Шаг в неизвестность
Шрифт:
Его рука жгла ей спину. Что-то внутри нее, на инстинктивном уровне, сопротивлялось ему. Она не хотела садиться в машину. Она была готова снова и снова просить пощады у Ральфа, только бы не ехать в дом, где был ее отец. Зачем она рассказала ему правду? Лучше бы он ничего не знал!
Честность и откровенность не всегда вознаграждаются. Если бы она промолчала, то сейчас все было бы по-прежнему. Ральф был бы в великолепном настроении, смотрел бы на нее с обожанием, как на самую лучшую женщину планеты, и они оба были бы счастливы. Ей не следовало торопиться. Сначала познакомиться с отцом, а потом уж открыть всем свое истинное происхождение.
– Залезай.
– Тон его голоса говорил о том, что его терпение было на пределе.
– Тебе станет легче, если ты узнаешь, что Генри сегодня все утро пробудет в офисе?
– Он нагнулся к самому ее уху.
– У тебя будет время, чтобы успокоиться и продумать свое поведение при встрече с ним.
Он слегка подтолкнул ее в машину, и она сдалась. Словно во сне она села на темное кожаное сиденье, в то время как Ральф обходил вокруг машины, чтобы сесть рядом с ней с другой стороны. Машина тронулась, и сердце Дороти упало. Теперь действительно не было пути назад.
На огромной скорости они пересекали окрестности города. Дороти снова вцепилась в Ральфа, теперь уже от страха. При каждом повороте ей казалось, что они разобьются, но опытный водитель уверенно продолжал вести машину, обгоняя транспорт, ехавший впереди.
– Ты бледна, - сказал Ральф.
– Может быть, выпьешь чего-нибудь прохладительного?
– Не знаю.
– Дороти уныло смотрела прямо перед собой.
Ей сейчас могло бы помочь только чудо, благодаря которому они задержались бы в пути или вообще изменили маршрут.
Ральф попросил водителя остановиться у маленького придорожного кафе.
Прядь каштановых волос упала ей на лоб, и Ральф заботливо откинул ее назад, слегка погладив Дороти по голове. От неожиданной ласки она разомлела. Ей захотелось прижаться к нему крепче и забыться в сладком сне у него на груди.
Выйдя из машины, он взял ее за руку, заставив последовать за собой. К ним тут же подошла толстая женщина, которая приняла у них заказ.
– Можешь снять пиджак.
– В его голосе звучали покровительственные нотки.
– В нем слишком жарко.
Этот тон почему-то задел ее.
– Не могу! У меня под ним ничего нет, - обиженно произнесла она.
Это было не совсем так. Под пиджаком у нее был кружевной лифчик, один из тех, что он купил для нее. Только когда она разбирала вещи в номере отеля, она увидела, что, кроме огромного количества костюмов и платьев, в коробках было нижнее белье. У нее никогда не было такого красивого, сексуального белья! У Ральфа был хороший вкус на такие вещи. Дороти хорошо помнила свое смущение, когда впервые надела белоснежные шелковые трусики в тот волшебный вечер в Оттаве. Последний счастливый вечер в нашей жизни, со вздохом подумала она.
Ее слова заставили сердце Ральфа затрепетать. Коварное воображение вернуло ему образы прошлой ночи.
– Звучит соблазнительно. Но ты права. Я собственник и хочу, чтобы твое божественное тело было скрыто от посторонних глаз.
– Он произнес это таким сексуальным голосом, что у Дороти мурашки побежали по спине.
В это время появилась полная женщина с двумя стаканами апельсинового сока.
Что происходит?
– думала Дороти. Зачем он это делает? Зачем опять напоминает ей об их близости? Разве она не стала вызывать у него отвращение после того, как он узнал, что она незаконная дочь его обожаемого крестного отца, грязное пятно на его безупречной репутации?
Когда они опять остались одни, Дороти все еще была смущена и ничего не могла ответить Ральфу. Если между ними все было кончено, а, судя по его мрачному настроению в самолете, это было именно так, то для чего ему нужно снова доводить ее до полуобморочного состояния? Чтобы помучить? Неужели он настолько жесток?
– Попей сока. Это поможет тебе охладиться.
Дороти выпрямилась и взяла стакан. Ледяная жидкость приятно разлилась внутри, и она томно закрыла глаза.
– Я так понимаю, ты устроилась на временную работу в «Маккларти Эстейт», чтобы повидаться с Генри?
От неожиданности Дороти подавилась и закашлялась. Ральф легонько пошлепал ее по спине.
– Так это была единственная причина?
– продолжил он, не обращая внимания на ее реакцию. Было похоже, что он и дальше собирался разговаривать в том же тоне.
– И ты пришла в его кабинет не для того, чтобы поискать какую-нибудь занимательную книжку на ночь? Ты просто рылась в его вещах?
Дороти тяжело вздохнула. Этот допрос угнетал ее. Чувствуя, что он ждет от нее ответа, она слегка кивнула головой. Она подняла глаза, чтобы посмотреть, как он прореагировал на ее ответ. Его глаза были холодными и строгими, и ей захотелось превратиться в песчинку и раствориться в воздухе, чтобы только не чувствовать на себе этого ледяного взгляда.
– Я могу понять, почему ты солгала Мне тогда в кабинете. Мы были почти не знакомы. Но после… - Он замялся, подыскивая какое-нибудь приличное определение тому, что сделали они той ночью.
– После того, как мы стали близки, ты могла бы рассказать мне всю правду.
Близки. Разве можно быть близкими людьми, если связывает только секс? Или он считает, что она способна только на физические отношения, что у нее нет души? Видимо, так.
– У нас была только физическая близость, - сказала она, густо краснея.
– Во всех остальных отношениях мы были совсем чужими.
– Да?
– Конечно. Какая может быть близость между прислугой, выросшей в бедности, и таким, как ты. Мы живем в совершенно разных мирах.
– Дороти нервно теребила салфетку, чувствуя, что все больше и больше распаляется.
– У нас вообще не может быть взаимопонимания по очень многим вопросам, - с серьезным видом произнесла она, даже не подозревая, какое детское выражение лица было у нее в этот момент.
– И я просто не хотела тебя расстраивать. Твоя тетя, наверное, много значила для тебя. Я не хотела, чтобы ты страдал, узнав, что твой крестный изменял ей, и что результат этой измены я. Еще я не хотела, чтобы ты презирал меня - пятно на благородном имени Маккларти.
– Ком подкатил к горлу, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжить.
– Я не собиралась шантажировать его. Просто хотела узнать, что он за человек. Если бы он понравился мне, я бы открылась ему и рассказала бы о том, что моя мама умерла, и, даже умирая, вспоминала его добрым словом. Если нет, оставила бы ему кулон и уехала.