю, мне удалось найти способ собрать достаточную сумму денег, но придется идти на риск полного разорения в зале аукциона, чтобы поддержать цену.
– О Боже, Ивэн, замечательно.
– Но это было нелегко. Я заложил все, что имею, буквально все. Я рискую абсолютно всем, своим будущим, стараясь спасти тебя, Билли.
В голосе Билли что-то надломилось, когда он заговорил вновь:
– Ивэн, если ты пойдешь на это ради меня, я никогда не забуду. Никогда. Назови свою цену. Я имею в виду… я так благодарен…
– Да, есть кое-что, что я хотел бы получить от тебя взамен, Билли.
Билли ничего не сказал. Шестое чувство шептало ему, что момент наступает.
– Я хочу, чтобы ты приехал в Нью-Йорк, прямо сейчас, сегодня, хочу, чтобы ты переехал ко мне. Ты и я. Вместе. Только вдвоем.
Смысл слов Ивэна был совершенно очевиден. Пауза затянулась.
– Или ты не станешь помогать мне, – наконец выдавил из себя Билли.
– Или я не стану помогать.
– Ты же знаешь, я не гей.
– Это не мои, а твои трудности.
– Могу я некоторое время подумать?
– До шести часов – время Западного побережья.
Билли взял арманьяк и залпом выпил. Он заказал еще одну порцию. Полчаса прошло. Пять часов.
Он посмотрел по сторонам, словно в поисках поддержки. Отменно хороший вкус окружавшего его декора, казалось, насмехался над ним, сочетание серого с белым – цвет сиюминутного творения на стенах. Фрэнк Стелла. Чак Арнольди. Эд Мозес. Так ему и надо, нужно было бы держаться подальше от кафе, посещаемого художниками. Что же делать? Оставался час.