Сеятель бурь
Шрифт:
– Твоими устами говорят истина и отвага, – милостиво склонил высокое чело Селим III. – Не зря Ибрахим-Паша отличил тебя из многих и приблизил к себе. – Расчувствовавшийся султан обвел взглядом диванных советников и начал стаскивать с указательного пальца крупный золотой перстень с массивным изумрудом в окружении жемчужин. – Думает ли кто иначе, нежели этот храбрец?
Когда– то, еще в Итоне, нас учили, что в любом вопросе кроется половина ответа. В султанском вопросе ответ содержался полностью. Абсолютно не таясь, с тем чтобы даже самый тупой советник мог безошибочно уловить ход начальственной мысли. Шум одобрения огласил своды белокаменной палаты высочайшего совета.
– Что ж, – дождавшись, когда
– Просто аж неудобно, – вздохнул Лис на канале мыслесвязи, – повелись, шо дети малые! Вот уж действительно Восток – дело тонкое, а где тонко, там и рвется. Стало быть, дела не будет. Ну шо, вы там уже готовы к болевому приему высокого гостя?
– Вполне, — отозвался я.
– Но только ж, ради Бога, шоб этот прием не оказался удушающим!
Записка, отправленная «дорогому Селиму вечно помышляющей о нем, оставленной и позабытой Накшидиль», кроме просьбы о немедленной встрече в уединенном киоске, содержала пожелание явить пред ее очи посланника Ибрахим-Паши и сообщение, что жены этого храбреца дожидаются своего господина под ее кровом в том же летнем павильоне. Как заверяла Айме, султан никогда не отказывал ей в подобных мелких прихотях, и нам оставалось лишь дождаться часа встречи.
И вот наконец этот час пробил. Стражи вокруг прибавилось, но теперь уже ни один из вооруженных ятаганами и пистолями черных гигантов не решался приближаться к месту отдыха валиде-султан. Мышеловка была готова захлопнуться, и вместе с тем приходилось давать себе отчет, что количество «мышек» в ближайшей округе таково, что раскатать наше убежище по бревнышку для них не составит особого труда.
Благословенный султан, мудрейший Селим III, приближался к месту засады, любезно беседуя с Ахмадом Акбаром ибн Батиком о женской красоте, методах выявления неверности и способах достойного наказания вероломных существ, которыми шайтан владеет не менее, чем Аллах. Евнухи из охраны прекрасной Накшидиль, склоняясь в раболепном поклоне, открыли дверь защитнику правоверных, и спустя миг взведенная мышеловка захлопнулась, не издав ни единого лишнего звука.
– Х-ха! – в ужасе выдохнул Селим III, увидав перед собой усатые физиономии Дениса Давыдова и младшего Багратиона вместо прелестных лиц наложниц своего гостя. Твердая рука моего напарника с силой налегла на запястье султана, возвращая клинок его кинжала в ножны.
– А вот этого не надо. Будете махать ножиком – можете пораниться.
– Измена! – сдавленным голосом просипел избранник Пророка, тщась вырваться из крепких объятий моего друга.
– Можете назвать это изменой. – Я пожал плечами, давая знак соратникам тащить упирающегося Селима на второй этаж. – Я бы это именовал военной хитростью. Вы пленены сводным австро-российским разведывательным отрядом. Но можете поверить, если бы сегодня вас не захватили мы, очень скоро об этом позаботились бы те, кто желает воцарения безумного Мустафы, вашего единокровного брата. Поэтому умоляю вас, государь, смиритесь с очевидным и воспользуйтесь тем шансом, который дает в ваши руки судьба.
Сраженный известием Селим III метнул полный укора взор на Лиса, но тот лишь стянул с пальца массивный перстень с изумрудом и жемчугами и, протянув его недавнему хозяину, выдохнул короткое, но емкое словцо «Кисмет» [43] . Одинокая слеза, выкатившись из уголка темного султанского глаза, быстро прокатилась по щеке, скользнула по усам
– Вокруг измена и предательство, – чуть слышно прошептал он и, отворачиваясь, повторил за Лисом: – Кисмет.
43
Судьба.
Наполеон вышагивал по коврам точно так же, как по изрытому ядрами склону Праценских высот, и, казалось, не замечал окружавшей его роскоши.
– У вас нет иного пути, государь. К завтрашнему утру ваша армия перестанет существовать. Если войска союзников войдут в город, по закону войны он будет на три дня отдан им на разграбление. Ваша капитуляция перед силами превосходящего врага спасет не только столицу, но и султанский трон.
Я имею полномочия от Павла I предложить вам протекторат над Османской Портой Российской империи. Но это предложение остается в силе лишь до того, как здесь появится базилевс Александр Дюма. В первом случае вы сохраните трон и владения в Малой Азии, во втором же – вас и весь султанский двор проведут в золотых цепях по европейским столицам. Вы будете рабами сопровождать колесницу триумфатора. Думайте быстрей, выбирайте между неразумием и рабством, с одной стороны, и смиренной мудростью, а следовательно, троном султана под эгидой великого российского императора – с другой.
– Я вынужден капитулировать, – прошептал Селим III, роняя голову на грудь и сокрушенно усаживаясь на ковер.
– Давно бы так, – пробормотал Сергей, подбрасывая в ладони драгоценный перстень. – Ну шо, картина «Алаверды» – турецкий султан пишет анонимку на запорожских казаков. У кого тут почерк хороший? Исторический документ все же!
– Уж во всяком случае, не у тебя, – оборвал я «секретаря».
– А шо? – возмутился Лис. – Я ж такое напишу, ученые обрыдаются! В школах этот договор будут заучивать наизусть и цитировать на редких свиданиях любимым учителям.
– Свидания переносятся, – вмешался я в бурлящее течение потока Лисова красноречия. – Не забывай, что под утро янычары снова обрушатся на русский лагерь. Хорошо бы, чтобы Кутузов об этом узнал до того, как турки начнут штурмовать, потому как даже с подписанной капитуляцией мы здесь долго не высидим, особенно если вдруг османы на радостях разобьют почтеннейшего Михаила Илларионовича, как ты говоришь, «вдребезги и пополам».
– Ну вот, опять я, – почти с тем же чувством, что недавно султан, обреченно вздохнул Лис. – Опять я! Ни одного ж эпохального события мимо не прокатится! Шо, всё? Я уже не товарищ узбаши, а своя же собственная жена? Вот она, награда за труды и невзгоды! Все порушено, покинуто, поросло быльем, и потомок не придет всплакнуть на безвестный холмик среди долины ровны-ыя…
– Сергей, но ты же понимаешь, – начал увещевать я, – дело ответственное, нужна будет связь…
– Да ладно, не лечи мне голову! Мне как, одному идти или что?
– Я иду с вами. На веслах вдвоем сподручнее. – Князь Багратион начал поспешно заматываться в длинное покрывало. – Надо только поточнее выяснить у мадам Айме, где находится описанный ею ход. И как он открывается.
Две нежные пери, скромно потупив взор, спускались ко двору султанского гарема в сопровождении пары евнухов – то ли греков, то ли фракийцев. Со стороны могло показаться, что оставшийся с прекрасной Накшидиль султан и его собеседник решили продолжить сладостное времяпрепровождение после заката, и отважный узбаши оставил при себе любимую жену. Ибо, как ведомо каждому, державшему в руках смертоносное оружие, женщина – отдохновение воина. Как бы, должно быть, удивились досужие наблюдатели, узрев под одним из непроницаемых покрывал робких путниц того самого лихого узбаши, прорвавшего нынче утром морскую блокаду столицы.