Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
– Очаровательные создания.- С покровительственной доброжелательностью Натель окинула взглядом невысокую, ладную фигурку Инги, ее круглую, розовощекую мордашку и звездочками сиявшие глаза. Переведя взгляд на Вику, гостья, словно борзая на охоте, сделала стойку, некоторое время с крайней заинтересованностью разглядывала ее и, протянув руку, как равная равной, с улыбкой сказала: - Здравствуй, молодая леди.
Смущаясь, Вика подала свою руку. От их соприкосновения по ее телу будто прошел электрический ток. Она вздрогнула. Ее расширившиеся зрачки застыли. Губы Натель продолжали шевелиться, но Вика перестала воспринимать слова. Она видела перед собой только лицо Натель. Холодная, как кусок льда, тревога возник- ла где-то внутри. Лицо гостьи, словно отделившись от тела, наплывало на нее - все ближе...ближе... Уже можно было различить не только морщинки, но и поры на коже. И вдруг - бац - деформируясь, лицо начало темнеть и съеживаться. Вокруг глаз залегли черные тени. Резко обозначились скулы и нижняя челюсть, ресницы и брови исчезли вовсе, а глазные яблоки выпятились. Лицо корчилось от боли, пергаментные губы были искусаны в кровь. Все это длилось, должно быть, доли секунды.
– Что с тобой, девочка? Тебе нехорошо?
– участливо спрашивала Натель. Вика снова не только слышала, но и видела ее - обаятельную, моложавую, уверенную в себе.
– Простите, закружилась вдруг голова, - сказала Вика, осторожно отводя руку.
Но Лана почувствовала, что здесь было что-то другое. Вслед за дочерью, у нее тоже испортилось настроение. Почувствовала и Натель. Чтобы поскорее нейтрализовать неприятный момент, Лана поспешила сказать:
– Друзья, я предлагаю сразу сесть за стол! А то у меня все остынет.
– О-о, какое изобилие!
– Виталий удовлетворенно окинул взглядом уставленный всевозможными закусками стол.
– Задачка не из легких суметь все это попробовать. А ведь нужно еще оставить место для горячего. Хозяюшка, познакомьте нас с вашим меню, чтобы вовремя сориентироваться.
– Я приготовила steelhead. Насколько мне известно, это самая вкусная разновидность форели. Второе горячее - мясо по-министерски. Вырезка, запеченная в духовке с жареным луком, грибами, под майонезом и тертым сыром.
– Светлана! Светлана! Остановитесь! А то у меня уже потекли слюньки. Натель! Скорее за стол!
Забывая о еде, Натель то и дело устремляла взгляд на Вику, чем явно ее смущала. Левону показалось, что Виталий не похож сам на себя. Исчезли вдруг самодовольство и самоуверенность, менторский тон и стремление изрекать непреложные истины. Может незнакомая обстановка на него так действовала. На всякий случай Левон все же участливо спросил:
– Трудный день выдался, Виталий? Много больных было?
– Да нет. Скорее наоборот, слишком мало, - ворчливо отозвался тот.
– Что так?
– Правительство гайки подкручивает. Усиливает контроль. Урезывает выплаты по медицинским страховкам. Одним словом, не доверяет больше, - ответил за него Сергей.
– Что-то до меня не доходит, - признался Левон.
– Считает, что наш брат - иммигрант, злоупотребляет его добротой, - пояснил свою мысль Сергей.
– Между нами, мальчиками, говоря, так оно, конечно, и есть. А как нам иначе. Не будешь изворачиваться да ловчить, так и проведешь свой век на задворках жизни.
Почувствовав, что эта тема доктору неприятна, Левон не стал ее развивать.
Когда со вторым горячим было покончено, Натель поднялась первая.
– Хорошо бы немного пройтись, - сказала она и обратилась к Вике: - Составишь мне компанию? Хочу пообщаться с вашими умопомрачительными лиственницами. И вообще посмотреть, как вы тут живете, то есть сунуть нос везде, где хозяевами не запрещено.
Вика с готовностью вскочила. Она показала гостье остальные комнаты, маленький зеленый дворик позади дома и самое любимое место всех членов семьи - патио, отделенное от гостиной раздвижными стеклянными дверями. Крышу ему заменяла густая крона вечнозеленого дерева, а стены - живая изгородь из очень густого, цветущего кустарника, сквозь который не то что человеку - кошке не продраться.
– Великолепный уголок для уединения, - улыбнулась Натель.
– И очень романтичный.
Они вышли на тихую, укрытую деревьями улицу.
– Хорошо-то как. Здесь у вас удивительно доброжелательная, умиротворяю- щая аура, - бросила пробный камень Натель, но девочка на него никак не отреаги- ровала.
– Сколько тебе лет, Виктория?
– Скоро шестнадцать.
– В каком ты классе?
– В девятом.
– Что так запаздываешь?
– Это из-за нашего переезда. Но я наверстаю.
– А чем увлекаешься помимо школы?
– Книгами.
– И стихами.
– Мама проговорилась!
– Нет. Сама догадалась. Я в твоем возрасте тоже через стихи самовыража- лась. Потом прошло. Дашь почитать? А я тебе свои покажу. Идет?
– Идет, - несколько озадаченно отозвалась Вика.
Натель остановилась и пристально посмотрела ей в глаза.
– Ты знаешь, что ты необыкновенная девочка?- очень серьезно проговорила она.
– Ну что вы, тетя Натель. Самая обыкновенная.
– Не скромничай. Ты не можешь этого не знать.
– Не знать чего?
Теперь прищуренные глаза Натель смотрели изучающе: прикидывается или правда не знает? И, словно бы поставив самой себе запрет, она резко сказала:
– Вернемся. А то нас будут искать.
Уже поздно вечером, покидая их дом, Натель изъявила желание в ближайшие дни видеть Лану с Викторией у себя, шепнув Лане на ухо, что должна сообщить им обоим что-то очень важное, касающееся ее младшей дочери.
Когда Инга и Левон ушли к себе, а Вика еще помогала матери ликвидиро- вать последние следы беспорядка, Лана подчеркнуто небрежным тоном спросила:
– Ну как тебе Натель?
Опустившись на стул с мокрым полотенцем в руках, Вика задумчиво проговорила:
– Мне жаль ее.
– Жаль? Почему?
– насторожилась Лана.
– Эту женщину ждут ужасные потрясения.
Сердце Ланы учащенно забилось.
– Какие именно?
Вика ответила молчанием.
– Что-то, связанное с карьерой мужа?
– допытывалась Лана.
– Если бы только это.
– Мы могли бы ей как-то помочь?
– почти умоляюще проговорила Лана, за- бывая, что перед ней всего лишь девочка-подросток.
– Этого нельзя допустить.