Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
– Да, да, папа уже включил. Ну давайте. Ждем.
Тележурналисты, со свойственным им смакованием, показывали в разных ракурсах и планах одни и те же трещины на асфальте или на стене дома, упавшее на машину старое дерево и провалившуюся крышу ветхого сарая. Затем шли бесконечные интервью с “морально” пострадавшими. К счастью, ни погибших, ни раненых выявлено пока не было.
Приехал Давид с Пегги. Оглядев родных, он удовлетворенно отметил:
– Ну вы, я вижу, боевое крещение выдержали с честью.
Пегги обняла Лану - впервые со времени их знакомства - зарывшись лицом у нее на груди, и затихла так на несколько минут.
– It’s Okay, baby. It’s over, - приговаривала Лана, по-матерински поглаживая ее по жестким густым волосам.
– Там, во дворе, сидит такая же трусишка, как ты,- сказал Давид Пегги, разумеется по-английски.
– Иди успокой ее. Вы быстро найдете общий язык.
Он переключил телевизор на другой новостной канал. Здесь демонстриро- вались не эмоции, а факты, которые уже успели добыть. На экране остренький “коготь” сейсмографа вычерчивал кривые колебания земной коры во время землетрясения, магнитуда которого составила 5.6 балла по шкале Рихтера. Сообщили, что эпицентр находился севернее Лос-Анджелеса, в районе Mammoth Lakes - Мамонтовых озёр.
Поскольку сенсаций в данном событии явно не предвиделось, журналистам ничего не оставалось, как вспомнить события предыдущего - Нортриджского землетрясения с магнитудой 6.9 балла, случившегося в половине пятого утра, 17 января 1994 года. Не оправившиеся еще от только что пережитых волнений лос-анджелесцы могли заново лицезреть на своих экранах события тех дней - пожары, разрушенные дома и фривеи, сложившиеся по вертикали железобетонные паркинги, разверзшиеся в земле трещины и прочие ужасы. Далее зрителю предлагались заключения ученых о суперактивности коварного тектонического разлома Сан-Андреас, идущего через всю западную Калифорнию, и прогнозы ясновидящих о том, что в самое ближайшее время участок суши от Сан- Франциско до Сан-Диего, включая, разумеется и Лос-Анджелес, возможно навсегда скроется в морских пучинах, повторив судьбу злосчастной Атлантиды.
– Еще в Союзе, - вспомнила Лана,- в наших газетах писали, что Калифорния живет на пороховой бочке, которая в любую минуту может взорваться.
– А другие умные люди там же писали, - добавил Левон, - что природа непредсказуема и никогда не делает того, что от нее ожидают.
– Вы не возражаете?
– сказал в сердцах Давид и, не дожидаясь ответа, снова переключил канал.
– Похоже, по всем станциям передают сейчас только события дня.
Он собрался выключить телевизор, но Лана поймала его за руку:
– Подожди!.. Вика! Иди скорее сюда! Смотри!
На весь экран полыхало пламя, завихряясь и гудя. Горели какие-то строения Пламя отражалось в воде. Больше того - горела сама вода. Диктор сообщила, что зритель смотрит breaking news - пожар на Пирсе в Санта Монике, что сейчас, на его глазах догорает любимый ресторан американцев - “Моби Дик”.
– Да это же тот Пирс, по которому мы прошлый weekend все вместе гуляли!
– вскричал пораженный Давид. Ну дела...
Мать с дочерью переглянулись, не произнеся ни слова.
Пегги сумела-таки затащить Ингу в дом. На той по-прежнему лица не было. На нее было жалко смотреть.
– Это, да, ваша Америка? Это ваш “рай земной”? Не надо мне такого рая, со всеми его пальмами и магнолиями, с вечным летом и шоколадным загаром. Я хочу иметь твердую почву под ногами. И спокойно спать ночью.Теперь каждый раз, ложась в постель, я буду думать о том, что во сне на меня может обрушиться потолок. Я...
– Прекрати немедленно, - с трудом сдерживая себя, прервал ее причитания Левон.
– Мне стыдно за тебя.
Инга запнулась и удивленно посмотрела на отца:
– Стыдно за меня!? А что я такого сделала?
– Вот когда ляжешь вечером в постель, поразмысли не о потолке, а о том, что ты “такого сделала”. Может что-нибудь и надумаешь.
– Мама!
– Инга обратила к матери взгляд, требующий поддержки.
Ничего не сказав, Лана отвернулась от нее. Инге очень хотелось уйти к себе в комнату, хлопнув дверью. Но она предпочла снова выскочить во двор - так безопаснее. Пегги и Вика, заглядывая на полки, принялись расставлять по местам съехавшую на самый край посуду, задвигать обратно выдвинутые ящики.
– Еще чуть-чуть, и все было бы на полу, - заметила Вика.
– Просто чудо, что ничего не свалилось.
Однако за кухонной стойкой Лана обнаружила-таки на полу целую кучу разбитых тарелок.
– Легко отделались, - усмехнулась она.
– Говорят, посуда бьется к счастью. Ну и денек выдался.
Глава 18
Была перемена. Зная, что Инга уже не одна, Вика больше не бегала к ней на этаж. Она остановилась у окна, рассеянно глядя на цветущие крупными белыми чашами магнолии, обрамлявшие улицу перед школой. Ее мысли улетели далеко, к первым подснежникам, несмело раскрывавшим зеленые ладошки на пропитанных талой водой прогалинках, к облитым вишнево-сиреневым цветом подмосковным садам.
– Видишь вон ту кисочку?
– услышала она позади себя испанскую речь.
– Я давно на нее глаз положил.
– Кисочка что надо. Конфетка, - отозвался другой голос, причмокнув губами.
– Только вид у нее всегда уж больно неприступный. Не думаю, что к ней можно подкатиться.
– Ерунда. Подкатиться можно к каждой. Дело техники.
– Тогда дерзай. А я поучусь у тебя.
Смельчак уселся на подоконник так, чтобы иметь возможность заглянуть Вике в лицо. Она равнодушно скользнула по нему взглядом. Коренастый, черноглазый брюнет, с торчащим, как нестриженный газон, ежиком. Густо смазанные гелем волосы склеились иголочками, сквозь которые просвечивала кожа.
– Hi! You’re always alone. Why? - сказал он уже по-английски, одаривая ее обвораживающей улыбкой.
– Wonna chat?
– (“Привет! Ты всегда одна. Почему? Если хочешь, поболтаем?”)
– Нет, спасибо. Не хочу.
– А я хочу, - проявил настойчивость парень, придвигаясь к ней поближе.
Подобные приставания - и в школе и на улице, последнее время слишком участились. Вика взрослела, превращаясь в очень привлекательную, чтобы не сказать красивую, девушку, и парни уже не могли спокойно пройти мимо нее, чтобы хотя бы не посмотреть ей вслед.