Сезон охоты на людей
Шрифт:
Он повел винтовкой, не выпуская свою мишень из прицела, и быстро выстрелил, не забывая о поправке на скорость движения цели, но тем не менее пуля взметнула большой фонтан снега далеко позади Суэггера.
Ну конечно же! Расстояние изменилось. Он целился, исходя из тех же самых 654 метров, а мишень находилась от него метрах в шестистах, может быть, чуть больше или чуть меньше.
А пока он вычислял в уме новую поправку, человек уже скрылся за другой россыпью камней. Теперь его позиция была намного лучше: он имел возможность вести ответный огонь, а также
«Будь он проклят!» – подумал Соларатов.
Боб с такой силой ударился обо что-то твердое, что у него перехватило дыхание. Он лежал, собираясь с силами, уже в новом каменном гнезде, расположенном метров на пятьдесят ниже по склону. Снежная пыль все еще клубилась в воздухе; за время его отчаянной перебежки, когда он то бежал, то катился кубарем, снег набился ему в рукава и за воротник куртки. Но хотя он был не в состоянии что-то сообразить, ему было ясно, что он находится в укрытии. Он жадно глотал ртом воздух. У него все болело; он ощущал, как по лицу течет что-то теплое, и, притронувшись, обнаружил кровь.
Неужели во время перебежки он успел схлопотать еще одну рану?
Да нет же, это проклятые очки ночного видения, уже совершенно ненужные. Он забыл о них в критический момент, они съехали набок, и одна лямка сильно разрезала ему ухо. Ранка отчаянно саднила. Он схватил очки, ему захотелось сорвать их с головы и швырнуть куда-нибудь подальше. Какой в них теперь смысл?
Однако, возможно, Соларатов не знает точно, где он теперь находится, укрытый за этой каменной грядой. Боб осмотрелся и увидел, что у него есть достаточно пространства, чтобы переползать от камня к камню.
Может быть, ему даже удастся стрелять отсюда.
Но куда?
А потом он увидел, что склон внизу делается намного круче и, что еще хуже, на нем больше нет крупных камней.
«Вот и все, – подумал он. – Дальше мне уже не пройти. И что я выиграл от всего этого? Ничего».
Порезанное лямкой ухо жгло и дергало.
– Они перемещаются, – заметила Салли. – Теперь они оказались позади дома. Слышите, стрельба доносится с той стороны?
– Но ведь с нами ничего не случится? – спросила Ники.
– Конечно, детка, – спокойно ответила Джулия, прижимая дочь к себе.
Все трое сидели в подвале дома; последние несколько минут Салли непрерывно придвигала к двери над лестницей всякие старые вещи – какие-то стулья и кресла, коробки и просто деревяшки непонятного назначения, – чтобы хоть как-то помешать человеку, который войдет в дом с недобрыми намерениями.
Здесь пахло плесенью и прелыми тряпками; этот запах сохранился с тех пор, как несколько лет назад по весне подвал затопило талыми водами. Там было грязно и темно, лишь скудный свет проникал через заваленные снегом окна.
В подвале была еще одна дверь, открывавшаяся прямо наружу, – одна из тех обычных кособоких дверей, от которых спускается лестница из трех ступенек. Салли нагромоздила перед этим входом целую баррикаду, но запереть дверь как следует не было никакой возможности. Они могли лишь подбавить к куче старого хлама какую-нибудь очередную коробку или табуретку.
– Жалко, что у нас нет ружья, – сказала Ники.
– Мне тоже жаль, – согласилась Салли.
– Я хочу, чтобы пришел папа, – сказала Ники.
У Боба выдался редкий момент, когда он смог без помехи вглядеться в заснеженную рощицу из чахлых деревьев, притулившуюся к подножью горы. Но он не увидел там ничего, ни малейшего движения, ни намека на то, что там кто-то может быть.
И в следующее мгновение он услышал пение пули, которая, ударившись о камень в каком-нибудь сантиметре от его лица, швырнула ему в глаз струйку мелких осколков гранита. Подавив вскрик, он подался назад и тут же почувствовал характерное онемение, свидетельствующее о том, что он получил травму. Впрочем, это ощущение продолжалось лишь секунду-другую и тут же переросло в резкую, жгучую, но ничего определенного не означавшую боль. Суэггер зажмурил глаз, ощущая, как под веком что-то катается и дерет роговицу.
«Будь он проклят!»
Соларатов мог заметить лишь крошечную часть головы и все равно с молниеносной быстротой послал в нее пулю, промахнувшись всего лишь на сантиметр. Один сантиметр – и шестьсот с лишним метров! Да, этот сукин сын и впрямь умел стрелять.
Суэггеру показалось, что левая сторона лица начала отекать; он прикрыл глаз, ощущая дергающую боль. Потрогал поврежденное место: кровь, много крови от удара выбитой пулей каменной крошкой, но ничего по-настоящему серьезного. Он мигнул, открыл глаз и увидел перед собой все, как в тумане. Не ослеп. Задет, но не ослеп. Пока.
Ах, насколько же этот парень хорош!
Никакой пристрелки; он каждый раз угадывает расстояние и точно стреляет каждый раз, когда Боб высовывается и начинает осматриваться.
Ни одного чертова пристрелочного выстрела...
Очевидно, что Соларатов обладал редким даром – способностью безошибочно оценивать на глаз расстояние. Это делало его умение совершенным. Некоторые люди обладают таким талантом, большинство его не имеют. Кое-кому удается рано или поздно научиться определять расстояние, а есть и такие, кто совершенно неспособен к этому. Честно говоря, это был главный недостаток Суэггера как снайпера: он не умел точно определять дистанцию. Несколько раз ему доводилось промахиваться из-за того, что он был лишен умения на глазок точно измерять расстояние до цели, которым от природы наделено большинство снайперов.
А вот Донни обладал этим талантом. Донни хватало одного мимолетного взгляда, чтобы точно сказать, сколько метров до цели. Боб же был настолько бездарен в этом отношении, что когда-то истратил целое состояние и купил старый морской артиллерийский дальномер фирмы «Барр и Страуд», сложное архаичное устройство со множеством линз и калибровочных приспособлений, при помощи которого можно было с вполне удовлетворительной точностью измерить любое неизвестное расстояние, хоть большое, хоть маленькое.