Северная война
Шрифт:
Вот такие вот дела. Потери у меня серьезные. Почти четыреста человек можно вычеркнуть из боевых списков и, хотя из Новгорода прибыла полная сотня воинов, дружина уменьшилась до тысячи трехсот бойцов. Из этого числа три сотни воинов по-прежнему необходимо держать в Рароге, потому что нам всегда надо опасаться датчан, да и без них врагов хватает. Тут тебе и англы с франками, которые могут решиться на большой морской поход в Венедское море и одиночки из норгов, коим начхать на веру, но не небезразлично чужое богатство, и германцы. Ну, а раз так, то в следующий рейд людей со мной пойдет меньше.
Кстати, о моих дальнейших планах. Громобой, к которому примкнули уцелевшие
Вскоре без приключений моя эскадра прибыла в Рарог. Корабли и транспортные суда пришвартовались к причалам, и я построил личный состав под крепостными стенами. Объявил воинам благодарность и толкнул речь о том, что товарищи погибли не зря, и католики еще ответят за все свои темные дела и нападение на Венедию. Короче говоря, сказал то, что был должен, а затем велел Гавриле Довмонтову выдать дружине жалованье. Далее на ходу принял короткие доклады остававшихся на хозяйстве управленцев, понял из них, что все в порядке, посетил храм Яровита, которому принес благодарственную жертву в виде черного ягненка, и только после этого отправился домой, где меня ждала семья.
Вечер прошел тепло и очень душевно. В кругу близких и дорогих мне людей я оттаял, привел себя в порядок и сбрил партизанскую бороду. Полюбовался на себя в зеркало и невольно усмехнулся, ибо шея, щеки, нос и лоб были темными от загара, а лишенный растительности подбородок сиял белизной. Ну, а потом была ночь любви с Нерейд, спокойный сон здорового человека, совесть которого чиста, и поздний подъем.
– Вадим!
Из сонного царства меня вырвал голос Нерейд. Она прошептала мое имя с каким-то неповторимым протяжным акцентом, который мне очень нравился, и я проснулся.
Жена уже была одета и стояла рядом. В окно ее спальни проникали потоки солнечного света, и на миг я зажмурился, затем пару раз моргнул, сел и подумал, что сейчас, наверное, десятый час утра. Очень хотелось еще немного поспать или тупо поваляться на мягкой кровати, может быть до обеда, а то и до самого ужина. Но я отвечал не только за себя и знал, что за время моего отсутствия в Рароге накопилось много дел, которые требуют моего непосредственного вмешательства. Поэтому Вадим Сокол не мог поступать так, как ему заблагорассудится и, улыбнувшись любимой женщине, которая подарила мне двух детей, я сказал:
– Все, я проснулся. Накрывай на стол, сейчас спущусь.
Накинув на тело простую полотняную рубаху, я надел свободные мягкие штаны и натянул носки. Потом обулся в тяжелые армейские ботинки, перетянул пояс ремнем,
В трапезной кроме меня и Нерейд больше никого не было. Дарья, скорее всего, находилась с детьми, командиры боевых отрядов вместе с воинами отдыхали после похода, кто с женами дома, а иные с гулящими девками в пригородных трактирах. Ну, а домочадцы занимались своими повседневными делами и поздний завтрак или ранний обед был только для двоих. Почти романтик. Вот только разговоры у нас с супругой были деловыми. Благо, она женщина умная и понимает, что все мое имущество это наследие тех, кого она родила. А ради деток, как известно, любая нормальная мать готова на все. По этой причине в Рароге от Нерейд тайн не было, и она прекрасно знала, сколько в казне серебра и золота, почем нынче товары и чего можно ожидать от Гаврилы Довмонтова и управленцев рангов помельче. Впрочем, хозяйственные вопросы мы задели только самым краешком, поскольку нынче жену занимали совсем другие вопросы.
– Вадим, - сидящая рядом со мной Нерейд посмотрела в мои глаза и слегка нахмурилась, - у меня есть вопрос, на который нужен честный ответ.
– Спрашивай.
– Скажи, здесь, в Зеландии, мы в безопасности?
– Да, - я ответил без колебаний.
– На острове нас не достанут. Война идет на материке, а на острове будет тихо. Но если, вдруг, что-то и случится, то дружина сможет удержать город.
– Это сейчас, а что будет через год или два?
– Думаешь, что крестоносцы уничтожат материковых венедов?
– Люди говорят, что католиков слишком много. Они повсюду и за ними вся Европа, а венедов мало.
– И кто эти люди, которые так думают?
– Приказчики из фактории ладожан и шведские купцы, которые к нам недавно на торг приезжали.
– Они правы в том, что силы у крестоносцев много, но они недооценивают венедов. Несколько лет назад нас могли бы растоптать, а сейчас сделать это будет очень непросто.
– Но так может случиться?
Я помедлил и кивнул:
– Да.
– Значит, после того как материк окажется под католиками, они начнут наступление на Руян и Зеландию?
'Надо же, - подумал я, - Нерейд уже начинает разбираться в политике и стратегии. Хотя, что в этом удивительного? Половина населения в городе дружинники или члены их семей и все мое хозяйство, так или иначе, работает в интересах дружины, а значит волей-неволей, любой житель Рарога соприкасается с военными вопросами'.
– Это так, - отправляя в рот, намазанный коровьим маслом хлеб, согласился я с женщиной.
– Если материковых венедов перебьют, то рано или поздно католики возьмутся за острова. Пока они это сделать не могут, разве только выслать против нас эскадры франков и англов, да датчан натравят. Но наш флот больше и мы потопим любого врага. Правда, со временем крестоносцы могут построить в Венедском море свой флот, и тогда нам придется туго. Но ты не переживай, в таком случае мы уплывем отсюда далеко-далеко, в земли, про которые в Европе никто пока не знает.
– В те самые дальние страны, откуда Будимир Виславит привез желтое зерно?
– Да.
Лицо жены вновь просветлело, морщинка на лбу разгладилась и она улыбнулась. После чего встала, положила мне в тарелку пару кусков копченого мяса и сказала:
– Знаешь, когда я послушала торговцев, то сама стала думать над тем, где бы мы могли спрятаться.
– И как успехи? Что-то надумала?
– Кое-что...
Нерейд хитренько усмехнулась, а я отодвинул тарелку, левой рукой обхватил ее за талию, притянул к себе, усадил жену на колени и потребовал: