Сферы влияния
Шрифт:
— В некотором роде, — повторил Майкрофт и улыбнулся самой неприятной из своих улыбок, так что сомнений не осталось — шантаж не удался.
— Возможно, ещё удастся, — произнесла она и всё-таки решилась: — Он пытался узнать от меня… кое-что о вас, точнее о… — возможно, Трелони проглядела в ней дар к предвиденью? Гермиона ощущала, что от слова, которое никак не срывалось с её губ, веет чем-то ледяным и жутким. Но произнести его было нужно, Майкрофт ждал. Она закончила: — О Шерринфорде.
Ошибки быть не могло: одно это слово — название, или имя, или ключ, — нанесло сокрушительный удар. Зрачки Майкрофта расширились,
— Предсказуемо и грубо.
— Возможно, он считал, что я смогу вытащить нужные сведения из вашей головы.
Майкрофт снова коснулся чашки и покачал головой.
— Возможно, и нет. Могу я узнать, в какой форме он предложил вам поучаствовать в получении этих сведений?
— В письменной. И с угрозами в ваш адрес.
Майкрофт протянул руку ладонью вверх, молча требуя передать ему письмо. Гермиона резко отказалась. Она перескажет Майкрофту ту часть, которая необходима, но читать омерзительные лживые строчки не позволит.
Майкрофт ждал, его рука не дрожала на весу, и он не собирался ее убирать.
— Письмо адресовано мне. Вам… Я перескажу вам нужный отрывок, даже процитирую.
Рука не двигалась.
— Нет.
Майкрофт подождал еще некоторое время, потом убрал руку и встал, прошелся по кабинету.
— Иногда наклон букв и слишком сильный нажим могут сказать больше, чем текст всего письма. Впрочем, разумеется, тайна частной переписки неприкосновенна.
Он говорил совершенно серьёзно и спокойно, но Гермиона ощущала сквозящую в его словах злую иронию. В сущности, какая разница? Он видел её, страстно целующуюся с Малфоем посреди улицы — едва ли что-то изменит одно письмо, тем более, написанное не ею.
Она вытащила из кармана лист и протянула. Майкрофт взял его, развернул и начал читать — медленно, наверняка взвешивая каждое слово. Ещё прошёлся по кабинету, вернулся за стол, сел, и только после этого отложил письмо и посмотрел на Гермиону. Его губы были плотно сжаты и, если только это не было игрой света и тени, побелели. Глаза потемнели так сильно, что голубая радужка стала совершенно неразличима.
Глава двадцать первая
Тишина в кабинете стала звенящей и одновременно вязкой, у Гермионы от этой тишины заболели уши и заслезились глаза. Она подняла все окклюментные щиты, но почему-то не смогла закрыться целиком. Если бы Майкрофт Холмс был обычным человеком, подверженным эмоциям, то можно было бы сказать, что он в ярости. Это была ледяная сила, замораживающая, страшная. Несколько мгновений Гермионе казалось, что она не выдержит давления, но вдруг лёд исчез. Майкрофт взял себя в руки, зрачки чуть уменьшились, показалась голубая радужка. Взгляд из бешеного стал обычным, внимательно-спокойным, плотно сжатый рот расслабился. Как будто ничего не было.
— Мистер Малфой, — проговорил Майкрофт задумчиво, — полагает, что может оказывать давление на британское правительство.
Гермиона сказала бы, что в письме нет угрозы правительству, только лично Майкрофту Холмсу, но не сумела заставить себя произнести ни слова. На горле будто удавку затянули. Сердце защемило от детской, иррациональной обиды. Она не ожидала чего-то другого. Хотя
Холмс встал из кресла, отложил письмо и сложил руки перед грудью в знакомом молитвенном жесте. Гермиона осторожно взяла чашку и сделала несколько глотков, смачивая совершенно высохшее горло. Думалось, что чай окажется ледяным, но нет — он по-прежнему оставался горячим.
Майкрофт прошелся по кабинету и остановился в шаге от Гермионы. Она сумела удержаться и не запрокинуть голову, но даже его тень, упавшая ей на колени, как будто подавляла. Чай закончился слишком быстро, она собралась отставить чашку, но Майкрофт перехватил её, удивительным образом умудрившись не коснуться её пальцев. Сам поставил на стол и налил свежего чаю. Гермиона сосредоточилась на том, как двигаются его руки, придерживая фарфоровую крышку или поднимая за витую ручку молочник.
Лёгкий аромат его одеколона был очень близко, но к нему примешивался какой-то ещё незнакомый запах. Ментол, лёгкая горечь — в тот момент, когда Майкрофт протянул ей чашку с чаем и отошёл к другому краю стола, она узнала этот запах и спросила нервно:
— Вы курите?
Чай был светло-бежевым, от настольной лампы по нему пробегал блик. Пожалуй, блики в чашке ещё никогда не казались Гермионе таким увлекательным зрелищем. Во всяком случае, она не могла от него оторваться.
— Я не замечал, что у вас настолько… тонкое обоняние, — проговорил Майкрофт сухо. — И нет, не курю.
Гермиона заставила себя поднять глаза от чашки, но лицо Майкрофта было совершенно нечитаемым. Слова про тонкое обоняние ударили больно, напомнив о том, что, пользуйся она этим обонянием лучше, она избежала бы «Амортенции».
— Недостаточно тонкое, — сказала она.
Знал ли Майкрофт о существовании любовных зелий? Гермиона никогда не упоминала их при нём, но она была не единственным источником его знаний о волшебном мире. И, увидев её с Малфоем, он вызвал на помощь Гарри, как будто знал, что помощь может быть нужна.
— Как вы узнали, что?..
«Что это было не добровольно?», — осталось непроизнесённым.
Бровь Майкрофта взлетела вверх. Он без слов уточнял: «Вы действительно желаете, чтобы я ответил на этот вопрос?». Она не желала. Более того, дорого дала бы, чтобы не знать его мотивов и хода мыслей. Но вместо того, чтобы дать ему это понять, решительно кивнула.
— Даже если не учитывать… магические факторы, — проговорил он, — ваше поведение было нехарактерно для вас и неестественно.
Это прозвучало почти оскорбительно. Так, словно она была объектом изучения, все реакции которого были достоверно известны.
Майкрофт всё так же стоял, но опёрся рукой о стол и начал выстукивать пальцами неровный ритм. Это, пожалуй, выглядело жутковато: только сейчас Гермиона поняла, что ни разу не видела, чтобы старший Холмс позволял себе настолько ослабить контроль.
— Если бы речь шла о мире обычных людей, — продолжил он, — я предположил бы действие химического афродизиака, но уверен, что у волшебников есть более… тонкие решения.
— Любовные зелья, привороты.
Пальцы замерли, пропуская несколько ударов и сбивая ритм.