Север помнит
Шрифт:
Станнис взглянул на него и с легким раздражением ответил:
– Сир Давос, я не посылал за тобой.
Давос невольно закусил губу, подавив вымученный смешок: что сказать, Станнис Баратеон до самого конца остается самим собой.
– Нет, не посылали. Но я… хотел бы услышать от вас последнее слово. Напоследок. – У Давоса сдавило горло; он больше не мог вымолвить ни слова.
– Я сказал тебе все, что хотел сказать. – Станнис досадливо пожал плечами. – Прими мое право на трон – или, если считаешь, что дело сделано, живи в мире. Если сможешь найти Эдрика Шторма или еще кого-то из бастардов моего брата Роберта, верни их домой, в Штормовой Предел. Я хочу, чтобы дом Баратеонов продолжил
Давос невесело хмыкнул. Он подумал о том, что это самая смешная шутка, которую он когда-либо слышал из уст короля, но от этой мысли ему стало горько. Он так много хотел сказать, но не мог найти подходящих слов, да и времени уже не осталось. Поэтому он просто склонил голову, и Станнис резко кивнул ему в ответ. Луковый рыцарь отошел в сторону, стараясь сохранять самообладание. Станнис принял из рук лорда Сноу Рог Рассвета.
В его лице не было ни страха, ни сомнений, но все, кто знал его, этого и не ожидали. Он задумчиво провел рукой по старой кости, по бронзовым полосам, покрытым неизвестными рунами. Никто не знал – то ли это величайшая победа, то ли величайшее поражение. Лицо короля было похоже на маску, застывшую, словно снег.
Станнис глубоко вздохнул и расправил плечи. Встав лицом к горящему Дредфорту, на восток, он поднял Рог Рассвета к губам и подул в него.
Ничего не изменилось, лишь отдаленное звенящее эхо отразилось между холмами и унеслось за горизонт. Земля дрогнула, будто где-то глубоко внизу загрохотали барабаны. А в следующий миг словно раздался взрыв – до Давоса донесся низкий, долгий, могучий зов, который сводил с ума, от которого мурашки шли по коже, который заполнил все вокруг. Зов стал громче, он поглощал собой весь мир, и, не помня себя, Давос рухнул на колени. Рана в спине, которую он получил на Скагосе, когда на него напали Иные и упыри, и он отбивался кинжалом из драконьего стекла, пока на помощь не пришли Оша и Лохматик, горела огнем. Давос прижал ладони к лицу, но руки тоже пылали. Черное стекло трескалось, от него откалывались мелкие кусочки. По щеке потекла кровь.
У Давоса слезились глаза, он почти ослеп, но не отводил глаз. Ему не хотелось смотреть, но он должен был увидеть все до конца. Станнис стоял гордо, словно статуя, все еще прижимая рог к губам. Наконец последний звук рога разнесся в зимнем небе. Гулкое эхо, похожее на стук огромного сердца, стихло, и воцарилась громогласная, внушающая ужас тишина.
Станнис Баратеон опустился на колени – почти изящно для столь рослого человека. Рог, дымящийся и выщербленный, упал в снег. Король, холодный и неподвижный, словно уменьшившийся в размерах, безмолвно упал навзничь. Он тяжело рухнул на землю, его широко открытые глаза были пусты – может быть, он узрел Красного бога, за которым столь упорно следовал, а может, Отца, поведавшего ему о его ошибке и вынесшего приговор, а может, и вовсе ничего не увидел, это никому не ведомо. Последний потомок лорда Стеффона и леди Кассаны упокоился среди снегов.
От боли в спине Давос не мог даже шевельнуться, но он чувствовал себя лучше, чище. Как будто из него вышел весь яд, уничтоженный звуком Рога. Он поднял руки, и к своему удивлению понял, что они из плоти и крови, а не из камня или стекла. Охваченный безудержной радостью и столь же безудержной скорбью, он медленно поднялся на ноги, не в силах отвести взгляда от тела короля.
Рядом кто-то пошевелился, и все повернулись к лорду Сноу, который тоже был потрясен и ослаблен силой Рога, - но даже Рог не смог изнать из него Иного, как это случилось с Давосом. Джон по-прежнему остался другим, не вполне человеком.
– Не идите за
– Джон, - раздался робкий голос, принадлежащий Теону. – Куда ты идешь?
На краткий миг на незнакомом, темном, скрытом тенями лице Джона промелькнуло нечто вроде нежности.
– Я должен положить этому конец. Король Станнис сделал свое дело. Я должен сделать свое. Прощайте.
С этими словами он забрался дракону на спину, и чудовище, взмахнув крыльями, взмыло в растерзанное небо. Дракон быстро уменьшался, и вскоре превратился в точку на небе, а потом и вовсе скрылся из виду. Лорд-командующий Ночного Дозора в последний раз полетел на север. Чтобы никогда не возвращаться.
Потрясенные люди Баратеона уложили тело Станниса на носилки, вложили ему в руки меч и накрыли знаменем. Лагерь быстро разобрали, шатры и палатки свернули, подготовившись к отходу. Давосу казалось, что все происходит будто во сне. Он запоздало понял, что остался за командира, и едва узнал собственный голос, отдающий приказ отступать. Войско выстроилось в две длинные колонны. Тормунд тащил волокуши с Ашей, горцы – с лордом Мандерли. Они направились на восток, туда, где русло Плачущей Воды расширялось и становилось судоходным, пусть и перекрытым большими ледяными глыбами, - там стояли ладьи дома Мандерли, пришедшие из Белой Гавани. По пути они не встретили препятствий; Рог уничтожил Иных и упырей везде, где его зов был слышен, хотя те, что толпились у Стены и заполонили Вестерос, остались. Можно ли их уничтожить? Должно быть, в этом и есть долг лорда Сноу. Но вдруг Давоса посетила страшная мысль – до него дошло, кем стал Джон Сноу и что он должен сделать. Или не сделать, если захочет. Там скрыта великая сила. И все, что ему требуется, это получить ее, а потом повергнуть мир во тьму.
Войско Баратеона так поредело, что ладьи вместили всех, хоть и низко осели над студеной водой. Давос стоял на носу, глядя на флаг с водяным дома Мандерли, развевающийся на резком ветру. Все-таки я возвращаюсь. Перед ним открылись воистину устрашающие возможности. Он мог бы объявить себя королем вместо Станниса, или снова заняться контрабандой, или вернуться домой, на Мыс Гнева, и найти Марию, Стеффона и Станни, - а может, они ему только приснились. Он мог бы отправиться на поиски Эдрика Шторма. Мог бы поплыть на Летние острова, в Яшмовое море, туда, где на карте значатся лишь драконы, на край света, и, упав с водопада, очутиться в обители богов. А мог бы сесть у очага и ждать, когда настанет конец света.
Небо было сине-багровым, как кровоподтек, на севере клубились зловещие свинцовые тучи, а от мороза кровь стыла в жилах. Давос окинул горизонт взглядом бывалого моряка, хотя даже и сухопутной крысе ясно – надвигается шторм. Ему стало еще холоднее, даже несмотря на то, что он и так весь закоченел. Корабли подняли якоря и двинулись вниз по течению. В сгущающихся сумерках мерцали факелы, словно падающие звезды. Давос взглянул на тело Станниса, покоящееся на палубе. Золото на знамени ярко сверкнуло. Милорд, простите меня.
Ветер гнал их прямо в Студеное море. Давос наконец спустился вниз. Он не думал, что ему удастся уснуть, но когда лег, его словно накрыла огромная тяжесть. Всю ночь его преследовали странные, безумные сны. Когда он наконец проснулся, то понял, что плачет, но не знал, почему и о ком. Он просто лежал, безмолвно вздрагивая, чувствуя себя безмерно усталым, и тупо смотрел в потолок тесной каюты. В его голове теснились смутные мысли и планы, но когда он пытался ухватиться за какую-нибудь мысль, она тут же ускользала.