Север Северище
Шрифт:
– А у меня, к сожалению, хоть и москвич, и семьянин, но просто комнаты приличной в ней нет, - произнес Павел Котов, вступая в беседу. – Вы знаете о моем жилищном кошмаре на столичном меридиане. Но я хочу продолжить начатую тему.
На этот раз во время отпуска побывал в Латвии, в Вентспилсе. Имею похожие выводы, что сделал на юге Максим Денисович. Там все крутится по-другому, чем здесь и в России в целом. Жили мы с Тамарой и Верочкой в весьма и весьма добротном пятикомнатном доме семьи рыбака. Его жена работает уборщицей в школе. Самые простые обыкновенные люди. У них тоже двое детей, как у дяди Ашота, о котором рассказал Царегородцев, учатся в вузах. Естестенно, меня заинтересовал дом. Такого в Советском не имеет и Анатолий Кипа,
Оттолкнувшись от такого факта, я специально, чтобы сопоставить, съездил в Кулдигу, являющуюся центром района с населением примерно такой численности, как в нашем. То есть Советский и Кулдига по количеству жителей и по статусу вполне сравнимы. Однако реальное положение двух населенных пунктов, находящихся в одном и том же государстве, – небо и земля. В чем различия?
Все здесь сидящие отлично знают, что никак не можем добиться, чтобы от поселка второй передвижной механизированной колонны до райцентра, где расположена и железнодорожная станция, ходил автобус, – в течение ряда лет. А в Кулдиге налажено не только регулярное внутреннее автобусное движение, но имеется двенадцать линий, связывающих ее с другими местностями республики.
Говорили-говорили, что край как надо, но так и не открыли в нашем поселке ресторан, а там их два. Причем в каждом днем и вечером, в условиях высокой культуры обслуживания, можно вкусно и дешевле, чем у нас в столовой, покушать, при желании - выпить вина, послушать национальную музыку.
Можно продолжать соотносить иные стороны бытия кулдижан и советчан, но это будет означать – вас еще больше расстраивать. Посему умолкаю.
Вспомнили в этот раз ночной магазин в Тбилиси, который будет работать, «пока сидящие за столиком в уголке мужчины, потягивающие неспешно винцо, не надумают идти домой». Поразились гордостью сухумцев тем, что в городе имеется кладбище, каждый могильный памятник на котором «стоит не меньше пяти тысяч рублей». Оказалось, в Западной Украине существуют единоличные хозяйства вместо колхозов и совхозов на земле великороссов. В Ташкенте, Бухаре и Самарканде трогуют на улицах все подряд и чем ни попадя, как где-нибудь в Персии, а у нас бабушку, вынесшую на продажу пучок лука, или сибирского дедушку с кедровыми орешками забирают в милицию, в лучшем случае – велят убраться со своим добром домой. В Молдавии продают дешевое вино, по четыре копейки за стакан, из бочек, как в какой-нибудь Калуге квас. Там же имеются барахолки, где торгуют частники всем, что есть на свете, как в среднеазиатских так называемых советских республиках. По всему Кавказу за билет в общественном транспорте платишь водителю, а не в кассу. И все это тщательно замалчивается,
закрывается дымовыми завесами дезинформации.
ГЛАВА 27. СМЕРТЬ И ТЕТРАДЬ СЕРЕНИ ПРОРОКА
Володя, шофер прокурорского газика, первый поведал, что его шеф Георгий Аркадьевич Кайзерман застрелил сегодня Сереню Пророка. Сереня жил отшельником в бассейне Северной Сосьвы, охотился, имел несколько лесных избушек, где без опаски хранил все необходимое для жизни, выделанные шкуры убитых зверей. Как повелось исстари в тайге, пропажа чего-либо исключалась.
В Агирише появлялся, чтобы запастись порохом, дробью, продуктами. У него мало кто бывал. Почти ничего о его прошлом не знали. Лишь были какие-то догадки. В старинные годы монахи оставляли мир, пророки уединялись в скитах и пещерах, почему сейчас не может быть подобных людей? – так воспринимали его выбор.
– Георгий Аркадьевич приехал в поселок не по делам службы, а в качестве члена избирательной комиссии, то есть по общественным, - рассказывал Володя в коррпункте у Котова.
– Попросил остановить машину недалеко от магазина, около которого толпился народ. Он направился в их сторону. Но через некоторое время вернулся и сказал мне: «Возвращаемся назад в Советский, я человека застрелил, Сереню Пророка».
А произошло, как вскоре выяснилось, вот что. Затворника диким образом ограбили. Из пяти его избушек исчезли все запасы пушнины. Это мог сделать только знающий «его тайгу» человек. Разъяренный Сереня появился в Агирише и начал устанавливать личность вора. С горя крепко приложился к бутылке. Несколько раз к нему приходил обрусевший хант, директор восьмилетней школы Кирей Трофимович Коровин, он отлично представлял расположение всех баз Пророка. Однако потомственный таежник вряд ли мог на такое решиться, да и человек Кирей Трофимович был очень порядочный, правдивый, сердечный, всеми уважаемый, честный.
Когда обсуждали событие около магазина, один лесник сказал, что видел вчера возвращавшегося с той стороны с большим рюкзаком за плечами Митьку Савинкова. Этот человек приехал недавно с южных краев, особо ни с кем не сошелся, все ведали, что он жадный, нелюдим, браконьерничает. Несколько жителей Агириша, услышав от лесника такую новость, сразу высказались в утвердительном тоне:
– Значит, он!
– Он, он! У нас больше некому!
– Надо немедленно идти к нему и проверить.
Сереня как ополоумел. Ограбленный, он еще в тайге интуитивно, по всем признакам, вычисилил хапугу. Однако какой-то процент сомнения оставался. Народ окончательно укрепил его в собственной догадке, особенно лесник, сообщивший самый важный факт. Вор -Митька Савинков! И Пророк, сняв с ремня ножны с кинжалом, взяв их в руку как предмет для удара, рванулся к халупе браконьера. Когда преградивший ему путь мужчина приказал: «Брось нож!», Сереня, выхватив на ходу из ножен кинжал, пригрозил: «Прочь с дороги! Или я сейчас твое толстое брюхо распорю!» Кайзерман вытащил пистолет и выстрелил, сразу убив отшельника.
Никто во всем районе не одобрил действия прокурора, наоборот, каждый возмущался. Ринат Сулейманов, слышавший о Серене от Коровина много хорошего, все собиравшийся лично познакомиться и поговорить с Пророком, сказал Кайзерману в глаза:
– Ты что, скот, не мог вверх выстрелить? Или хотя бы в ногу?
Пустынножителя, бесхозного человека, похоронили. У него не было родных, чтобы предъявить иск убийце, которого лишь перевели в другой район на ту же должность. А через неделю приехавший в Советский Кирей Трофимович Коровин встретился с Павлом Котовым и передал ему записи, сделанные собственной рукой погибшего, и фотографию похорон отца анахорета. Нашел их в избушке несчастного.
– Вам это может пригодиться, как мне кажется, - сказал он. – Некоторые факты, что могут потребоваться мне, я переписал.
Узнав о подготовке этой рукописи, Павел Котов передал их автору, своему «доброму приятелю», каким был для Пушкина Евгений Онегин. Пусть же теперь страницы романа хранят текст, созданный, выражаясь опять же слогом вечно незабвенного Александра Сергеевича, «в глуши лесов сосновых».
ТЕТРАДЬ СЕРЕНИ ПРОРОКА
Я, Филиппов Иван Иванович, появился на свет 8 сентября 1939 года в Ленинграде. В деревне Лопотухе, недалеко от пушкинского Михайловского, родились мои отец Иван Трифонович и мать Ольга Христофоровна Филипповы, в тысяча девятьсот седьмом году. Русские. Члены партии с 1926 г.