Сети чёрного паука
Шрифт:
Если бы не чуждость к мирским чувствам, то на бледном лице некроманта появилась бы усмешка.
За годы служения Её Величеству в нём многое изменилось. Чтение тёмных трудов и долгие беседы с учителем не прошли даром. Понимание вещей менялось десятки раз, пока он не подобрался к тому восприятию, что чётче других отражает истину. Несомненно, он ещё далёк от неё, но теперь он видит цель. В юношестве же приходилось наугад двигаться по дороги знания, будто слепой котенок, ищущий чёрную дверь в глубокой подземной пещере. В таких исканиях он не продвинулся бы далеко, если бы не огонёк, маячивший во тьме. Учитель редко помогал понять что-либо, но часто тыкал носом в ошибочные выводы и заставлял изучать их с кропотливой тщательностью. Он рассказывал истории
Занятия магией издревле оставляли отпечаток на телах магов, а некромантия делала это жёстче других магических направлений. Возможно, от того, что отвергала любую материю. Сама магия смерти будто стремится лишить своего служителя порочной оболочки, дабы предоставить радость свободы.
От года к году тёмные ритуалы всё сильней разрушали узы плоти. Волосы давно не росли на теле некроманта, кожа обесцветилась, истончилась. Красивые и ровные некогда зубы выпали до единого, уши иссохли, щёки впали. Иссохли и мышцы, обнажив полный набор костей. Если бы не кожа, то Мебет походил бы на ходячего скелета. Изменения эти происходили параллельно с осознанием слабости плоти перед мыслью и силой разума. Магу не нужны могучие руки, он апеллирует другими силами, куда более могущественными, а некромант – вершина магической самоотдачи. Ни крепыши боевые маги, ни толстяки из академий и орденов не сравняться в магическом ремесле со служителем смерти. Он мог бы многому их научить, если бы не тупость и ограниченность их умов.
Пока численный перевес на их стороне они будут считать себя непоколебимой мощью, но выйди он с любым из них один на один, то раздавил бы в лепёшку как таракана. К счастью, поиск знаний даёт плоды, проверять себя в бесплотных боях с насекомыми бессмысленно. А вот прогнать их с медового местечка – не грех. Но сделать это надо так, чтобы не спугнуть весь рой. Когда тебя жалит пчела, это не страшно, но десяток жал способен убить. Если же улей сжечь, то погибнет и рой. Проблема местного пчелиного сообщества в том, что он разрознен: жечь их не рационально, а перебивать по одному – долго. Нужно их напугать, согнать в улей, и спалить всех разом.
На счёт же пчёл одиночек можно не переживать – жаля, они умирают. Для этого сюда и надо было тащить орду, уверенную в том, что провидение ведёт их к победе. В итоге, все грехи люди спишут на зеленокожих дикарей – силу, что некромант мог бы назвать своей пчёлкой. Он даст ей ужалить несколько раз, перед её гибелью. А другие пчёлки ужалят её и тоже умрут.
Сегодня Оглфир выпустит жало, и добить его не составит труда. Возможно, Оплот не даст Орде разорить оставшиеся без надзора земли, это не страшно, зато те, кто раньше избегал присоединяться к Оплоту, будут вынуждены оставить принципы в угоду безопасности. Номинально мощь Оплота усилится, соседние земли, опасаясь нападения государственного гиганта, начнут укреплять границы, на что королевства людей обязательно отреагируют тем же. Владыки Оплота увлекутся внешней политикой, а на устранение некроманта отправят незначительные силы и тем самым лишь умножат армию смерти. Возможно, будет и второй поход, но и в нём они вновь недооценят реальную угрозу, а после этого придёт время ему самому, служителю тьмы Мебету, навестить их столицу.
Чёрные, глубоко впавшие глаза пристально всматривались в разворачивающееся сражение. Небесная лазурь, некогда жившая в этом взгляде, безвозвратно погибла под напором тьмы, холодный расчёт поселился в них, вытеснив радость, боль и всё то, чем так дорожит любой смертный. Битва шла с преимуществом орков. Зеленокожие чаще теснили людей, хоть и теряли убитыми вдвое больше. Измождённая армия Оглфира продержится ещё совсем немного, прежде чем король поймёт - битва проиграна. Отряды орков уже окружили людской лагерь, и скоро неминуемо случится решающая атака. Новый вождь орды выжидает, изматывает врага, а всё новые отряды окружения растекаются вокруг лагеря людей, занимают удобные позиции, ждут команды.
Некромант отвернулся, ближайший час не произойдёт ничего интересного. Утихающий ветер раздувал чёрную мантию, но маг смерти не чувствовал холода. Температура тела давно опустилась в половину от нормы. Он привык к холоду.
С другой стороны холма, где деревья решились занять часть склона, скрытые от посторонних глаз, трудились слуги Мебета. В глаза бросались три пустых железных телеги, ожидающих своего часа. Запряжённые в них кони, тощие и бледные, замерли подобно изваяниям. Уже завтра, телегам предстоит принять огромный груз: оружие и обмундирование павших в сражении воинов. Для перевозки такого веса необходимы особые кони, ведь даже пустую телегу, выкованную из чистой стали, с трудом сдвинут четыре мощных тягловых жеребца, но Мебет обходился меньшим количеством жеребцов из выведенной им самим породы.
У одной из телег возились двое. Мужчина в чёрных свободных одеждах, чёрной чалме с красным камешком на лбу, чёрном плаще и в таких же чёрных сапогах с загнутым носком. Вся эта чернота наряда едва ли смогла бы отразить черноту души его носившего. Даже последний дилетант в магии принял бы этого мужчину за тёмного пустынного колдуна и не ошибся бы.
Маг вычерчивал что-то на земле крючковатым пальцем, издали бросались в глаза покрашенные чёрным, длинные ногти. Другую руку маг предпочитал держать за спиной. Восточное мужественное лицо обрамляла тонкая бородка, сплетенная в косичку на подбородке, густые брови сходились над переносицей, а орлиный нос по насыщенности цвета мог бы поспорить с вечерним чистым небом – настолько синий и выделяющийся на смуглом лице, что казался окрашенным краской. Морщины вокруг глаз говорили о немалом возрасте колдуна, но Мебет предполагал, что судить по морщинам не стоит – у магов свои мерила возраста.
Вокруг колдуна крутился помощник - уродец-карлик с бельмами вместо глаз, серая накидка с золотым узором, рядом с чёрными одеждами колдуна смотрелась радужно. Карлик подавал колдуну разные предметы из мешка, лежавшего рядом, и изредка присоединялся к возне в земле.
Чуть поодаль дремал сквернокрыл - ездовой грифон пустынного колдуна. Толстые львиные лапы и мощное тело венчала орлиная голова, клюв которой с лёгкостью переламывал деревянные бруски. Принадлежащий к породе королевских грифонов, в плену у колдуна зверь изменился. Ритуалы придали ему новые полезные для чёрных дел способности, дух гордого зверя был сломлен неволей и тот подчинился колдуну. Небывалый случай.
Золочёный цвет шкуры и перьев грифона потух, сменившись мрачно фиолетовым свечением, проявлявшимся только в светлое время суток, ночью же летящего по небу сквернокрыла не смог бы разглядеть и эльф. Зверь всегда находился рядом с колдуном, особенно после того как Мебет заполучил пустынника к себе в услужение. Не дремлющий страж - сейчас сквернокрыл лишь претворялся, что спит, сам же неотрывно следил за некромантом, и Мебет чувствовал это всем телом.
Здесь же, но с другой стороны от колдуна и карлика, так же как и кони, застыл изваянием огромный рыцарь в чёрных латах. Воронёный, двуручный меч, вогнан в землю подобно кресту, руки в латных перчатках лежат на эфесе, а в прорези рогатого шлема зияет ночь. Чёрный рыцарь нёс караул.
Мебет направил стопы к колдуну.
– На какой стадии ваш чертёж? – уважительно обратился некромант к магу, несмотря на то, что тот слуга, хоть и временный. Делать это Мебету не составляло труда, зато самолюбие пустынника останется не ущемлённым.
Колдун медленно прочертил ногтем идеально ровную прямую, на конце вывел кружок размером с монетку и только после этого, не отрываясь от чертежа, ответил.
– Последний штрих ты лицезрел, о, Темнейший. Чертёж закончен, - слова колдуна отдавали жутким акцентом, он предпочитал разговаривать тихо и неспешно.