Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
Оконечность Пирса была задумана как смотровая площадка в открытом океане. Но ее плотно облепили по краям рыбаки-завсегдатаи с удочками и спинингами, и не только они. Тут же, рядом - на скамейках, на крышке мусорного ящика и прямо у всех под ногами топтались смешные, неповоротливые пеликаны. И среди них - один, видно случайно затесавшийся, черный баклан. Птицы зорко следили за каждым движением рыбаков, вертя головами,отчего их отвислые мешки под клювами болтались, как дряблые шеи древних старух. Вытянув мелкую рыбешку, рыбак швырял ее в клюв ближайшему попрошайке. Пеликаны были дикими. Но они настолько уверовали в свою неприкосновенность среди людей, что абсолютно перестали их бояться. Брали хлеб и рыбу прямо из рук, а иные даже позволяли себя погладить.
Вика поежилась, будто разом замерзнув, хотя от нещадно палящего солнца было некуда скрыться, прижалась плечом к матери и невнятно пробормотала:
– Все в огне, мама. “Моби Дик”... и пирс... И даже вода... Все в огне. Как страшно! Ветер гудит в его завихрениях, как в печной трубе... Уйдем скорее отсюда. Сейчас пирс рухнет.
– Теперь ее бил настоящий озноб.
– Да что ты, доченька!
– всполошилась Лана. Но ничьего внимания привлекать не стала.
– Что тебе привиделось? Посмотри хорошенько. Никакого огня нет. Наверное, ты перегрелась на солнце... Давид! Хватит. Давайте сядем в машину. Мы устали.
– Ну что ж, тогда по коням?
– согласился Давид.
– А то уже живот совсем подвело.
– Мой так давно к позвоночнику прилип, - посетовала Инга.
– Эти запахи кругом - сущее наказание.
С большими предосторожностями проехав по Пирсу в обратном направлении, чтобы не зацепить гуляющих, Давид вырулил на 1-ый highway - самую длинную Западную магистраль, тянущуюся вдоль берега от Канады до Чили. И только когда Пирс остался позади, Вика успокоилась, стала прежней.
Снова появились серфингисты, обтянутые, будто дельфиньей кожей, блестящими черными трико. Поймав, наконец, свою волну, они птицами взлетали на гребень и, совершая немыслимые виражи, виртуозно уклонялись от ее, грозящих гибелью, завихрений. Как бы слившись с ними, Вика с волнением ощутила острое, ни с чем не сравнимое блаженство, ликование, апогей счастья, переполнявшего души этих смельчаков. Левон с большим интересом разглядывал нефтяные вышки, буднично качавшие нефть на придорожных частных участках и прямо в океане, на искусственных островках. А потом устремил задумчивый взгляд к горизонту и в ритме бодрого марша пропел:
– И на Тихом океане свой закончили поход...
Справа бесконечной грядой тянулись Прибрежные горы, покрытые давно высохшей рыжей травой. Местами они превращались в голые, отвесные скалы, рваными уступами сбегавшие к океану и тонувшие в набегавшей волне. Узкая полоска низины цвела и зеленела экзотическими деревьями, кустарниками, клумбами и газонами.
– Ваши не будут волноваться, что мы тебя увезли на весь день?
– спросила Лана Карину, притихшую у окна.
– Не думаю, - не очень уверенно отозвалась девушка.
– Я ведь их предупре- дила, что уезжаю на прогулку с родителями Инги.
– Сколько времени вы здесь?
– Уже пол года.
– Мама работает?
– Да. В армянском медицинском бизнесе - физиотерапевтом. Вообще-то она врач.
– Ну а сама ты кем хочешь стать?
– Хочу пойти по маминой линии, чтобы работать в большом госпитале. У них здесь медсестра с института знает столько же, сколько врач. Она несет за каждого больного полную ответственность, выполняя предписания врача. Поэтому больничные медсестры очень хорошо оплачиваются.
– Это ты так решила или мама?
– Мы вместе.
Давид притормозил и свернул с трассы в сторону большого, непонятной конфигурации строения с броской вывеской на декоративной корабельной трубе: “Gladstone’s”.
– Ну вот мы и добрались до праздника желудка, - возвестил он.
Ресторан представлял собой скопище большого количества столов с лавками на самом берегу океана, практически под открытым небом. От солнца посетителей защищал деревянный навес, а от морского ветра и возможного шторма - низкая стеклянная перегородка. Почувствовав хруст от шагов, все посмотрели себе под ноги - пол был сплошь усеян арахисовой шелухой.
– Что это?
– удивленно воскликнули девочки.
– Сейчас увидите.
Подойдя к конторке метрдотеля, Давид заказал стол на семерых.
– Вам придется подождать минут двадцать, - сказала по-домашнему радушная метрдотель.
– Чтоб не скучать, угощайтесь.- Широким жестом она указала на две большие деревянные бочки, стоявшие у стены. Бочки были полны жаренным арахисом.
– Cool!- радостно воскликнула Пегги, запуская обе руки в бочку.
– Что такое “cool”?- тихонько спросила Лана у сына.
– “Кайф” по нашему. Берите, берите, не стесняйтесь. Американцы обожают этот ресторан за его бесплатное угощение. Сестрички, не церемоньтесь, набивайте карманы. Отщелкаете, можно брать еще, сколько влезет. И сорить обязательно на пол. В этом весь кайф.
– Заметив, что Карина стесняется и пытается стушеваться, он подозвал ее: - Где у тебя карманы?
– У меня их нет.
Давид взял со стола большую салфетку, расстелил ее на подставленных ла- донях девушки и насыпал две полные пригоршни.
– Ой, что вы! Я ж столько не осилю!
Он наклонился к ней и шепнул на ухо:
– Чайки помогут. Они тебя уже там ждут.
Инга с Викой были в восторге. Они не стали дожидаться повторного приглашения. Давид предложил прогуляться. Из ресторана можно было спуститься к воде по крутой тропинке между огромных желтых валунов. Повсюду - на камнях, на песке, на навесе и на стеклянных перегородках сидели чайки. Вика протянула арахис на раскрытой ладони и весело крикнула:
– Угощаю. Кто хочет?
Она лишь успела услышать шум крыльев, прошуршавших у самого ее лица, ладонь была уже пуста. Эксперимент ей понравился и она принялась кормить чаек, которые только того и ждали. Карина, радуясь как ребенок, присоединилась к ней. Пикируя, чайки ловили на лету подброшенный в воздух орех. А когда ловить стало нечего, рассредоточились поблизости в ожидании продолжения.
Наконец, семья расселась за длинным деревянным столом на самом берегу океана. Давид помог разобраться с меню. Когда же официант подкатил тележку с заказом, все ахнули. Перед каждым водрузили огромное овальное блюдо, до верху полное аппетитно выглядевшей всякой всячины.