Сезон дождей
Шрифт:
– У тебя ведь это вторая жена? – спросил Евсей Наумович.
– Вторая, – подтвердил Рунич. – И дочка вторая, а внук первый. Ты для чего мне позвонил? Анкету заполняешь?
– Спокойной ночи, Генка, – ответил Евсей Наумович. – Мы оба с тобой не большие удачники в этой жизни.
Евсей Наумович положил трубку, поправил свалившийся в сторону телефонный шнур.
…Евсей Наумович долго не мог заснуть. Ворочался, кряхтел, вздыхал. Поднялся, отмерил в рюмку капли корвалола, выпил, вновь улегся. Но кажется сон его всерьез оставил. Приподняв голову, Евсей Наумович вгляделся в тихую спящую квартиру. В проеме
Нет, не оставит его образ этой молодой женщины. А, собственно, зачем его гнать? Какие нравственные обязательства связывают его перед кем-то, да и связывали ли когда-нибудь, если быть честным перед самим собой?! Нет у него никаких уз и цепей, он свободный мужчина и волен поступать как заблагорассудится. Конечно, Евсей Наумович лукавил, он-то знал, что его удерживает. По натуре он не был скаредным человеком. Потому и сильнее страдал от ситуации, в которую загоняла его страсть. Скаредность самодостаточна, она пресекает многие порывы души без всякого сожаления и сомнения. Слава богу, Евсей Наумович был лишен этого порока, поэтому и страдал острее. Но в конце концов, может он доставить себе еще раз короткую радость? Долго ли будет это желание сидеть гвоздем в его воображении?! Так, бросившие курить заядлые курильщики, не в силах справиться с искушением, позволяют себе иной раз затянуться сладким ядовитым дымком.
«Все! – сказал себе Евсей Наумович. – Завтра позвоню, с утра и позвоню!» Решив это для себя, он повернулся лицом к стене, закрыл глаза. Но сон все не приходил. Почему завтра? Почему не сейчас?! В тягостном сомнении Евсей Наумович проворочался в постели еще какое-то время. Потом сел, согнув колени и заведя руки за спину. На часах было без четверти двенадцать. А если она рассердится на поздний звонок? Что ж, даже хорошо, если рассердится, тогда он успокоится, переложив на нее тяжесть своего состояния – усмехнулся Евсей Наумович. Он еще некоторое время отдавался размышлениям, избегая главной щемящей мысли: рассердится, потому что в данный момент занята своей профессиональной занятостью. А что?! Ночь – наиболее подходящее время для ее занятий. Однако Евсей Наумович твердо знал – ему не справиться с искушением, чем бы оно ни обернулось.
Он сунул ноги в домашние шлепанцы и направился в кабинет.
Сигналы телефонного зуммера ленивым пунктиром устремились в бездну города, с какой-то издевкой над ним, Евсеем Наумовичем, давно и нелепо живущим мужчиной. А когда сигналы прервались, Евсей Наумович растерялся. Усилием воли он заставил себя не бросить трубку и произнести ее имя.
– Сейка?! – встречно воскликнула Луиза. – Сейка, я так рада твоему звонку!
– Правда? – шутейно произнес Евсей Наумович. – Как ты меня узнала?
– Значит, узнала, – серьезно ответила Луиза. – Ты хочешь меня повидать, Сейка?
– Да. Очень, – выдохнул Евсей Наумович.
– Раз очень, значит сейчас, – сказала
– Вот еще, – пробормотал Евсей Наумович. – Приезжай ко мне!
– К тебе? – удивленно произнесла Луиза. – А разве ты… – она умолкла и спросила через паузу: – Где ты живешь?
– А. не поздно будет тебе добираться, – дрогнув, отступил Евсей Наумович.
– Но ты сказал «очень», – усмехнулась Луиза.
– Я живу у метро «Парк Победы».
– А я у «Техноложки», – живо проговорила Луиза. – Метро еще работает. Я успею, если мы не будем терять время. Что ты молчишь, Сейка? Испугался?
– Немного, – признался Евсей Наумович. – как-то все быстро и неожиданно.
– Не менее неожиданно, чем твой звонок. Так что решай, Сейка.
– Ладно, Луиза, – разозлился на себя Евсей Наумович. – Я полный мудак, извини! Мы встретимся у эскалатора, наверху, в вестибюле.
– Жди, я буду через минут двадцать-тридцать… Только я не Луиза, я – Лиза.
Ее последние слова, прозвучавшие искренне и просто, будто осветили кабинет мягким зеленым светом, расставляя все по своим местам.
В кожаной куртке с серым меховым воротником Евсей Наумович выглядел гораздо моложе своих лет. И еще яркий мохеровый шарф, купленный им в Америке в последний приезд к сыну. Шапку он надевать не стал, не так уж и холодно, а главное, седая шевелюра облагораживала лицо и каким-то непостижимым образом укорачивала нос, придавая профилю особую изящность. А стоило ему натянуть шапку, как нос вытягивался и портил вид.
Захлопнув дверь, Евсей Наумович, не дожидаясь лифта, поспешил вниз по лестнице. На площадке второго этажа он настиг соседа Аркадия с псом.
– На прогулку? – Евсей Наумович покосился на сенбернара.
– Ага, – подтвердил Аркаша-муравьед. – Да вы не бойтесь, Евсей Наумович. Он вас уже знает.
Пес поднял свою дикую башку и кивнул, мол, верно хозяин говорит – знаю.
– А я вот в магазин решил заскочить, – неожиданно для себя обронил Евсей Наумович, словно оправдывая свое ночное появление.
– В «суточник»? Вчера он был закрыт, – располагающе бросил Аркаша вслед соседа.
– Как – закрыт?! – через плечо произнес Евсей Наумович. – Вот те на! – и скатился с лестницы.
Продуктовый магазин «24 часа», что ютился за углом, на Московском проспекте, работал круглые сутки. Евсей Наумович им редко пользовался, он вполне обходился обычным магазином и рынком. Да и сейчас ему «суточник» был не нужен, разве что купить коробку конфет. Впрочем, конфеты, что принес Эрик, так и остались нетронуты.
Вялый ветерок лениво овевал лицо и руки Евсея Наумовича – зима в этом году выпала на редкость теплой, частенько проявляясь дождем вместо снега. Прошло уже почти два зимних месяца, а лыжи как стояли в туалете без дела, так и стоят.
Евсей Наумович шел вдоль закрытых на ночь магазинчиков с цветами, что теснились у обочины парка. В некоторых из них копошились продавцы, что-то подсчитывая. В ореоле цветов они походили на насекомых в куске янтаря. На ценники, выставленные рядом с цветами, смотреть было унизительно – некоторые тянули чуть ли не на половину пенсии за букет, да и отдельный цветок не каждый может себе позволить купить – одно расстройство.