Северная звезда
Шрифт:
– Как вы напугали меня!
Он положил в угол еще один мешок.
– Ну, я надеюсь, вы готовы.
– Разумеется.
– Мария, у вас осталась последняя возможность отказаться. Поезжайте домой! В Россию! Почему вы так этого не хотите? И я, наконец, перестану тратить время на глупости и займусь своими делами. Оставьте эту бредовую идею. Вы же достаточно разумны, чтобы понять, насколько она опасна и невыполнима. Пойдите в пароходную контору и купите билет до Сан-Франциско. Потом доберитесь до России, получите ваше наследство и живите на него. Аляска вас прикончит, и я не особо хочу оказывать вам помощь в деле самоубийства, и так грешил довольно. Послушайте, – вдруг с глубоким сочувствием осведомился он, – неужели во всем огромном Санкт-Петербурге не было никого, за кого вы могли бы выйти замуж, не забираясь на край света?
– Там есть такой человек – господин Арбенин. Но я скорее умру, чем выйду за него.
– Ладно, – вздохнул Устюжанин. – Нам нужно еще нанять носильщиков… Это обычно делается в кабаке «У кашалота». Пойдемте.
Путь до кабака – хижины, сметанной на живую нитку, с вывеской в виде кашалота, держащего плавниками бочку с виски и пьющего через край, не отнял у них много времени. Усадив ее за столик, Устюжанин отошел. Спустя пару минут Мария услышала над ухом хриплый голос:
– Маленькая леди?
Девушка повернулась и оказалась лицом к лицу с долговязым парнем.
– Да?
– Я от Ника. Он говорил, что вам нужны носильщики для путешествия по Чилкутской дороге. Я могу предложить вам кое-кого.
Он повернулся и похлопал по плечу смуглого улыбающегося мужчину. Незнакомец был приземистым, с мощными плечами, круглым лицом, украшенным шрамами от чьих-то когтей, и с темными узкими щелочками глаз. Одежда на нем была грубая, башмаки испачканы грязью, под распахнутой шерстяной накидкой красовалась ярко-красная шелковая рубаха. Он опирался на толстую трость с рукояткой в виде медвежьей головы из чистого серебра.
– Это вроде как старшина всех местных проводников, – сказал парень. – Его индейское имя не выговорить – язык сломаешь, и поэтому все здесь зовут его Чарли. Поздоровайся с маленькой леди, Чарли.
Индеец сдержанно кивнул:
– Привет, маленькая леди. Я Чарли. Я знать, что друзья Ника Рашенз – мой друзья.
– Меня зовут Мэри… – сказала она. – Можно просто Мэри. И мне нужны носильщики. Сколько вы берете?
– Тридцать пять центов за фунт, миз Мария, – не переставая улыбаться, ответил Чарли. – Вещи должны быть упакованы в мешки по двести фунтов.
Воронова быстро сосчитала в уме.
– И как далеко вы доставите их за эту цену?
– До озера Линдерман. Двадцать семь миль.
– Возможно, я решу двигаться дальше, а сейчас мне нужны еще по меньшей мере двое носильщиков. Вы сможете найти их?
– Сколько вы заплатите?
– Вы сказали, тридцать пять центов… Вам я заплачу по сорок центов за фунт, а остальным обычную цену.
Мария мысленно ужаснулась собственной расточительности.
Индеец, улыбаясь, протянул руку:
– Подходяще, миз Мэри. По рукам?
Она пожала протянутую руку и едва сдержалась, чтобы не поморщиться: ей показалось, что у нее трещат кости. Она ни словом, ни жестом не выдала себя и по одобрительному блеску темных глаз Чарли поняла, что ее подвергли испытанию, которое она успешно выдержала.
– Теперь все спокойно. Чарли найдет еще носильщиков. Мы тронемся утром, рано. До Пастушьего лагеря…
Тут, откуда ни возьмись, появился и Устюжанин. Оглядев, нахмурившись, компанию, взял под руку нанимательницу и увел в гостиницу.
Зайдя в номер, Мария тут же стала готовиться ко сну.
Ватные брюки мягко обтягивали ее бедра, так что Николай долго, не отрываясь, смотрел на них, чем вогнал девушку в краску. На ней еще была байковая рубашка, подчеркивавшая округлость груди, и толстая куртка. В этом наряде Воронова выглядела неотразимо. Но она не видела себя со стороны и поэтому надеялась, что мужчины, глядя на нее и Китти, одетую точно так же, будут принимать их за особ своего пола.
– Не кажется ли тебе, что мы вполне сойдем за парней, если спрячем волосы под шапки? – спросила она блондина, который как-то странно кашлянул, а потом, буркнув под нос, что пойдет покурить, быстро ретировался из номера.
– Странно, чего это он? – обратилась Маша к Китти. – Неужели не похоже на мужчину?
Смуглянка в ответ рассмеялась:
– Нет. Мы женщины, и от мужчин этого не скроешь, что на себя ни надень. Но я думаю, что во время перехода мы их будем мало интересовать. Тут не до баб, как бы самим не загнуться!
А затем тихо и серьезно произнесла:
– Слушай, Мэри, я вот чего сказать хочу. Если… в общем, если этот твой Ник начнет все-таки тебя доставать… Ты тогда меня вперед пропусти.
– То есть как? – не поняла русская.
– Ну как, если ему нужно будет постель греть, пусть это я буду, – сжав губы, процедила Китти. – Ты меня выручила тогда, а тут я тебя выручу. Ты ведь к жениху едешь, а я не девка, мне легче будет. Не впервой…
– Ты хочешь сказать… – сообразила, наконец, Маша, о чем идет речь.
– То и хочу, – сглотнув комок в горле, сообщила Китти. – Откупоренная я уже. Нечего беречь, да и не для кого.
Мария увидела слезы, выступившие на глазах подруги, и порывисто её обняла.
Потом они легли спать. Китти заснула, задремал и вернувшийся с улицы Николай, а Мария долго лежала, прикрыв глаза, думая то о бесстыдном и благородном порыве подруги, то о том, что завтра утром они начнут штурмовать страшный Чилкутский перевал.
Три дня спустя. Чилкутская тропа
Воронова стояла рядом с грудой вещей и со страхом оглядывалась вокруг. С ней был лишь Устюжанин. Китти, Чарли и другие носильщики пошли вперед. На вершине горы Чарли оставит кого-то присматривать за вещами, которые они перенесли первым рейсом, и вернется за Машей и остальным грузом.