Северный ветер
Шрифт:
Младой капитан в красивом мундире
Пожаловал с флотом сюда.
Ему улыбались десятки прохожих,
И девы дарили цветы.
А он гордо шел, на них не похожий,
Ведь в мыслях его только ты...
Вернулся домой, после долгой разлуки,
В груди светлый образ храня.
Вернулся моряк, пережив сердца муки.
Вернулся он, верность блюдя.
Лихой капитан уплывал простым юнгой -
Сын старого рыбака.
Ведомый мечтой о любви и уюте,
Поклялся вернуться сюда.
Мечом, пистолетом и крепким килем
Он
Но голову-то она не вскружила -
К мечте своей резво бежал.
И помнил, как, приклонив колено,
Той девушке он обещал,
Что станет она, как королева,
Лишь он сойдет на причал.
Что сменит она рванину на платья
И голод забудет, как сон.
Жизнь проведет в любимых объятьях,
Сердца запоют в унисон.
Он слал беспрестанно ей письма и деньги -
Любимую поддержать.
Она же терпела, держала их в тени,
И шла работать опять.
И вот подошел моряк к тому месту,
Где дом ее раньше был,
Где мальчик оставил свою невесту,
Когда по морю уплыл.
А там вместо старой хибарки серой,
Стоит огромный дворец.
Выходит во двор она - королева!
И шепчет: «Пора под венец!»
Закончилось все это свадьбой и песней.
И я, кстати, тоже там был!
И вот что скажу - хотите быть вместе?
Так вместе трудитесь...
Изо всех сил!
Бурные овации сотрясли зал, едва певец выдохнул последний звук своей баллады. Женщины вновь рыдали, но очевидно на сей раз от радости.
Ян осушил свой бокал с компотом и с изумлением уставился на менестреля, пытаясь понять, в чем же между ними двумя разница.
– Он не боится публики, - лениво мяукнул кот, словно прочитав мысли барда.
– А это уже две трети успеха. Как в драке - испугаешь противника самоуверенностью - считай победил.
– Публика - противник?
– пробормотал юноша.
– Может и так. По мне так вы все друг другу противники...
– Но только в этом ли успех?..
– Не только, - кот самым наглым образом стащил со стола кальмара, заставив Яна озираться по сторонам и смущенно краснеть. Хотя никому до него не было никакого дела, все глядели на сцену.
– Твой учитель говорил, что ты не подстраиваешься под толпу. Мне нравятся твои баллады. Они очень неплохи. Но этому скоту, - он обвел мордой присутствующих,- подавай что полегче. Кстати, - он назидательно поднял лапу.- Эти мрази - вроде как ваш высший свет. Я уверен, многие из них пальцем о палец в жизни не ударили, но песенки о том, как с самых низов подняться на вершину для них очень интересны. Ведь каждый из этих толстосумов так или иначе считает себя таким же капитаном, как в песнях твоего дружка. Пусть не они сами, но кто-то из их предков вполне мог проделать такой путь.
Ян хотел что-то ответить но...
– Да можете вы уже унять своего кота?! Сколько можно мяукать! Мешает наслаждаться музыкой!
– негодовала та девушка, которой Мьёль ранее едва не расцарапал руку.
Барду оставалось разве что извиниться и вновь сосредоточить свое внимание на выступлении эмрудца.
Джанкарло исполнил еще несколько баллад, кардинально отличавшихся от первых двух. Каждая его последующая песня была похабнее предыдущей. Однако слушатели встречали их с еще большим энтузиазмом. А история о том, как жена нотариуса изменила ему с могучим кузнецом, выдавая того за избитого калеку, по доброте душевной подобранного на улице, и вовсе стала главным шедевром вечера.
– Животные, - покачал головой кот, глядя на гогочущий высший свет.
Публика не хотела отпускать уставшего менестреля, так что пришлось вмешаться хозяину дома. Лишь после его слов, гости несколько притихли и оживились лишь когда на то место, где несколько минут назад стоял Джанкарло, выкатили клавесин - инструмент за последние пять лет ставший неотъемлемой частью лудестианских праздников.
За инструмент уселся пожилой мужчина, рядом с ним встал юноша с габоем и музыканты начали концерт. Люди заулыбались и медленно потекли со своих мест к центру зала.
– Фух, утомился я,- плюхнулся Джанкарло на свой стул и, налив полный бокал вина, выпил его залпом.
– Ваше выступление было прекрасным, - выразил восхищение Ян.
– Ах, ничего особенного, - устало махнул менестрель рукой и тихо добавил.
– Сначала самую крошечную малость поёшь для себя, а затем кидаешь в разинутые пасти то, что они хотят поймать. Главное получать от этого удовольствие, а то твое творчество превратиться в рутину и перестанет быть творчеством.
– Что я тебе и говорил!- мяукнул кот.
– Но все равно, я восхищен вашим талантом!
– Ян перевел взгляд на гостей. Кое-кто, разбившись на пары, танцевал необычный танец, состоящий из простых движений. Танцоры держась за руки, делали шаг вперед и прижимались друг к другу, а затем снова отступали. После чего мужчины, занимающие внешний круг танцующих, по часовой стрелке переходили к следующей партнерше. Цикл начинался сначала.
– Фльяйе - странный танец, - проследив за взглядом своего собеседника, произнес Джанкарло.
– В Лудестии вообще как-то странно танцуют на подобных мероприятиях. Не так как, например, на балах, опять же, Ильзанса. Там все строго регламентировано, всему отведено своё время и место. И никто вот так не будет над душой стоять, - он указал на ту часть гостей, что стояла рядом с танцорами, смеялась и потягивала вино. Но к танцу присоединяться не спешила.
– Но ведь и в Эмруде нет никакого регламента.
Повернувшись на голос, прозвучавший у них за спиной, барды увидели подошедшего к ним Патрика Хюльда. Сын мэра Льорисау уселся рядом с Яном на то место, где ранее сидела поклонница Росси.
– У вас прекрасный слух, господин Хюльд,- улыбнулся Джанкарло.
– В таком шуме услышать наш разговор...
– Прошу, зовите меня просто Патрик,- вернул ему улыбку младший Хюльд,- «Господин Хюльд» - это мой отец. Я еще не дорос до такого обращения.