Северная война
Шрифт:
– А ну-ка рассказывай, что там у тебя в голове творится.
– Ну, я пообщалась с мореходами и купцами. Потом взяла карты, которые в твоем кабинете на столе лежат, и мы вместе с Дашей сошлись на том, что лучше всего плыть в Студеное море, куда наш торговый караван в прошлом году ходил. Там на реке Кемь обитают мирные лесовики, которые поклоняются своим родовым богам. Христианских священников в тех краях нет, и власти серьезной тоже, а значит, мы могли бы там осесть, построить крепость и жить.
– Места на севере, конечно, привольные, милая, - отпуская жену, сказал я.
– Но если нас разобьют, то нам даже на берегах Студеного моря не спрятаться, ибо достанут. Так что если и бежать, то за океан, но я уверен, что мы
– Как скажешь, мой муж. Твое слово закон и мы, твоя семья, будем вместе с тобой, хоть здесь, хоть за океаном.
Слышать это было приятно. Однако касаться темы возможного бегства в Винланд, не хотелось. Я намеревался до последнего драться с врагами и саму мысль об эмиграции старался гнать от себя прочь. Настрой должен быть таким, что отступать некуда, а иначе один раз из боя вышел, да другой, а потом это превратится в привычку и все, конец мне как вождю и воину. Поэтому про заокеанские земли, где Будимир Виславит сейчас ставит крепкий форт, а сопровождающие его экспедицию жрецы наводят мосты дружбы с индейцами-скрэллингами, я вскоре позабыл, и повернул разговор на другую тему. Обговорил с Нерейд вопрос организации большого госпиталя и воспитания талантливых знахарей, которых она могла бы контролировать. Затем обсудил цены на продовольствие, которое опять подорожало, и на шведское железо для наших кузниц. Ну, а после этого, когда мой желудок уже не мог вмещать в себя всяческие вкусности, с трудом поднявшись из-за стола, направился на обход своего хозяйства.
Я вышел на крыльцо и здесь меня уже ожидал главный интендант Рарога старый вояка Гаврила Довмонтов. По привычке я прислушался к его внутренним ощущениям и ничего подозрительно не почувствовал. Киевлянин, как обычно, был спокоен и рад тому, что появился тот, кто решит за него некоторые вопросы и укажет, куда ему двигаться дальше. Это было хорошо и, после того, как мы поздоровались, я спросил Довмонтова:
– Чего ты меня под дверями караулишь? Что-то случилось?
– Нет, - Гаврила покосился в сторону храма Яровита и качнул головой.
– Просто утром на малом шнеккере гость прибыл, и я не знаю, как к нему относиться.
– Кто таков?
– Волхв Яровита из Кореницы, зовут Войдан Лебедян.
– Давно он у нас?
– Утром появился.
– И где Лебедян сейчас?
– В храме с варогами, которые в походе были, беседует.
– Про меня спрашивал?
– Да. И я сказал, что ты отдыхаешь.
– Ясно. К нему относись как к своему. Но присматривай, мало ли что.
– Понял.
Довмонтов замолчал, а я задумался. Половина дня уже практически позади, но летний день длинный, так что успеть можно многое. И чем же мне сегодня заняться? Дел много, так что начну с самого главного. Сначала взгляну на наемников, которых ладожские Соколы привезли, и посмотрю, что они за люди. Затем навещу Рудольфа Плитерсдорфа, который вместе с десятком других пленников попроще, томится в темнице. Потом пообщаюсь с Лебедяном, который, наверняка, не просто так у меня появился. Ну, а ближе к вечеру переговорю с Ореем Рядко и алхимиками. Для следующего похода нужны гранаты и пороховые бомбы, так что пусть доложат об имеющихся в наличии запасах и готовят новую партию. Таков план на сегодняшний день.
– Гаврила, - я посмотрел на Довмонтова, - наемники из Новгорода где?
– В казармах, - ответил он.
– А почему не в поле?
– Дык, Вадим Андреевич, я подумал, что ты им смотр устроишь. Был не прав?
– Прав, Гаврила. Пошли в казарму.
Вместе с несколькими охранниками и Немым, мы покинули подворье и спустя несколько минут оказались перед казармой новичков, продолговатым деревянным бараком, который имел небольшой плац и был окружен невысоким частоколом. Довмонтов вызвал временного командира наемников, беглого суздальского боярина Николу Кривича, полноватого, но весьма подвижного брюнета с крепкими руками и суровым выражением лица. Я познакомился с сотником, поговорил с ним и велел строить людей. Как в моей дружине проходят построения Никола и его воины уже знали, а потому не мешкали. Вскоре передо мной предстало сто пять человек в полном боевом вооружении, и увиденным я был доволен. Вояки в отряде оказались справные, хоть и из разных концов Руси. Кто из Киева, кто из Владимира, Суздаля и Рязани, иные из Турова и Чернигова, а другие из Полоцка и Смоленска. Все они прибыли в Рарог с одной целью - заработать. Однако я был более чем уверен, что если кто-то из них уцелеет в боях с католиками, тот приживется на острове и здесь же осядет.
В общем, смотр шел своим чередом. Я опрашивал дружинников и сканировал их чувства, и тут произошло то, чего я никак не ожидал, но к чему всегда был готов.
– Бей!
Крик одного из наемников, кряжистого сорокалетнего мужика, который стоял в паре метров от меня, разнесся над плацем и он, быстро выхватив из ножен меч, вскинул его над головой и кинулся на меня. Одновременно с этим еще два бойца, молодые русоволосые парни, выскочили из строя, и у каждого в руке было обнаженное оружие. Они действовали четко и быстро, но я был настороже, и изображать из себя мальчика для битья не хотел.
'Убийцы!' - мелькнула в голове мысль, и не успел мой разум решить, что же ему делать дальше, как тело само отреагировало на опасность.
Правая рука согнулась в локте, и я упал на твердый грунт. Меч первого противника вспорол воздух и вонзился в землю, а я перекатился через себя, рывком поднялся на ноги и передо мной оказался второй убийца. Он хотел достать меня выпадом, но я скользнул ему навстречу, левой рукой перехватил сжимающую меч кисть противника, а правой ударил его в челюсть. Удар был хорошим. Кость треснула, и мой новый удар опрокинул его наземь. Убийца осел, а мое чувство самосохранения взвыло: 'Сзади! Берегись!'
Прыжком я ушел в сторону, обернулся и увидел третьего противника. Он свой удар смазал и, в прыжке, я обеими ногами вмазал ему в грудь. Воин отлетел назад и упал на спину. Я обернулся на первого врага, того самого, который отдал команду меня убить, и обнаружил, что его опасаться не стоит. Довмонтов и Кривич действовали четко, вдвоем насадили его на клинки, и он, истекая кровью, валялся под их ногами.
Снова я выжил, опасность миновала, и можно было бы радоваться. Но это чувство придет позже, а в тот момент я был зол, потому что на меня посмели напасть в моем логове и этим подлые твари нарушили мое душевное равновесие. За это они должны были ответить и, упав на грудь ближайшего противника, который пытался встать, я стал его избивать. Кулаки опускались на лицо убийцы и ломали его кости. Кровь убийцы летела на мою рубаху, а я себя не контролировал, и кричал:
– Кто вас послал, суки!? Кто эта тварь!? Ольгович!? Отвечать, падла!? Отвечать! Отвечать!
Однако убийца молчал. Точнее сказать, он пытался что-то выдохнуть, но у него ничего не вышло. Расплющенный в лепешку рот и сломанный нос выталкивали из себя кровавые пузыри, и вскоре он, сильно дрыгнув ногами, затих. Забрызганный красной рудой и слюнями, страшный в своем праведном гневе, я встал и направился к последнему врагу. Молодой парень, которого держали телохранители и Немой, увидел меня и попытался вырваться, а между мной и пленником встал Гаврила, который произнес:
– Вадим Андреевич, не надо. Не при людях.
– С дороги!
– прорычал я.
Интендант отшатнулся, как он позже сказал, мой взгляд отбросил его в сторону, а я приблизился к молодому парню и, остывая, постарался унять рвущийся из души поток ярости и спросил его:
– Кто вас послал!? Отвечать!
– Иг... Иг... Игорь Ольгович... Великий князь...
– заикаясь, ответил перепуганный воин, который всего несколько мгновений назад шел на сознательную гибель, а теперь был испуган.