Север помнит

SilverRavenStar

Сестренка.

Голос не принадлежал Никому. Это был голос призрака Арьи Старк. Кто-то в темноте. Может, это он был в тех коридорах, это от него она убегала?

«Нет, - прошептала она.– Я теперь безликая. У меня нет братьев. Даже того, кто ерошил мне волосы и говорил со мной в один голос. Тебя нет. Нет. Ты должен уйти».

«Я ушел, - ответил голос.– Очень далеко. И ты тоже».

Нет, я все еще здесь. Это была ложь: женщина-призрак сразу бы прочла это по ее лицу. Валар моргулис. Она пыталась сказать себе, что это ничего не значит. Смерть – это смерть, дар Многоликого. За время пребывания здесь она выучила

это накрепко.

«Смерть уравнивает всех, - однажды сказал ей отец.– Не важно, кто ты – лорд в шелках или слуга в лохмотьях. Я видел героев, которые умирали, вопя от страха, и крестьян, чья кончина достойна королей. Я слышал, как люди плачут и зовут матерей, видел, как они ходят под себя, словно младенцы. Я видел, как они борются со смертью за каждый шаг, когда кругом кровь, бой и разрушения, и держатся до последней волны прилива, до последнего удара стали. Или смотрят смерти в лицо, ждут ее, словно старого друга, потому что и бездна, и приговор, и тяжесть вечности кажутся более привлекательными, чем обрывки ненужного существования, больше похожего на работу механизма. Это особый, самый страшный вид отчаяния, дитя, и его создают люди. Это война».

Но у Никого не было ни отца, ни брата.

Голос становился слабее, как будто он тоже удалялся по коридору, в конце которого горел свет, тот самый свет, до которого она боялась дойти. Она тоже была в этом коридоре, но одновременно и в лесу. Лапы цеплялись за корни, замерзшая грязь проламывалась под ее весом, холодная вода струилась по шерсти, когда она бежала по ручью. Вдалеке слышна человеческая речь, горят огни факелов…

– Эй! Вон она, эта сучка-убийца! Взять ее!

Она знала, что нужно бежать, но не могла – она больше не была внутри волчицы. Она могла только беспомощно смотреть на собственную казнь.

Волчица присела на задние лапы и зарычала. Люди подняли свои длинные изогнутые палки, которые плевались прутьями с железными наконечниками. Луки. Стрелы. И волчица, и девочка знали, что они могут убить ее.

Проблеск в конце коридора.

Свет, свет, свет…

И боль, боль, которую она никогда раньше не испытывала: раздался свист и затем удар, стрелы пробили толстую шкуру, и она скорчилась, завыла и забилась в агонии, запутавшись в сетях, все еще скаля зубы, когда охотники направились к ней…

Девочка с криком забилась в постели.

– ДЖОН!
– кричала она. – ДЖОН, ОТЕЦ, НИМЕРИЯ… БЕГИТЕ… НЕТ, НЕТ…

Ощущения от сна были такими ясными и живыми, что она все еще чувствовала боль от ран, видела волчицу, бьющуюся в темных водах Трезубца, когда охотники стянули ее сетями. Она не может умереть, она не умрет. Она была королевой Речных земель, она вела за собой стаю в сотню волков, и обычная сталь не могла убить ее.

Я бросила ее.

Девочка свернулась клубком на неудобной постели, шмыгая носом. Нельзя плакать; она уже практически взрослая женщина. Она все еще тощая как палка, ее лицо – настоящее лицо – слишком длинное и мрачное, глаза слишком угрюмые и серые, каштановые волосы прямые и неухоженные. Но у нее появились округлости там, где раньше не было, а на щеках вылезли красные прыщи, и от этого она стала еще менее привлекательной. Вот Санса всегда была хорошенькой.

Но у Никого нет отца, ни братьев, ни сестры, ни волка.

Она не может выкинуть эти образы из головы. Не может забыть этот голос, зовущий ее. Красные глаза. У Призрака были красные глаза.

И снова женщина-призрак:

– Только у кого-то могут быть призраки. Кто ты, дитя?

– Никто, - прошептала девочка, уткнувшись в тощую плоскую подушку. – Валар моргулис. – Она попыталась снова уснуть, но вместо этого пролежала без сна до рассвета.

За завтраком добрый человек спросил ее:

– Почему ты плакала прошлой ночью, дитя?

– Я не плакала прошлой ночью. – Раньше она прикусила бы губу, но в этот раз не стала. Мое лицо – мой слуга.

– Лжешь, - вздохнул добрый человек. – Ты назвала имена. Три имени.

Раньше тоже было три имени. Она вспомнила их: Чизвик. Виз. И Якен Хгар. Она убила их, так же как убила конюшонка в Королевской Гавани, стражника у ворот Харренхолла, певца, который дезертировал из Ночного Дозора, и старика, который выдавал фальшивые страховые расписки. Кроме Якена. Я могу убить и доброго человека, если захочу.

Добрый человек улыбнулся.

– Ты слишком громко думаешь, - сказал он ей. – Ты должна научиться охранять свои мысли и слова так же, как нищий охраняет свои гроши. Есть люди, которые могут посмотреть тебе в глаза и прочесть твои мысли; они могут вынуть их из твоей головы и обратить против тебя. Красные жрецы могут видеть тебя в своих огнях. Кто ты?

– Никто.

– Опять ты лжешь. – Добрый человек очистил яйцо и откусил кусочек. – Дитя, если ты хочешь остаться в Черно-Белом Доме, ты должна перестать видеть эти волчьи сны. Ты должна забыть обо всем. Чтобы стать орудием Многоликого, у тебя не должно быть ни души, ни сердца. Ты должна отречься от того, что было вчера, и от помыслов о завтра. То, что происходит за этими стенами, тебя больше не касается. Останови свое сердце. Останови его.

Как это сделать? Она выпила питье, и оно отняло у нее зрение, потом она выпила другое, и зрение вернулось. Может быть, нужно выпить какое-то зелье, чтобы заморозить сердце?

– Нет, - сказал добрый человек, отвечая на ее мысли. – Ни один яд не сделает это за тебя. Только ты сама можешь убить в себе любовь и ненависть. Но ты не обязана делать это, дитя. Тебе двенадцать, почти уже тринадцать. Скоро ты расцветешь. Скоро ты станешь женщиной. Ты можешь приносить в этот мир жизнь, а не смерть. Даже для Арьи из дома Старк настанет время, когда месть перестанет быть блюдом, которое подают в доме лорда. Кроме того, ты никогда не освободишься от того, кто ты есть. Ты просишь дар у Многоликого бога, но ты хочешь подарить его только тем, кого ты ненавидишь, кто причинил тебе вред. Кому ты хочешь принести дар?

«Сиру Грегору, - подумала девочка.– Дансену, Раффу-Красавчику, сиру Илину, сиру Меррину, королеве Серсее».

– Я не помню.

– Ты лжешь, и неумело. – Добрый человек взял ветку винограда из вазы. – Ты была Кошкой каналов и продавала устрицы и мидии вместе с Бруско, ты была попрошайкой Слепой Бет. Но все это - только видимость, всего лишь маски, которые ты меняешь, словно скоморох. Под ними ты всегда Арья.

– Нет. Неправда.

– Так докажи это. – Добрый человек сьел виноградину. – Пришло время в твоем обучении, когда ты должна совершить что-нибудь очень… значимое. Один человек пришел в этот дом и помолился о смерти другого человека. Ты должна это сделать.