Север
Шрифт:
«Духиня» взяла в руку блестящую длинную штуковину, похожую на обрубок ствола необычайно гладкого зеленого дерева, заостренную сверху.
– Правда, я штопором никогда не пользовалась, раньше все время батя открывал, – сказала Надя. – Ты, наверное, тоже не умеешь?
– Я даже не знаю, что такое штопор, – признался Нанас, добавив: – И вино… И вообще, ты говори мне, как все называется, когда что-то делаешь, ладно? Ты не думай, что я такой… тупой, просто там, где я жил, ничего этого не было.
– Ладно, – сказала Надя. – Но я ведь тоже мало чего знаю, только то, что батя рассказывал, что прочитала, что на дивиди было… Ой! – быстро сменила она тему. – Но как же мы все-таки от кроем бутылку?
– Дай посмотрю, – протянул руку Нанас. – Так это и есть бутылка? А из чего она сделана? – Покрутив «бутылку» в ладонях, он заметил, что стенки у той прозрачные, будто тоже из «твердого воздуха», но очень темного зеленого цвета. С узкой стороны в ней было отверстие, в котором виднелась затычка, похожая на деревянную. Зацепиться за нее было невозможно, но зато можно было легко… Нанас взял со стола ложку и ее черенком надавил на затычку. Та, чпокнув, провалилась внутрь.
– Класс! – обрадовалась Надя и ответила, наконец, на его вопросы: – Да, это бутылка. Она сделана из стекла. У вас что, нет ничего стеклянного?
– Нет, – отдал Нанас «духине» бутылку. – Но я видел его в окнах… домов, когда ехал сюда. Только оно было совсем прозрачным, вот как это, – показал он на что-то вроде кружки, которую поставила возле него Надя.
Затем она налила туда из бутылки красную жидкость, похожую на брусничный морс. Наполнила еще одну кружку и подняла ее:
– Давай чокнемся! – Заметив, что Нанас не понял, она поднесла свою кружку к его и стукнула краем о край: – За встречу, да?
Нанас кивнул и поднес кружку к губам. Вино пахло совсем незнакомо – уж точно не морсом. Но, видя, что Надя пьет его с удовольствием, попробовал тоже. Вкус оказался не просто незнакомым, а совсем ни на что не похожим. Разве что чуть-чуть – на ту же бруснику, но и то лишь своей приятной кислинкой. И пить было как-то… слегка трудновато – быстро, как воду или морс, отчего-то не получалось.
А потом… Потом в голове раздался приятный тихий звон и стало вдруг так легко и радостно на душе, что он беспричинно расплылся в улыбке.
– Понравилось? – улыбнулась Надя. – Пожуй гречку, а потом выпьем еще.
Нанас хотел было предложить сделать наоборот, но незнакомое слово его заинтересовало.
– Гр-речка – это что? – спросил он, удивившись, что язык стал вдруг плохо его слушаться.
– Гречка – это каша. С мясом. Из банок, конечно. Ты не думай, хоть срок годности давно вышел, но она не испортилась. Тут ведь внизу – вечная мерзлота, а хранилище продуктов именно там и находится. Плохо, что этих продуктов почти не осталось… Тьфу! Я все время забываю, что мы уезжаем. На дорогу-то нам точно хватит.
Нанас опять почти не слушал Надю, уплетая еще более вкусную, чем «суп», «кашу».
– Ну, что? – спросила «духиня», когда он съел все до последней крупинки и облизал ложку. – Еще вина выпьем? А потом будет чай. С шоколадкой, как я обещала, – подмигнула она.
– Выпьем, – кивнул Нанас, радуясь, что язык вновь стал подвижным. – Вино, чай и шоко…
– …ладку, – закончила за него неподдавшееся слово Надя и опять улыбнулась: – Только ее едят, а не пьют, и она оч-чень вкусная!
– У тебя все очень вкусное! – воскликнул Нанас. – У тебя эти… как их?.. способности куда лучше, чем мои обстоятельства.
– Не очень понятно, но все равно спасибо, – сказала Надя, разливая по кружкам вино. – Кстати, вот это – стаканы, раз уж ты просил все называть. Или ты знал?
– Не знал, – признался Нанас, поднимая стакан. – Чокнемся?
– Давай. За что?
– Чтобы мы добрались до цели.
– Хороший тост, – кивнула «духиня». Выпила вино, отставила стакан и, чуть подавшись вперед, заглянула ему прямо в глаза: – Слушай, вот я согласилась ехать с тобой куда-то на край света, а ведь я совсем не знаю тебя. Совсем-совсем ничего! Расскажи о себе хоть немного.
После второго стакана в голове у Нанаса опять зазвенело, и ему это снова понравилось.
А еще ему все сильней и сильней нравилась Надя, особенно теперь, когда ее бледное прежде лицо разрумянилось и волшебными искрами заблестели глаза. Огромные, карие, такие же, как у оленей… Как все-таки жаль, что она дух, а не человек! Как было бы здорово, если бы ей и правда было интересно сидеть сейчас с ним, разговаривать, отвечать на его вопросы и задавать свои… Но ведь это – всего лишь игра. Непонятная для него, странная, но все равно – игра, притворство.
И тут язык вдруг опять перестал его слушаться. Но если в первый раз он плохо шевелился, то теперь, наоборот, стал шевелиться очень хорошо, даже чересчур. К сожалению, делать он это стал без ведома хозяина.
– Надя, – выдал этот предатель, – а ты же ведь дух? Ну, или как там… духиня?.. Ты ведь все про меня знаешь. Ты просто играешь со мной, да?
Больше всего на свете Нанасу захотелось сейчас вырвать у себя изо рта этот болтливый красный отросток и покромсать ножом на мелкие кусочки. Но сказанное было уже сказано, оставалось ждать наказания.
Глава 20
Непонятная сказка
Надя вздрогнула и замерла. Улыбка еще оставалась на ее губах, но волшебные искры уже исчезли из глаз. Она медленно выпрямилась и тихо, так, что Нанас едва расслышал, спросила:
– Ты хочешь меня обидеть?..
– Я… – дернулся Нанас. – Я… это… Нет! Нет, что ты! Почему? За что?!
– А разве не за что? – все так же тихо, без выражения и уже без улыбки сказала Надя. – За то, что называла тебя тупым и балбесом… Что посчитала дикарем. Прости, я не со зла. Просто… просто я никогда прежде, кроме бати, не видела людей. Я даже не верила, что они есть. Батя верил, а я нет. Он-то их видел в прежней жизни, ему было легче поверить. А тут – ты. Человек. Настоящий, не из книг, не из фильмов… Но в моем-то представлении люди – именно оттуда да из батиных рассказов. И сам батя. И я. И все эти люди знают, что такое подводная лодка, гречневая каша и… трусы. А ты не знаешь. Ты не сошелся с ответом в моем учебнике, и я стала злиться. Не столько на тебя, как на себя саму. Потому что и правда чуть было не почувствовала себя рядом с тобой… богиней. Сверхчеловеком. И вот – получила. Я и правда дух, только не в том смысле, что ты имеешь в виду. Я – «дух» в смысле «слон». Так называли молодых, неопытных салаг-матросов на флоте… Мне батя рассказывал… И я не знаю в жизни ни-че-го! И тебя я тоже совсем не знаю. Сначала думала, что и знать-то в тебе нечего, но… Ты меня здорово уел. Но я не играю с тобой, правда, не играю!