Сфера. Мир Обреченных
Шрифт:
— Эй вы, господин главный лесник, или как вас там! — вновь крикнул Денис грибоподобному бородавчатому старикану. — Если вы остановите эти женские разборки, я помогу вам спасти лес, который горит на границе вашей территории.
— Ты настолько хорошо владеешь магией стихий, что способен даже обуздать дикий нрав пожирателя леса?
На Дениса был устремлен недоверчивый взгляд слезящихся красных глаз главного друида.
— Нет, просто на военных сборах в университете я помогал местным огнеборцам тушить пожар в хвойном лесу, — не заботясь о том, чтобы его поняли, нагловато пояснил человек из Главного мира.
Друид отчего-то забеспокоился. Конечно, он не мог постичь весь смысл загадочной фразы молодого человека. Но уверенный тон иномирца, о котором в Сфере ходили самые противоречивые слухи, посеял в душе старика слабую надежду на то, что постоянно возрастающим аппетитам рыжего лесного чудовища можно будет положить конец.
— И как же называется магический прием, с помощью которого ты собираешься укротить пожирателя леса?
Денис наморщил лоб, вспоминая, как именовался на сленге профессиональных пожарных прием, когда в сторону лесного пожара пускается управляемый встречный огонь.
— Отжиг! — вспомнив, радостно объявил он.
— Никогда не слышал, — пожал плечами Форвудс. По рядам его соплеменников тоже прошел недоуменный гул.
Но Денис уже не собирался выпускать из своих рук инициативу. Не давая друидам времени посовещаться и укрепиться в собственных сомнениях, он принялся подробно и деловито инструктировать их, как следует выбрать рубеж, от которого пускать встречный огонь. Этим рубежом обороны могла стать тропа, прорубленная просека, ручей или иной другой разрыв в лесном массиве.
А далее, выбрав подходящий момент, когда направление ветра будет благоприятным, необходимо с помощью факелов зажигать лес против фронта пожара. В конце концов уверенность иномирца произвела впечатление на друидов. Глава гильдии распорядился освободить Дениса и поручил ему попробовать свой план в действии.
— Только учти, — сурово предупредил старик, — если ты напрасно загубишь деревья, я постараюсь придумать тебе и твоей подруге такую лютую казнь, что после этого нас, друидов, перестанут считать миролюбивым народом.
«Интересно, — думал Мангрейд, глядя в сутулую спину идущего впереди Урхтафа, — сколько раз до этого он уже прокладывал путь в сердце этой трясины? Этих некромантов просто тянет в места, где запах смерти обступает тебя буквально со всех сторон так, что даже начинает казаться, что его можно потрогать руками».
Отдельные обрывки тумана, плававшие между деревьями на границе болот, здесь — в сердце трясины — слились в серую вязкую пелену, постепенно обволакивающую путников. В этом проклятом тумане уже без единого крика сгинул молодой ученик Мангрейда. Мастера не искали его, ибо возвращаться было нельзя, а громкими криками можно было разбудить обитающее здесь зло.
Мастер Урхтаф ловко перепрыгивал с кочки на кочку. Это было странное зрелище: костлявая, с виду немощная фигура «гробовщика» вдруг совершает грациозные прыжки, которые не под силу его молодому ведомому.
В конце концов философ решил, что изношенное тело некроманта хорошо подпиталось энергией этого гиблого места. В такой ситуации угнаться за резво скачущим проводником было сложно.
Настал момент, когда Мангрейд окончательно выдохся. В изнеможении он присел на небольшой бугорок, наблюдая за тем, как закутанная в балахон фигура некроманта черной птицей перелетает через затянутые тиной бездонные колодцы трясины. Вскоре серая пелена окончательно скрыла от Мангрейда силуэт его провожатого.
Вокруг одинокого человека стал сгущаться плотный туман. И одновременно посреди абсолютного безмолвия едва уловимая трель донеслась до ушей утомленного путника. Странные звуки вначале были очень глухими. Создавалось ощущение, что они доносятся из-под поверхности затянутой тиной воды. Но вот Мангрейд стал отчетливо улавливать мелодичный девичий голос. Этот голос приближался к нему, но за непроглядной пеленой тумана Мангрейд пока не видел его обладательницы.
Фигура обнаженной девушки выплыла из белой дымки всего в нескольких шагах от странствующего философа. Девица была очень хороша собой: лебединая шея, длинные красивые руки, гибкий стан и осиная талия. Ее длинные пышные волосы были странного зеленоватого цвета, или Мангрейду так только казалось в причудливой здешней атмосфере. Кожа незнакомки тоже имела полупрозрачный зеленоватый оттенок. Казалось, она была создана из воды и тины. Но даже из такого сомнительного материала ваявший ее мастер сумел сотворить совершенство.
Незнакомка подплыла к человеку и, высунувшись по пояс из воды, бесцеремонно устроилась у его ног. Десятки капелек воды вспыхивали жемчужными бусинами на нежной бархатистой коже девушки.
— Ты очень красивый юноша, — с загадочной зовущей улыбкой пропела она Мангрейду, который хотя и дал монашеский обет безбрачия, тем не менее не мог отвести завороженного взгляда от совершенных прелестей лесной нимфы. — Пойдем со мною. Ты познаешь такое блаженство, которое не снилось ни одному мужчине…
Каким-то чудом Урхтафу удалось в последний момент ухватить Мангрейда за волосы. Оцепеневший от странного наваждения философ успел погрузиться в трясину почти по самую макушку. Некромант стонал и кряхтел от напряжения, пытаясь вытащить тяжелое тело из цепких болотных объятий. И вот когда это ему стало удаваться, из черной воды на старика с оглушительным ревом выпрыгнула уродливая болотная тварь. Перепонки между пальцами рук придали чудовищу дополнительное ускорение в воде перед прыжком на поверхность. Зеленая безносая морда обитательницы болотных глубин состояла из выпученных жабьих глаз и неестественно огромной пасти, которая была распахнута во всю свою ширь. На месте ушей по бокам головы монстра имелись крохотные отверстия жабр. Шея у чудовища практически отсутствовала, а плечи и грудная клетка были очень широкими и мощными. Только шикарные зеленоватые волосы чудовища и молочные железы напоминали о прежнем образе прекрасной русалки.
От неожиданности маг выронил свой магический посох, который мог бы с успехом использовать для самозащиты. Теперь старик был безоружен. Урхтаф едва успел вместо собственного горла подставить мерзкой болотной гадине костлявое плечо, в которое та вцепилась острыми и крепкими, как иглы скорняка, зубами. От острой боли старик едва не лишился чувств. Но тут глаза мерзкой твари встретились с холодным мертвенным взглядом своей второй жертвы. Жуткое порождение гнилой трясины тут же отпрянуло от некроманта, словно по ошибке атаковало существо, чье мясо чрезвычайно ядовито. Но исход схватки за тело одурманенного философа был еще не ясен.