Севастопольская хроника
Шрифт:
Ответ Петрова возмутил армейского комиссара Запорожца, он резко проговорил:
– Ишь какой занозистый! Воевать хочет! Дать ему самую задрипанную дивизию!
Голова у Петрова затряслась, и он выпалил:
– Ну, если у вас на фронте задрипанные дивизии, то не удивительно, что фронт бежит.
Что тут было! Потом, когда обе стороны успокоились, командующий подошел к Петрову и примирительно сказал:
– Вот что. Ты – кавалерист. Езжай в Одессу и принимай Первую кавалерийскую дивизию.
– Кто ей командует? – спросил Петров.
– Никто не командует.
Свет в подводной лодке «Щ-209» тусклый. Воздуху мало, все дышат тяжело, а курильщики страдают еще и оттого, что в лодке нельзя курить, и дышат с легким свистом. Кое-кто дремлет. Иные спят.
Глубокий сон свалил намучившегося за последние дни сына генерала. Он бормочет во сне. А отец, который пережил в эти дни во сто, а может быть, в тысячу раз больше сына, никак не может заснуть.
Зато думы, как тучи, густой чередой несутся, тревожат память, и он вспоминает все, что с ним было, когда, простившись с генералом Тюленевым, выехал на том же грузовичке в Одессу. Ехали очень осторожно, иногда отстаивались в пшенице, пока проходили войска, отходившие на восток.
На полдороге к Одессе на шоссе чуть не наткнулись на немецких мотоциклистов. Машину успели незаметно поставить в кусты, а сами рассыпались в цепь. Когда мотоциклисты приблизились, ударили из ручных пулеметов – двоих уложили, а пятеро, очумевшие от неожиданности и страха, удрали. Погрузили в машину мотоциклы, автоматы, у убитых взяли документы.
Для Петрова, да и не только для него, это был первый бой с гитлеровцами. Успех окрылил всех, а генералу напомнил пору молодости, когда он гонялся в Средней Азии за бандами басмачей.
Кавалерийской дивизии, которую должен был принять И. Е. Петров, не существовала. В одесских казармах гудело около пяти тысяч бывших кавалеристов, героев Гражданской войны, из них нужно было создавать дивизию.
Петров приехал в казармы, прошелся по двору, завернул к коновязям, придирчиво осмотрел лошадей – они были хорошо ухожены. В общем, осмотр оставил хорошее впечатление. Но когда он зашел в казармы и увидел людей разных возрастов, всяк на свой вкус одетых, давно не сидевших в седле и не державших в руках винтовок и сабель, то представил себе, какой тяжелый труд предстоит ему, чтобы создать из преданных Родине людей боевую кавалерийскую дивизию.
Пять тысяч бывших кавалеристов, бывших воинов, из них надо сформировать взводы, эскадроны, полки. И во главе каждого подразделения поставить командиров, да таких, которые могли бы не только подавать команду, но и вести современный бой.
Генерал приказал построить дивизию. И когда люди встали в строй, вышел вперед, объявил, что он назначен приказом командующего Южным фронтом командовать Первой кавалерийской дивизией, и скомандовал:
– Дивизия! Слушай мою команду! Направо равняйсь! Смирно! Вольно! – Оглядел строй и крикнул: – Все, кто служил в Гражданскую войну и после Гражданской войны в кавалерийских частях командирами полков, помощниками командиров полков, адъютантами, командирами эскадронов, двадцать шагов вперед! Шагом марш!
Вышло довольно много народу, все стали строиться в одну шеренгу.
Примерно за два часа был сделан расчет командного состава, а к вечеру рассортирован весь личный состав. Формирование дивизии шло и ночью, к утру оно было закончено, а к рассвету удалось получить оружие, а вслед за тем тачанки, повозки, грузовики, пушки, и к вечеру второго дня Первая кавалерийская дивизия была организационно связана, и Петров, докладывая об этом командующему Приморской группой войск генералу Чибисову, попросил разрешение с неделю «погонять» дивизию в поле. Генерал дал «добро».
После недели, проведенной в поле, дивизия была брошена в дело. Конечно, в ее первых боевых действиях обнаружились сбои, ошибки и неудачи. Были и потери из-за неопытности, что поделать! Война есть война, в ходе боев бывают потери, в которых ни полководцы, ни солдаты неповинны.
Оборона Одессы строилась не сразу и с болью от напрасных потерь. Они были не только в этой, еще не накопившей опыта современной войны дивизии, но и в других соединениях, где и боевая выучка находилась на той высоте, которую называют должной.
Первая кавалерийская дивизия уступала штатным. И это в какой-то мере закономерно, ведь возникла-то она неожиданно: в начале войны Семен Михайлович Буденный кликнул клич всем старым кавалеристам – буденновцам, котовцам и чапаевцам – собраться под боевые знамена и встать на защиту Родины от фашизма, и они поскакали – кто в Одессу, кто в Полтаву, а кто и в Днепропетровск. Эти три города были назначены местами сборов. Кое-кто прибыл в шлемах-буденовках с крупными красными матерчатыми звездами, а иные даже с клинками.
В боях дивизия сплотилась, закалилась, набрала опыт, а один из ее полков вступил в бой с танками противника и из своих сорокапятимиллиметровых пушек подбил два танка, а танкистов взял в плен.
Когда кавалеристы берут в плен танкистов, это не счастливая случайность. Это подвиг. Подвиг, за которым таится глубокий смысл. Известно, что политики предусматривают стратегию войны, дают ей нравственное обоснование, военные определяют тактику, а народ берет на себя всю тяжесть кровопролитной борьбы с врагом. Народ знает одно: враг напал, Родина в опасности, ее надо защищать. И вот когда эта мысль становится достоянием каждого солдата, рождаются подвиги, один ярче другого…
За короткий срок генерал Петров сумел полюбить людей Первой кавалерийской дивизии, сохранивших от времен Гражданской войны безумную отвагу и постоянную боевую готовность, но пришлось расставаться – его назначили командиром 25-й Чапаевской дивизии, занимавшей один из важнейших участков обороны под Одессой. 25-я Чапаевская стала под его командованием грозой для немецко-румынских войск. И с этой дивизией он расставался неохотно, хотя и шел на повышение – его назначили командующим Приморской армией, с которой он заканчивал оборону Одессы, а затем встал под стены Севастополя.