Шаг вперед, шаг назад
Шрифт:
– Слушаю.
Я открыла рот, но не смогла сказать ни слова. Это был ее голос. Даже несмотря на новые нотки в нем, я сразу узнала голос мамы.
– Алло, – сказала она, – вас не слышно.
– Это я, – выговорила я, почти прижимая губы к домофону, – Геля.
Зависла пауза, потом раздался щелчок, открылась дверь.
– Четвертый этаж, – добавил голос, я потянулась к ручке.
Был лифт, но им я не воспользовалась, медленно поднималась по лестнице, унимая дрожь в ногах. Остановившись на середине пролета, подняла глаза и увидела ее. Мама, постаревшая, но все такая же красивая, стояла в дверях квартиры в домашнем платье. Светлые волосы были забраны в небрежный хвост. Она стояла, прислонив голову к дверному косяку и сложив руки, как в молитве. По лицу ее текли слезы. Я замерла, она прошептала:
– Геля, девочка моя, – и я бросилась к ней через ступеньки, чуть не упав, буквально вжалась в ее объятия и зарыдала.
Первые дни прошли, как в тумане. Я ходила, словно помешанная, не понимая, наяву это все происходит или во сне. Мне одновременно было неловко и совершенно гармонично. То казалось, что между нами стена лет и непонимания, то я взахлеб что-то рассказывала, словно бы мы и не расставались. Отец пришел где-то через час после моего появления, за это время мы успели выпить чая, хотя я все больше пялилась в чашку. Мама сидела напротив, не вытирая слез.
– Миша рассказывал мне, как ты живешь, – говорила она, – чем занимаешься. Ты даже не представляешь, сколько раз я пожалела о том, что оставила вас. Во что это вылилось? У тебя сломанная судьба, а Игорь… – тут она не выдержала и разрыдалась всерьез.
– Мама, мамочка, – я бросилась к ней, обняла ее, тут и вошел отец. Увидев его, я чуть в обморок не грохнулась, он стремительно прошел в кухню, обнял нас обеих и крепко сжал.
Я уже сказала, первые два дня прошли, как в тумане. Мы не разлучались ни на минуту, родители все время были рядом, таскали меня по городу, кормили, ухаживали и постоянно что-то рассказывали. Я все больше улыбалась и смотрела на них, свыкаясь с новыми изменениями в жизни. Вечером второго дня мы вместе сидели в гостиной, в полглаза смотрели какой-то фильм, говорили. И тогда я сказала:
– Мне кажется, нам надо кое-что обсудить.
Мама смешалась, бросив взгляд на папу, он закусил губу.
– Уверена, что готова? – Я кивнула. – Лана, если ты не против…
– Конечно, – кивнула мама, – идите.
Мы прошли в папин кабинет, я села на диван, он прошелся по комнате, закурил.
– Сложно найти первые слова, – вздохнул он.
– Расскажи с самого начала. Я многое знаю, но все равно выслушаю.
Отец сел в кресло, затянулся, совсем как тогда, много лет назад, и, выпустив дым, заговорил:
– Жил я, Геля, всегда так, словно жизнь у меня во всем в долгу. Все, за что ни возьмусь, получалось, вот и вырос таким наглым, задиристым. Не привык считаться с чужим мнением. Учился хорошо, что в школе, что в институте, все мне легко давалось. Потом устроился на отличную работу, продвинулся по службе, закрутил роман с богатой невестой… И все легко, словно так и должно быть. Но жизнь все расставляет по своим местам. Сначала история с Настей и Степой. Для меня это был удар, я и не думал, что такое может случиться. Я был пацаном, что с меня взять? Пришлось оставить ребенка на время в деревне, Миланский жутко не хотел скандала, а его было бы не избежать. Я спешно перевелся в другой город, чтобы не мозолить ему глаза. Боялся, что он мне дыхание перекроет. Тут встретил твою мать, влюбился с первого взгляда. Знаю, это звучит дико после истории с Настей… Но если быть честным, не любил я ее, хотел выгодно жениться. Вот жизнь меня и наказала. На новом месте я тоже устроился удачно, мы с Ланой поженились, родился Игорь, – здесь отец вздохнул, – второго ребенка мы не планировали, но когда Лана забеременела тобой, решили не делать аборт. Я был в партии, получал очень неплохо, хотя союз уже дышал на ладан, мы не ждали, что все накроется медным тазом в один миг. Наступили девяностые. Страна в полном хаосе, появляется бандитизм, государства нет, а у меня на руках трехлетняя дочь и сын-подросток. Что было делать? Использовал всевозможные связи и средства, стал вникать в новую обстановку. Мне повезло, я прикупил несколько крупных предприятий города за бросовые суммы, после чего сразу стал известной персоной. Надо было или сдаваться, или давить. Другого выхода не было. Мне хватило пары лет, чтобы прижать всех, кто был опасен. Тогда я и задумался о том, что такая жизнь – вовсе не предел моих мечтаний. Вроде все под контролем, а на улицу выйти страшно, могли пристрелить в любой момент. Ты знаешь, Геля, я ведь всегда хотел быть путешественником. Единственный отпуск в Греции вспоминался, как высадка в рай на десять дней… Хочу, чтобы ты поняла меня: я ни в коем случае не собирался бросать вас навсегда. Через пару лет мы с мамой хотели забрать вас к себе.
– Что же случилось?
– Игорь. – Пожал он плечами. – После мнимой кончины я оставил ему несколько ориентиров. Я припас для вас кое-что в иностранной валюте, не хотел, чтобы вы нуждались. Предприятия все специально слил, якобы, чтобы быть чистым, на самом деле, не хотел вас под удар ставить. Все отошло разным людям, вы остались ни с чем. Игорь нашел деньги, но разумно не использовал. Потом он ушел в армию, и мы решили еще подождать. А по возвращении… Игорь уехал. Я по мере сил присматривал за вами, были здесь мои люди, вели наблюдение. Когда Игорь уехал, мы с мамой не знали, как поступить. Решили выждать. А он вдруг пошел по тому же пути, что и я. За пару лет так поднялся, что я мог только диву даваться. И тогда Лана заявила, что хватит ждать, сколько можно. Я вышел на связь. Аккуратно, чтобы не сдать себя. В первый раз мы встретились в Черногории. Он прилетел якобы на отдых, мне из Греции было вообще рукой подать. Честно сказать, я ничего в жизни не боялся, как этой встречи. Игоря характеризовали как бескомпромиссного, твердого, даже жесткого человека. Но все прошло неплохо. Трогательной встречи не получилось, он уже успел свыкнуться с мыслью о том, что мы живы, так что никаких рыданий и прочего. Поговорили о разном, прогулялись… Я предложил ему взять тебя и мою мать и переехать к нам. Но он отказался.
– Отказался? – посмотрела я на него с удивлением.
– Да. Он сказал, что у него своя жизнь и что он хочет прожить ее сам. Что я мог ему ответить? Я только попросил поговорить с тобой, чтобы мы забрали тебя, но он и тут отказал нам. Сказал, что тебе с ним будет лучше, что сейчас не подходящее время. Что расскажет правду, когда ты будешь готова. Я не мог спорить с ним, не находил слов. Понимал, что он не простил и никогда не простит нам с матерью этого поступка. Игорь уехал, но связь мы поддерживали.
– И кому в голову пришла светлая мысль заняться сбытом антиквариата?
– Игорю. Он поинтересовался, нет ли у меня хороших каналов, и я не смог ему отказать. Где-то через год после нашей встречи начались поставки. И канал стал иметь успех, мы быстро набрали обороты, потекли деньги… Мне было плевать на них. Для меня это был своеобразный, но способ общаться с сыном. Хотя бы так.
Отец поднялся, прошел к бару и быстро налил себе виски в стакан. Сделал хороший глоток, едва заметно поморщился и вернулся на место с напитком в руках.
– Потом умерла мама, а я даже не узнал об этом. Игорь просил снять с тебя наблюдение. Он искренне желал, чтобы никак, даже косвенно, тебя не затронула темная сторона жизни. Так мы и проглядели этот момент. У тебя не оказалось ни телефона, ни адреса Игоря, и то, что случилось потом… Игорь очень винил себя, поэтому постарался сделать все возможное, чтобы тебе жилось хорошо. Он все эти годы так старался огородить тебя от зла, что забыл о том, что тебе нужен был брат, а не охранник. После смерти матери стало ясно, что он ошибся. Мать почти все деньги тратила на оплату клиники для Степана, жили вы бедно, ты устроилась на работу в клуб… Потом Игорь узнал и о Степе… Это была последняя капля уважения, которую я потерял. Он даже понял, как я мог оставить вас, но больного сына… Наши отношения стали напряженными. После смерти мамы мы с Ланой решили вернуться на родину, чтобы быть ближе к вам, попытаться связаться с тобой, что-то придумать со Степой.
– Я хочу оформить его опеку и перевести в какую-нибудь клинику в Питере.
– Я благодарен тебе за это, надо все продумать и сделать так, чтобы на нас не вышли, – ответил он, – я очень боялся, что Степа останется без опеки, что некому будет оплатить его лечение…
– Об этом можно было не волноваться. Миланский выкупил клинику в начале девяностых.
– Вот оно что. Старый лис. Конечно, глупо было думать, что он откажется от внука. Теперь ясно, как клиника пережила тяжелые годы. Ты виделась с ним?