Сезон Перелётья
Шрифт:
– Так эта штука придаст мне сил?!
– Она вернёт вам молодость, господин. Пожалуйста, приставьте печатку к углублению в медальоне и нажмите.
Джеон так и сделал, и о чудо! серебряный кокон щёлкнул и разошёлся на лепестки, высвобождая камень-флакон. Из него даже горлышко поднялось.
– А теперь выпейте всё до капли. Только не пролейте, умоляю вас!
Колдун резко выдохнул и залпом проглотил содержимое кулона. Тотчас в глазах у него потемнело и коридор начал ходить ходуном. Споткнувшись обо что-то твёрдое, Джеон потерял равновесие и упал. Его конечности стали уменьшаться, а борода и усы как будто врастали обратно в кожу. Старик завопил, но вместо привычного хриплого голоса услышал чужой, звонкий и ясный.
– Господин, вы простудитесь! Вставайте скорее, тут же холодно!
– Ни за что… – пролепетал колдун. – Кажется, мир кувырнулся, и я лежу на потолке…
Дворецкому такое положение дела, точнее, тела господина отнюдь не нравилось. Со всех сторон задувал сквозняк, а ковры выглядели, как грязные ошмётки, и не спасали от ледяного пола. Надо было срочно что-нибудь предпринять, и Памфле воскликнул:
– Господин! Там крысы!
Джеон среагировал мгновенно. Он подскочил с грозным воплем, подобрал копьё и приготовился воевать, но брюки, упавшие до колен, застали его врасплох. Колдун хотел подтянуть их и столкнулся с новой проблемой: рукава свисали, как у скомороха. Пришлось рассеять камзол, чтобы найти ладони. Они были маленькие, розовые, с чистыми ногтями. Кожа повсеместно разгладилась и стала шёлковой, а колтуны заменили короткие мягкие кудри.
– Это насколько же я помолодел?!
Бывший старик сбросил гигантские сапоги, скинул одежду и пошлёпал по коридору в одной нательной рубашке. Он шёл уверенно и бодро, а потом понял, что может бежать, и со всех ног помчался в покои, где стояло единственное на весь Гёльфен целое зеркало. Оно было таким заляпанным, что уже много лет ничего не отражало. Колдун схватил полотенце, вытер им толстый слой пыли и обомлел. На него смотрел мальчишка лет двенадцати, бледный, худенький, до смерти напуганный.
– Памфле! – Джеон отшатнулся. – Бестолочь ты сюртучная! Почему я стал ребёнком?!
– А чем вы недовольны, господин? Ваша кровь вернула былую ценность. Теперь вы можете и дальше поддерживать Гёльфен самостоятельно. Правда, восстановить замок сил у вас не хватит, но отремонтировать пару комнат и даже поселить рыбок в озеро получится. И не надо искать никакое капище.
– А что будет, когда я снова подряхлею? – Джеон упёр кулаки в худенькие бока. – Опять буду ждать смерти в разрухе? Ну уж нет! Хватит с меня жизни такой. Решил пойти, значит, пойду.
Он вытер оставшуюся пыль с зеркала, снял рубашку и оглядел себя с ног до головы. Ну, может быть, лет тринадцать с натяжкой. Ни роста, ни мускулов, ни бороды. Последнее – самое обидное. Колдун любил чесать бороду в раздумьях или накручивать её на палец, а то и что-нибудь к ней подвешивать. Ещё она служила ему отличным шарфом и грела подбородок.
– Теперь даже пуха под носом нет, – огорчился Джеон и топнул ногой. – Безмозглое ты привидение! Почему не предупредил меня о последствиях? Как я отправлюсь на юг в таком теле?
– Вот как раз на тот случай, если вы не передумаете, я и помог вам омолодиться до такого состояния, – выдал Памфле. – Теперь ваше тело не может уместить всю магию, которую производит, и вам придётся разбудить сосуд силы, если вы хотите нормально колдовать. А учитывая ваши отношения с Лури, советую вам остаться дома ещё на шесть лет и подумать над планом в обратном направлении.
Лицо мальчишки в зеркале скривилось.
– Лури? Только не это мерзкое животное! Я же был так рад, когда повзрослел и смог избавиться от него! А есть другой вариант? Как мне вернуть немного жизненной силы обратно?
– Вы узнаете об этом, как только у вас появится наследник, – загадочно улыбнулся Памфле. – А до той поры Кодекс позволяет мне молчать.
– Пыль ты клозетная! Даже в день рождения свинью мне подложить не постеснялся!
Наконец-то горячка от бега прошла, и колдуну стало холодно. Он закутался в покрывало, раздул угли в камине и закинул в него пару поленьев. Потом медленно разогнулся и помрачнел.
– Представляешь, Памфле, мне неуютно оттого, что у меня ничего не болит. Раньше я чувствовал каждую косточку в теле, а теперь оно абсолютно немое, как будто я оставил его где-нибудь в уголке и хожу без него. У меня даже спина не хрустит! Чувствую себя каким-то неполноценным…
– Стукнитесь мизинцем об угол шкафа, и вам станет легче, – заботливо сказал дворецкий.
– По-моему, мне станет легче в тот день, когда я наконец-то смогу дать тебе пинка! – пригрозил ему кочергой Джеон. – Ну, хорошо. Раз другого выхода нет, пойдём будить этот облезлый кусок шерсти.
Памфле утратил последние искры очарования. Его лицо побелело, а оранжевый камзол стал почти серым, но Джеон не обратил внимания на призрачные метаморфозы. Он деловито огляделся, залез под кровать и достал оттуда ботинки. Пришлось перетянуть на них все шнурки, но даже после этого обувь продолжала спадать. Тогда Джеон туго перевязал голенища лоскутами и пошлёпал вслед за Памфле во внутренний двор замка, где находился единственный безопасный вход в подземелье.
Лестница была крутая и скользкая, но колдун спустился по ней без приключений благодаря маленькому, лёгкому телу. В катакомбах воняло канализацией, а крыс развелось столько, что на полу не осталось чистого места: всё было загажено их помётом. К дурному запаху Джеон давно привык, но ему таки пришлось закрыться уголком покрывала. Влажность породила на сводах ядовитую плесень, дышать которой, по словам дворецкого, было губительно для здоровья.
– Ты смотри-ка, тут больше нет мозаичных картин. Либо пауки растащили всю смальту на сувениры, либо она обсыпалась. Фу ты, мерзость какая!
Джеон скинул с ботинка здоровенную мокрицу и пошаркал дальше, загребая носками обуви её сородичей. Ему не приходило в голову, что ноги можно не волочить. По пути он снимал копьём паутину и громко стучал древком по полу, отпугивая грызунов. Памфле скорбно молчал. Белёсый и прозрачный, как медуза, он медленно переплывал из коридора в коридор, пока не привёл господина в нужную залу. Посреди неё восседал огромный лис, вырезанный из цельного чёрного камня. В его пасти сверкали алмазные зубы, а глаза горели разноцветными опалами.