Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
Они остановились на деревянном причале. В зыбкой, из-за нырявших поблизости уток, воде отражался небольшой Буддийский храм, построенный на верхней оконечности “воронки”, и облака, плывущие над ним.
– Мамуль, будь добра, прогуляйся по дорожке, - шепнула Вика матери.
Лана послушно отошла. Ей как раз очень хотелось побыть в таком удивительном месте одной, прочувствовать его на уровне не глаз, а души.
– Как ваше настроение, тетя Натель?
– мягко спросила Вика.
– Разве по мне не видно?
– улыбнулась та.
– Вон как я раздобрела. Аппетит у меня стал лучше прежнего. Даже начала себя снова ограничивать.
– Мне хотелось бы знать о вашем настроении, - повторила свой вопрос Вика.
– Да в общем-то нормальное настроение...
– Подумав, Натель сама себе возразила: - Нет. Не нормальное. Нервничаю из-за быта, из-за неустроенности.
– Насколько я вижу, физически болезнь полностью покинула ваше тело. Но в организме... Как бы это выразить... Вот, взгляните. Плывет по небу облако. Кругом все залито солнечным светом, а под облаком на земле или на воде тень. Уберите облако, и исчезнет тень от него. То же самое сейчас в вашем организме - остаточные тени от каких-то облаков. Я пытаюсь понять, каких. Они мешают вашему полному восстановлению. Вы ведь знаете не хуже меня, правда, что причина вашего заболевания это вы сами. И только вы можете эту причину найти и устранить. Вот так!
– она щелкнула пальцами.- В один миг. Могу я задать вам вопрос?
– Деточка! У меня нет для тебя слова “нет”, запомни это.
– Много ли любви в вашем сердце?
– Ой, мало. Ужас как мало. Я зла на весь мир.Я зла на своего мужа, который сотворил со мной такое. Он поднял меня на роскошную вершину холма, а затем сбросил на самое дно, лицом в грязь.
– Вот где собака зарыта, как любит говорить мой папа.
– Вика удовлетворен- но кивнула.- Ваш муж сам избрал свой путь и должен пройти через это испытание. Вы не остановили его, и вы оказались вовлеченной в естественный ход вещей. But now it is over. Forget about it. Тетя Натель, миленькая. Срочно учитесь любить. Всё и всех! Чужих и близких. Друзей и врагов. И себя.
– Себя я ненавижу в первую очередь!
– горячо воскликнула Натель.
– А вы должны в первую очередь любить себя. Как творение Божье. Как частицу Бога. Любить Бога в себе! Пока вы не полюбите себя, вы не сможете любить других. А пока вы не начнете любить всё и вся, вы окончательно не поправитесь. Sorry. Это не я говорю. Таков закон жизни, посланный нам оттуда, - Вика указала подбородком вверх. Подавшись вперед, она порывисто поцеловала Натель в щеку.
– Еще раз простите за эту операцию на душе. Я очень хочу, чтобы к вам вернулась гармония.
По глазам девушки Натель почувствовала, что что-то отвлекло ее. Вика сначала стала рассеянной, потом вытянула свою лебединую шею, словно к чему-то прислушиваясь, и загадочно улыбнулась.
– Простите, тетя Натель, я ненадолго отлучусь. Встретимся минут через 15 на этом причале.
– Она упорхнула с такой быстротой и легкостью, что Натель не успела даже заметить, в каком направлении.
Вика не шла - летела по тропинке, протоптанной тысячами человеческих существ, жадно искавшими свое место в мироздании. Другие - заземленные - сюда, как правило, не попадают. Здешняя аура не для них. Вике встретилось на пути несколько человек, приветливо ей улыбнувшихся. Она машинально улыбнулась в ответ, даже не увидев их. И наконец остановилась перед тем, кого искала.
Он сидел на каменном парапете, подпиравшем склон. Руки на коленях, глаза закрыты. Вика тихонько опустилась рядом, глядя на юношу так, будто встретила близкого, давно знакомого ей человека. Стройное, сильное тело. Волевое лицо с четко обозначенными скулами и подбородком, хорошо вылепленный высокий лоб. Волнистые темные волосы почти касаются плеч. Кисти рук, как у музыканта или философа - длинные пальцы с прозрачными овальными ногтями и выделяющимися суставами.
– Я люблю тебя, - тихо, но внятно проговорила Вика, сама не понимая, почему именно эти слова послало ее сердце.
Юноша открыл глаза - цвета заболоченного пруда - с внимательной доброжелательностью посмотрел на нее и без улыбки ответил:
– Я тоже люблю тебя.
– Ты - первая моя находка!
– радостно сказала Вика.
– А ты для меня уже третья.
– Ух ты! Правда?!. И все здесь?
– Нет. Те двое сейчас в Европе.
– Значит, здесь только ты и я?
– Не совсем. Я тоже, считай, не здесь. Получается, только ты.
– Меня зовут Виктория.
– А меня Стив.
– Я тебя сразу почувствовала. Вон оттуда.
– Она показала на противополож- ную сторону пруда.
– Я почувствовал тебя раньше. Когда ты только подъезжала к паркингу. Знаешь, что я делал с закрытыми глазами?
– Знаю. Вызывал меня.
– Точно.
– Он улыбнулся. Она в жизни не видела такой улыбки, разлившей- ся и затопившей ее, как океан - океан бескорыстной, чистой любви, которая умеет только отдавать.
– Нам нельзя терять друг друга.
Он кивнул.
– Но я сейчас живу в Сан-Франциско.
Он снова кивнул: - Это не преграда.
– Как сказать. Иногда мне очень трудно быть все время одной.
Он удивленно поднял густую бровь: - Разве ты когда-нибудь бываешь одна? Разве такое возможно?
– Ты прав. И все же.
– Это оттого, что ты слишком отождествляешь себя со своим телом. Ты чувствуешь себя девушкой.
– А кем же еще мне следует себя чувствовать?
– Тем, кто ты есть на самом деле... Ты учишься в Беркли?
– Да.
– Я приеду к тебе.
– Договорились.
– Вика поднялась.
– Ты уверен, что мы не потеряемся?
– Будь для этого чуть чувствительнее, чем сегодня.
– Я постараюсь.
Она помахала ему рукой и, став еще более воздушной, побежала, едва касаясь земли, по кромке озера назад, к причалу.
На обратном пути в машине царило радостное умиротворение. Лана и Натель сидели сзади, держась за руки, и блаженно улыбались - то ли друг другу, то ли каждая своим мыслям. Вика и за рулем продолжала парить над землей. Она нашла то, о чем неосознанно тосковала.
Юноша из Ашрама был прав, говоря, что одной быть невозможно. Конечно же всегда и везде она чувствует Божественное присутствие. Она черпает оттуда силы и уверенность в себе. В трудные минуты она получает подсказку и помощь. Однако ей этого недостаточно. Ей нужна родственная душа - живая, облаченная, как и она, в физическое тело. Чтобы с ним или с ней можно было поговорить, заглянуть в глаза, прикоснуться. И такая душа, наконец, нашлась. Имя ей Стив.