Шаги по стеклу
Шрифт:
Далее он рассказал Стивену коротенькую историю, которую попросил запомнить: один человек, ярко-рыжий, в зеленом пальто, пошел гулять с собакой породы терьер, и было это в Ноттингеме. После этого доктор Шоукросс немного побеседовал со Стивеном о том, хорошо ли тот устроился у них в интернате после своего поступления сюда в январе месяце. Через пять минут он попросил Стивена вспомнить ту коротенькую историю. Стивен нахмурился и погрузился в раздумье. Кто там был: кто-то лысый? — неуверенно предположил он. Доктор Шоукросс спросил, не припоминает ли он, какие цвета фигурировали в рассказанной истории. Стивен опять наморщил лоб. В коричневом
Доктор Шоукросс тихонько посасывал трубку. Он откинулся на спинку кресла и уже в который раз посмотрел в окно. На небе собирались низкие свинцовые тучи.
Ему подумалось: скоро пойдет дождь. А может, снег.
Стивен расположился в своем любимом укрытии. Это был небольшой туннель под высокой железнодорожной насыпью, проходившей вдоль территории интерната. Строго говоря, уже за территорией, но совсем чуток. Туннель протянулся всего-то метров на пятнадцать, но в нем можно было найти уединение и приятный полумрак: вход и выход закрывали кустарники и бурьян. Стивен смотрел в ту сторону, где виднелись голые поля, за ними ряды деревьев, холмы — а дальше, наверно, море; причем этот конец туннеля загораживала однобокая деревянная калитка, оплетенная колючками и высокой травой.
Стивен восседал на железном сиденье; это было настоящее железное сиденье в форме седла, которое чудом уцелело на старой, ржавой газонокосилке с отломанной ручкой. Видавшая виды газонокосилка была не единственной достопримечательностью этого темного, сырого, пропахшего землей уголка. Там скопилось много всякого добра: розовое пластмассовое ведерко с треснувшим дном, четыре источенных жучком штакетины от забора, с тремя здоровенными гвоздями в каждой, автомобильный аккумулятор без верхней крышки, рваный фирменный пакет из «Вул-ворта», две смятые жестянки из-под светлого пива «Сколь», совершенно неповрежденная жестянка от «Пепси», многочисленные фантики от конфет, размокший спичечный коробок с тремя горелыми спичками внутри, пожелтевший клочок газеты «Дейли Экспресс» с датой — четверг, 18 марта 1980 года — и десятки окурков в разной стадии гниения.
И все-таки ничто не могло сравниться с газонокосилкой, потому что на ней можно было сидеть в комфорте и сухости, можно было выглядывать на свет сквозь заросли травы и колючек, смотреть на небо и на поля. Над деревьями, над голыми пашнями кружили вороны. Они без устали выкликали его фамилию.
Стивену было хорошо. День выдался холодный (он надел две футболки, два свитера и пуховик), и железное сиденье под ягодицами сделалось просто ледяным; изо рта шел пар, руки приходилось держать в карманах, потому что перчатки снова потерялись, но ему было хорошо. Приятно, что время от времени удавалось отлучиться из интерната, хотя там тоже было неплохо. Мистер Уильяме не давал ему соскучиться, он был мастером на всякие проделки и выдумки.
Иногда их возили на экскурсии, только Стивен запамятовал, куда именно. Он много читал. Это были значительные произведения, хотя не все названия удавалось вспомнить вот так, с ходу.
Случались в его жизни хорошие времена, случались и плохие, сейчас вот опять все стало хорошо. Он как-то признался мистеру Уильямсу, что, мол, бывало ему худо, он кое-что искал и не мог найти, и мистер Уильяме подарил ему огромный ржавый ключ и еще пластмассовую табличку с надписью «Выход». Стивен хранил их у себя в тумбочке, а иногда вытаскивал, чтобы полюбоваться.
В тумбочке хранилось еще кое-какое имущество — вещицы из прежних времен, когда ему было плохо. Их ему подарили... сейчас трудно было сказать, когда именно... но потом можно будет вспомнить... так вот, ему вручили радиоприемник, атлас, пару книжек и металлическую безделицу — какого-то зверька: не то льва, не то тигра. Он их не стал выбрасывать, потому что подарки полагается хранить, но если честно, они были ему совершенно ни к чему.
Кроме того, в тумбочке лежали причиндалы от разных настольных игр, полученные в подарок от мистера Уильямса. Например, была одна шахматная фигура, похожая на башенку, и еще одна — прямо как настоящая лошадь, да еще пластмассовые фишки — одни с буковками, другие с цифрами, а третьи — с точками на одной стороне.
В помещении старинной усадьбы, вокруг которой после Первой мировой войны выросла лечебница, находилась библиотека психоневрологического интерната «Даргейт». Там за кофейным столиком сидели старик и старуха, которые играли в настольные игры. Стоило им отвернуться, как мистер Уильяме воровал у них фигуры — для смеха. Потом он, конечно, все возвращал на место, то есть он воровал понарошку, но до чего уморительно было смотреть, как игроки начинали беситься!
На самом деле Стивен считал, что это хулиганство, но выходило ужасно смешно, а помимо всего прочего, было приятно, что он пользуется доверием, что мистер Уильяме делится с ним секретами своих проделок. Это было просто здорово.
Его снова начали окликать вороны. Они парили над бурой взрыхленной землей, как черные хлопья на фоне ярко-серых туч. Стивен по-хозяйски обвел взглядом мусор, что валялся под ногами. Наклонившись, он поднял коробок с тремя горелыми спичками и повертел его в руках. Где-то вдали завыл паровозный гудок.
Скоро по рельсам вдоль насыпи, скрывающей туннель, прогрохочет поезд. Стивен любил этот деловитый железнодорожный лязг. Совершенно его не боялся. Прищурясь, он разглядывал слова на спичечной этикетке:
Ф-ка «Мак-Гаффин»
iMAPKA «ДЗЭН»!
спички
среднее содержание:
Этого Стивену было не понять. Он перевернул коробок другой стороной кверху и прочел напечатанную там загадку. Ее тоже было не понять. Он медленно повторил про себя: «В.: Что будет, если на пути неостановимой силы окажется несдвигаемый объект? О.: «Неостановимая сила остановится, несдвигаемый объект сдвинется».
Покачав головой, Стивен опустил коробок на земляной пол и зябко поежился. Близилось время пить чай.
Доктор Шоукросс одним пальцем почесал у себя за ухом, и его лоб прорезали морщины, глубокие, как борозды на кентских пашнях. Не придумав ничего лучше, он окончил начатую фразу, а вместе с ней и требуемую справку: «...состояние эйфории; осознание заболевания полностью отсутствует».
Сквозь калитку выгнутой кверху подковой струился яркий дневной свет, а над головой Стивена с лязгом и воем проносился поезд; узкое железное сиденье слегка подрагивало. Вороны хрипло выкликали его имя, и даже проходящий поезд не мог заглушить их карканья: «Гррр-аут! Гррр-аут!»