Северная война
Шрифт:
Рагдай Померанский в сражении под Старогардом разбил ляхов и моравов. Пленных наши войска и союзники практически не брали и под стенами этого города остались лежать двадцать семь тысяч крестоносцев и четыре тысячи наших воинов. Часть поляков, которых увел князь-кесарь Владислав Пяст, отступила, судя по всему не просто так, по рассеянности венедов, а по какой-то тайной договоренности. После чего князь поморян оставил на границе несколько крупных отрядов из племенного ополчения словинцев и пырычан, и через Щецин двинул свою армию на столицу лютичей Радогощ.
Одновременно с этим партизанские соединения линян, полабов и речан вели бои с наступающими войсками Конрада Третьего, Германа фон Шталека, Фридриха Одноглазого и Альбрехта Медведя. Потери у крестоносцев были немалые, но и наши войска теряли бойцов, ибо католики, которые знали о судьбе пфальцграфа Фридриха Саксонского, подготовились неплохо и для борьбы с партизанами сформировали специальные егерские отряды. Бои вспыхивали
В общем, события развивались, как и предполагалось. Армия Генриха Льва тем временем соединилась с войском маркграфа Конрада Мейсенского, который закрепился на морском побережье, и приморская группировка противника готовилась к рывку на Дубин. Остальные колонны крестоносцев наступали по своим направлениям, а бодричи и лютичи эвакуировали мирных жителей, которые отправлялись в Волин, Волегощ и Колобрег, лихорадочно крепили оборону, делали запасы и готовились к основным сражениям войны и осадам больших городов. И наблюдая за этим со стороны, мы с Вартиславом Никлотингом, который пополнил свою дружину, вместе навестили нашего соседа с северной стороны варяга Верена Байковича, и уговорили его пойти с нами. В итоге моих воинов собралось одиннадцать сотен, с Вартиславом было триста всадников, да Верен привел двести пятьдесят бойцов. При умелом использовании это сила могла многое сделать и на одиннадцатый день после моего прибытия в Рарог, простившись с близкими, я вновь ступил на палубу 'Карателя' и отплыл к материку.
Шли мы ходко и только раз замялись, поскольку со стороны Дании в сторону Руяна через Большой Бельт двигался одинокий шнеккер. Было дело, подумали, что это кто-то из обнаглевших датских ярлов решил к нам за добычей сбегать, и 'Каратель' вместе с 'Яровитом' двинулся на перехват. Однако перед нами оказались не враги. На борту шнеккера находились витязи Святовида и сотник Доброга, который ходил в гости к датскому королю Кнуду Магнуссону и его родственнику Свену Эстридсену. Мне, конечно же, было интересно, чего добился Доброга и я пригласил его в гости. Сотник, с которым я был в приятельских отношениях и знал о моих доверительных отношениях с Векомиром, приказал пришвартовать свой шнеккер к моему кораблю. Мы с ним немного посидели, поговорили, обменялись новостями, и я узнал, что викингов в ближайшее время можно не опасаться, ибо Доброга действовал быстро и навел на датских правителей такой ужас, что они еще долго ни о какой поддержке Крестового похода задумываться не будут.
Ну, а если кратко, то дело было так.
Полусотня витязей, которые узнали, что в Данию спешат цистерианцы и тамплиеры, высадилась в землях Свена Эстридсена. Храмовники осмотрелись, вышли на связь с нашей агентурой и приступили к делу. Доброга навестил ярла Свена и Мальмфриду Мстиславну, затем переговорил с Кнудом Магнуссоном, который сделал своей столицей город Виборг, и выдвинул викингам ультиматум. Либо они уничтожают посланцев Бернарда Клервоского и Шарля Понтиньи, либо в самом скором времени на их земли навалятся варяги, которые не могут допустить того, чтобы датчане ударили по венедским морским коммуникациям. Викинги сомневались долго, но когда этого требует дело, Доброга умеет быть жестким и даже жестоким. Поэтому вскоре датчане ответили согласием запятнать себя кровью священнослужителей и послали за жизнями собратьев-католиков наемных норвежцев, которых пригласила в королевство Мальмфрида Мстиславна. И все бы ничего, вот только норги поставленную перед ними задачу выполнить не смогли, слишком крутыми ребятами оказались рыцари храма Соломона, и тогда пришлось вмешаться храмовникам Святовида, которые сделали свою работу. Правда, Шарль Понтиньи все же сбежал. Прикрываясь тамплиерами и рядовыми проповедниками, он покинул Датское королевство, и побежал жаловаться своему патрону Бернарду из Клерво. Но так даже лучше. Цистерианский аббат узнает о ненадежности викингов и датским верховодам придется остерегаться не только нас, но и церковников, которые шуток не понимают и имеют долгую память. Вот только мы рядом и можем напасть на них прямо сейчас, а Бернард далеко и его реакция последует позже. Поэтому нас викинги боятся больше, по крайней мере, пока, а что будет дальше, посмотрим.
Однако возвращаюсь к своему походу. Доброга и храмовники продолжили движение в сторону Руяна, а я догнал нашу эскадру, и к утру следующего дня высадился на германский берег невдалеке от озера Зелентер-Зе. Что нам делать мы знали, а потому сразу же направились в сторону подпитывающего германцев тракта между Гамбургом и разрушенным Любеком. По пути уничтожили несколько патрульных конных групп и словно диких зверей загнали и перебили отряд саксонских егерей, которые наблюдали за обезлюдившими землями Верхней Саксонии. Сделали все правильно, но когда подошли к тракту и расположились в лесах невдалеке от замка, под стенами которого было разбито войско Сигурда Плитерсдорфа, то оказалось, что нас уже ожидают. Видать, не всех егерей мы вычислили, кто-то нас приметил, сообщил о вернувшихся венедах в Гамбург, и там отреагировали быстро. Местные власти и находящийся в городе граф Оттон Амменслебенский выслали нам навстречу трехтысячный сводный отряд из разноязыкого европейского сброда, который был готов умереть за свои идеи точно так же как венеды за свою родину. И в итоге мы оказались перед выбором, либо отступить, либо принять бой.
Сталкиваться с германскими оборвышами, разбойниками и фанатичными безземельными рыцарями под общим командованием барона Юлиуса фон Фаерста, желания не было, ибо это потери, которые нам сейчас не нужны. Однако и уходить не хотелось, поскольку мимо нас по тракту шли тяжелогруженые повозки с необходимыми для католиков припасами. В телегах и фургонах находился купленный германскими феодалами и католической церковью овес из Каринтии, солонина из Баварии, зерно из Аквитании, вино из Бургундии, сыр и мука из Фландрии, масло из Прованса и многое другое. Все это должно было взвиться к небесам в виде пепла или отправиться в прохладные воды реки Траве. Поэтому я принял следующее решение. Основные силы нашего войска, командование которым примет Вартислав, должны отойти на северо-запад к реке Брамау и имитировать рывок к Эльбе и Гамбургу, а я вместе с четырьмя сотнями дружинников оставался в прилегающих к тракту лесах и готовил удар по вражеским транспортным колоннам.
Зеландские соседи мой план поддержали и Вартислав начал отступление. Юлиус фон Фаерст, к которому подошло подкрепление в виде легких конников из Вормса и Меца, оставил на переправе через Траве пару сотен пехотинцев и кинулся вслед за венедами. С того дня прошло еще три, и все это время мой отряд тихо сидел в дебрях и ждал пока германцы хотя бы немного расслабятся. Я думал, что католики уменьшат количество охраны в больших обозах. Но нет. Несмотря на то, что Вартислав и Верен приковали к себе основные силы противника, караваны по-прежнему двигались в сопровождении серьезных воинских отрядов, по лесам бегали саксонские егеря, и каждый вражеский обоз на ночь останавливался в удобном для обороны месте, а на опасном направлении выставлял заслон из повозок и сторожей с собаками. Все это стало меня немного нервировать, и я уже почти решился на то, чтобы расколотить один из таких караванов ударом в лоб. Однако тут появилась более заманчивая цель. По дороге двигался отряд королевских рыцарей, коих было восемьдесят отборных головорезов с сотней пехоты и двумя десятками егерей. Они сопровождали тридцать превосходных фургонов и пару десятков лиц, которые выглядели как гражданские. И хотя я не знал, что везут в повозках, понимание того, что гвардейцы Конрада Третьего не поедут в армию герцога Генриха просто так, имелось, да и сопровождаемые ими граждане, которые были одеты как вполне обеспеченные горожане, меня заинтересовали. Поэтому выбор цели был очевиден. Бьем рыцарей и хватаем языков, а только после этого переходим к продовольственным обозам, которые идут вслед за германскими аристократами...
Позади меня хрустнула ветка и, даже не оборачиваясь, я знал, что это Калеви Лайне, Радко Самород, Поято Ратмирович, Гнат Твердятов и Торарин Мох. Командиры моего войска молча остановились рядом, и я отдал им приказы на предстоящий бой:
– Радко, Поято и Гнат атакуете стоянку противника. Варяги обходят германцев слева, киевляне справа, а пруссы бьют по центру. Окружаем их и давим, так, чтобы ни одна падлюка не ушла и караван на дороге не предупредила. Лайне и Торарин, ваши люди выдвигаются дозорами вдоль тракта. Хеме идут по направлению к реке, а вароги двигаются к Гамбургу. Следите за дорогой. Сейчас рыцарей перебьем, трупы до утра приберем, встанем у дороги, и будем ждать обоз. Все ясно?
Командиры ответили еле слышным шипением. Они все понимали, ибо люди опытные, даже Торарин, который за минувшую весну и это лето взял несколько вражеских жизней. Пришла пора действовать и спустя несколько минут за моей спиной скопилась сотня воинов из экипажа 'Перкуно'. Я прислушался к ночной тишине, уловил, что отряды Твердятова и Саморода готовы к выдвижению и, не вынимая из ножен клинок, вышел из леса на поле.
Под ногами оказалась высокая трава, на которую уже начала опускаться роса и я молча двинулся в сторону вражеских костров. В душе царила уверенность, что бой будет выигран малой кровью, и я чувствовал, что ветераны моей дружины готовы к очередной схватке с противником, который будет повержен.