Северная война
Шрифт:
– Ты многое себе позволяешь, варвар, - подняв голову, сказала королева.
– Вот такой вот я нехороший и невоспитанный человек. Дикий и необузданный.
Алиенора помолчала и произнесла:
– Жаль, что у меня не получилось тебя соблазнить, и я завидую твоим женам.
Подобного признания я добивался от королевы давно, ибо многое может забыться, а такие слова навсегда останутся в подсознании, поскольку они идут от сердца, а значит, сколько живет человек, столько он их и помнит.
Сказав это, королева посмотрела на
– Сейчас мне тоже жаль.
– Так может быть, пока не поздно, повернем обратно к городу?
– королева кивнула за спину, где в километре от моего отряда, который ожидал франков, виднелись высокие оборонительные валы города Дымино.
– Нет, - я покачал головой, - назад уже ничего не отыграть.
Женщина фыркнула, опустила глаза долу и стала перебирать янтарные четки с золотым крестиком, а я посмотрел на приближающийся отряд франков, во главе которого скакал рыцарь Роберт де Ге.
Крестоносцы были в полных доспехах и готовы к бою, над ними развевался королевский штандарт, а вслед за воинами Людовика Седьмого быстро катились две повозки, на которых находились бочонки с серебром. На всякий случай я заранее подстраховался, и помимо конных дружинников, которые были со мной, в лисьих норах на поле сидела еще сотня из варягов и пруссов, а в лесу, откуда вышли франки, находились лесовики Калеви Лайне и вароги Торарина. Так что если рыцари задумали недоброе, то я отобьюсь и смогу отойти в город, где помимо моих воинов триста бойцов воеводы Огарыша и двести ополченцев. Однако пока все шло как по маслу. Крестоносцев было ровно сто человек, а Хеме полчаса назад дали знак дымами, что в лесу все спокойно. Впрочем, я не расслаблялся, постоянно прислушивался к своим чувствам, которые говорили, что непосредственная опасность мне не грозит, и наблюдал за приближающимися европейцами.
Тяжелые кони рыцарей сбавили ход и остановились в полусотне метров от нас. Затем от крестоносцев отделился Роберт де Ге и я направился к нему навстречу. Мы остановились посередине между отрядами, и оглядели один другого. После чего посланец короля приподнял вверх закрытую латной перчаткой правую ладонь и сказал:
– Приветствую тебя, Вадим Сокол.
– И я тебя, Роберт де Ге, - услышал он мой ответ: - Ты привез серебро и птиц?
– Да.
– Тогда не станем тянуть время. Выпускай вперед повозки, мы посмотрим на выкуп, и вы получите королеву.
– Хорошо.
Де Ге взмахнул рукой, и его рыцари расступились. Гужевые лошади вынесли к нам свой груз, и пара моих воинов стала проверять бочонки. В одних были французские денье весом в одну целую и четыре десятых грамма, полновесный стандарт, а не истонченные и более легковесные обрезки. В других находились почти идентичные им по весу английские пенни. В самом конце пошли бочонки, где лежали кельнские марки, а помимо того имелись клетки с несколькими ловчими соколами. Франки нас
По моей команде дружинники вывели из нашего строя повозку с Алиенор, и Роберт де Ге спросил королеву:
– Ваше Величество, с вами все в порядке?
– Да, рыцарь, - произнесла королева, после чего она посмотрела на меня и сказала: - Думаю, что мы еще встретимся, Вадим Сокол.
– Буду этому несказанно рад, Ваше Величество, - кивнул я и по моим губам пробежала усмешка.
– Мой дом ваш дом, особенно если вы оплатите постой серебром.
Алиенора Аквитанская улыбнулась и кивнула посланцу своего супруга:
– Я желаю поскорее вернуться в лагерь наших соотечественников.
– Мы поторопимся, моя королева, - ответил де Ге.
Размен прошел нормально. Мы с рыцарем молча раскланялись и развернули наших коней. Королева перешла к крестоносцам, а я получил серебро. Все по чести и вроде бы пришла пора разбегаться в разные стороны. Однако это история имела продолжение.
– Вадим, в лесу дым, - сказал мне Иван Ростиславич Берладник, лишь только мой жеребец приблизился к строю дружины.
Я оглянулся и увидел прерывистый сигнальный дым. Один клубок поднялся к серым осенним небесам. Следом второй, а за ним третий. Затем короткая пауза и один большой дымный шар с темноватым смоляным оттенком. Хеме, которые находились в стороне от лесной дороги, давали знак, что в чащобе три сотни врагов и если судить по оттенку дыма, то они являлись воинами ордена. Калеви Лайне свое дело знал хорошо и не ошибался, а неожиданно объявившийся в лесу противник, даже если бы увидел за деревьями сигнал, все равно не смог бы поймать наших опытных разведчиков.
– Эге-ге-й!
– окликнул я Роберта де Ге.
– Рыцарь!
– Чего тебе, венед!?
Посланец короля обернулся, а я указал на лес и дымы.
– Видать, ты все-таки не поверил и мне, а потому взял с собой дополнительное сопровождение!
Де Ге посмотрел на сумрачную чащобу и покачал головой:
– Нас только сотня!
– А мои люди дают знак, что в лесу еще триста воинов и они храмовники вашего бога!
Рыцарь перекинулся несколькими словами с королевой, которая нахмурила свое хорошенькое личико, и вновь направился ко мне. Опять мы встретились между нашими воинами, которые были готовы к тому, что вот-вот начнется рубка, и франк сказал:
– Витязь, мы сами по себе. Нас ровно столько, сколько было договорено, а в чаще люди, которые желают, чтобы королева погибла.
– Храмовники?
– Да, тамплиеры, примкнувшие к ним бродяги и несколько фанатичных проповедников.
– И зачем им это?
– Есть сведения, что цистерианцам нужна мученица, которая погибла от рук язычников.
– А тамплиеров не остановит, что королева под вашей защитой?
– Нет. Они готовы убить всех, ибо это будет делаться ради торжества великой цели.