Северские земли
Шрифт:
[7] Труна – гроб.
Говорю же – они так рубились, что я потом каждого сабелькой проткнул – на всякий случай. Человек – он скотина живучая, как кошка. Хотя куда там кошкам до людей. Кот – он вообще скотина зряшная, баловство это всё… ААААА!!!!
Пацан оказался калачом тёртым, и, видать, смекнул что-то. Пока чушь про котов молол, сделал пару незаметных шагов назад, а потом, крикнув так, что уши заложило, попытался рвануть наутёк.
Не преуспел – князь самолично достал его длинным уколом сабли в спину, угодив аккурат под левую
Говорун лежал на снегу, повернув голову, и рыбой беззвучно открывал рот, будто пытаясь дорассказать про котов. Потом у него ртом хлынула кровь, он дёрнулся пару раз и затих.
Князь вытер саблю прямо о спину покойника, вбросил её в ножны и ругнулся матерно, но не с чувством, а как-то ровно и безжизненно. А потом добавил:
– Всё, сделано дело. Чисто сделано, болтать некому будет. Валить нам пора. Темнеть скоро начнёт, а нам с тобой ещё всю ночь скакать.
– А здесь прибрать? – растерявшийся Антипа неопределённо повёл руками вокруг.
– Одурел, что ли, с испугу? – князь демонстративно постучал по голове. – Здесь через полчаса волки будут – звери и приберут всё. Здесь самые волчьи места, а этих через несколько дней найдут, не раньше. Тогда здесь и убирать уже нечего будет, по одежде Адашевых опознают, а с разбойниками никто и разбираться не станет – и так всё понятно.
Князь вдруг схватил Антипу за воротник, и, притянув к себе, сказал страшным шёпотом:
– В возке приберись, и догоняй. Я Сидора проведаю, а потом в лесу у коней буду. Только на совесть приберись, понял!?
Антипа только и смог судорожно кивнуть.
Князь разжал кулак, толкнул Антипу в грудь и, не оглядываясь, побрёл по дороге. Шатался, как будто пьяный.
Антипа, волоча за собой шпагу, безжизненно пошёл к возку. Внутри всё было деревянным – этот безумный день, казалось ему, как будто выжег его досуха. Он шёл, ни о чём не думая, а вокруг была полная - какая-то даже неправдоподобная – тишина. Только снег хрустел под ногами, и Антипа впервые в жизни понял, почему такую тишину называют «мёртвой». Снег продолжал хрустеть, и убийца вдруг осознал, что с неба давно сыплет снег, причём сыплет хорошо, и через час-полтора всю эту кровищу накроет чистым белым одеялом.
Тиун подошёл к возку и молча рванул дверь. Он ожидал увидеть внутри что угодно, но только не то, что предстало его взору.
Эта дура кормила младенца грудью!
Представляете, вытащила своё вымя, сунула сосунку в рот, а сейчас молча смотрела на недавнего любовника заплаканным овечьим взором.
Нашла, блин, место и время!
Увиденная картина так ошеломила его, что он расхохотался.
Наверное, это была истерика. Антипа смеялся и никак не мог остановиться.
Потом он вдруг догадался, что она вовсе не кормила своего питомца. Нянька просто заткнула ему таким образом рот, чтобы несмышлёныш не орал, и не привлекал внимания. И этот умный поступок глупой, как пробка, девки так удивил его, что он подавился своим смехом.
Антипа замолчал.
Курица тоже молчала, так и не сказав ни слова. Она только мелко крестилась правой рукой, - в левой был младенец - а в её глазах застыл глубинный, нечеловеческий ужас.
Младенец чавкал.
Пора было что-то делать. Антипа посмотрел на свои руки. Они ходили ходуном, и тиун понял, что в любой момент может вновь сорваться в истерику.
Он ещё ни разу не убивал людей сам, своими руками, он ни в кого никогда не вгонял сталь вот так - глаза в глаза.
А сейчас ему предстояло не просто зарезать человека – надо было зарезать женщину, с которой он делил ложе ещё позавчера, да впридачу – отправить на тот свет безвинного младенца.
Антипа понял, что если промедлит ещё немного – то ничего уже не сможет сделать.
Он поднял шпагу, зажмурился, и ткнул ею бабу, с отвращением ощущая, как клинок легко раздвигает ткани тёплого мягкого тела. Того самого тела, которое он мял так недавно.
Страшный крик курицы наконец оборвался, и Антипа открыл глаза. Кормилица безжизненно откинулась на сиденье, запрокинув голову назад, а на боку у неё расплывалось красное пятно. А младенец упал на лавку и так и лежал спелёнутым чурбачком.
Молча.
После этого Антипу стошнило. Его рвало так, что едва не вывернуло наизнанку.
Когда рвота наконец прошла, Антипа вытер рот и с удивлением понял, что ему полегчало. Причём даже в голове вроде бы прояснилось – и до Анипы наконец-то дошло, почему князь отправил к возку его, а сам даже рядом быть побоялся.
Почти повиснув на дверце возка, он опять заглянул внутрь. Младенец лежал молча, глядя в потолок. Антипа медленно покачал головой:
– Не, пацан, прости, но я тебя не трону. Шансов у тебя всё равно никаких, а мне оно надо? Пусть волки на себя проклятие старого князя берут.
И пошёл прочь, нарочно не закрыв двери возка.
***
Ждан слышал, как скрипит снег под ногами уходящего прочь страшного человека. Он из последних сил сдерживался, чтобы не заорать во всё горло.
Вдруг он отчётливо понял, что его ждёт – и такого ужаса Ждан не испытывал никогда. Ни в одной из своих жизней.
Вытаращив глаза, грудничок открыл рот, чтобы закричать – вложив в этот крик все силы.
Пусть этот страшный человек вернётся и закончит всё быстро.
Глава 17. «Был побег на рывок - наглый, глупый, смешной…»
Но крикнуть у Ждана не получилось – кто-то взял его на руки и заткнул рот всё тем же осточертевшим соском.
– Тише, тише, маленький, только не кричи! – умоляюще шептал знакомый голос.
Клуша?! У нас что, ещё и зомби-апокалипсис начался? Ждан настолько ошалел от происходящего, что уже и удивляться перестал. Не слишком ли много жанров для одного сюжета?