Шаги в глубину
Шрифт:
— Олег, Мария, за мной, — распорядилась я. — Ждем Валкиина у бота.
Меня трясло, мне снова было жарко, и от действия «боевой сыворотки» не осталось и следа. Элита наемников, голыми руками победившая гвардию Рыжего Торговца, — такое даром не проходит.
Изумрудный взгляд десантным ножом сидел у меня между лопаток, пока лестница не скрыла вход в огромный кабинет, где снова остались огромный рыжий котяра и маленький решительный обормот.
* * *
Бот был еще горячим после полета к морю за Реей, степные травы пахли дневным жаром и чуть-чуть — йодом и солью. Забросив ноги на шасси, я валялась прямо в
— Алекса?
Белобрысый опустил бинокль и посмотрел на меня, а я, запрокинув голову, — на него. Перевернутый Олег в игольчатом комбинезоне выглядел откровенно глупо. Переворачиваться было лень, да и ноги гудели, требуя оставить их, как есть.
— Тебе чего?
— Как ты поняла, что он откроет балконную дверь?
Подозрительный тип. Вечно ему все интересно, все он хочет знать, до всего он докапывается. Я зевнула: вот прямо пришелец из зазеркалья, ни дать ни взять.
— Кальян. Вернее, табак. Табак, который привез с собой наш Дональд-Валкиин.
Дюпон примерился было сесть для продолжения разговора, но я сделала строгие глаза, и он остался стоять. Насчет валяния где попало в «Хищнике» я его предупредила еще на корабле: дескать, испачкаешь — сам почистишь и все настройки вручную будешь перебирать.
— Эх. Все тебе разжуй. Там сорт табака, который у баронианцев вызывает расслабленность. Он безвреден в целом, и поэтому Яуллис не мог отказать гостю в церемониальной закладке.
Олег наконец кивнул, и вовремя. Если бы мне понадобилось объяснять и все остальное, я бы не поленилась встать и убить его раз-другой, чтобы неповадно. Ну в самом деле, что за нежности? План сыграл? Сыграл. Все живы? Все. Отвлекающую атаку смертников изображал не он, так какая ему теперь разница, что за химия лежит в основе плана? Лиминаль вон восемь часов под водой бултыхалась в своем гробу — и ничего, вопросов не задает, мирно лечится.
План, слепленный на коленке в трясущемся перед посадкой боте, оказался чудо как хорош. И с Дональдом я бы, пожалуй, его разобрала. А вот с этим красноглазым гражданином — неа. Олег, конечно, штурман, бортмеханик, тихоня и, наверное, все же человек, но есть в нем что-то. Не остался же он в порту приписки «Маттаха», когда мы разошлись с заказчиком. И выгородили мы его вчистую, и Дональд по доброте душевной обещал дать денег на первое время — но гражданин Дюпон уперся.
Точно. Засланец с корабля зазеркальцев. Внедряется к сильному врагу, так сказать, и при случае отключит нам маршевые двигатели, когда «Телесфор» уйдет в изнанку.
Я посмотрела на Олега и в сотый раз задалась вопросом: а на кой он нам вообще понадобился? Механик и лишний ствол — это, безусловно, круто, но их можно при желании найти просто за деньги, на время, и чтоб никакого червоточинного прошлого и мутного настоящего.
С другой стороны… Да нет никакой другой стороны. Просто «Телесфор» — это, чтоб его, такой особенный фрегат. К нему тянет людей, которым больше некуда бежать. Тесно, зато весело.
— Вот зачем он так делает?
Я удивительно легко поняла, о ком речь — и это учитывая мою общую отупелость и задумчивость.
— Ну… Ты представь. У тебя есть все: тебя уважают, твои родичи готовы тебе под хвостом лизать, а кредитами ты играешь в «поджигалочку». Представил?
— Нет, — ответил Олег и все же уселся — на амортизатор.
Ну, это я тебе припомню.
— Развивай воображение, Дюпон, — наставительно сказала я, перекладывая ноги: теперь левая лежала на кожухе, а правая — на левой. Хорошо же, а? Так забавно смотреть на свои носки снизу вверх.
— Так вот. Есть у тебя, значит, все. Всем ты нужен, все к тебе за контрактами бегают: одни ищут исполнителей, другие себя предлагают. А ты их, гадов, насквозь видишь: и какие у них корабли дерьмовые, и как они с эскадрой допотопных дронов хотят планетку зацапать. А эти вообще просто фанатики, но денег у них откуда-то куча. Понимаешь?
Дюпон подумал и кивнул. Он смотрел на заходящее солнце и ухитрялся не моргать. Кровавые глаза выжившего в червоточине казались совсем черными. Я увлеклась, мне самой нравилась моя история:
— И ты придумываешь игру. Приходит к тебе гость с голыми руками — и пока он тебя не заставит, ты ему не контракт, а шиш.
Да. Хороша игра: валятся твои гости, твои сородичи, из раза в раз отстраивается порушенный дом, каперы и просто неудачники сами вписываются к тебе в рабы, а ты смотришь на это и понимаешь, что вокруг может твориться какая угодно вакханалия, но тебя самого не заденет никто. Потому что нужен. Потому что ты добрый дух, награждающий смельчака. Все рвутся к тебе, чтобы чмокнуть носок твоего бронированного ботинка.
— Он интересный, — задумчиво сказал Олег. — Скучающий разум.
— Скучающий гений, — поправила я. — Это хуже.
— А откуда ты знаешь, что он все придумал от скуки? Досье инквизиции?
Я фыркнула:
— На кого? На него? Я про этого Яуллиса только слышала.
— Тогда откуда?
— Н-ну… Скажем так. Баронианцы иногда довольно предсказуемы.
Дюпон наконец посмотрел на меня, оторвавшись от своего любезного заходящего светила.
— То есть ты это все выдумала?
— Ты разницу между словами «придумала» и «просчитала» знаешь?
— Много работала с ними?
— Неа. Допрашивала нескольких контрабандистов.
Олег повертел между пальцами гибкий провод шлема и смотрел теперь уже на меня — с интересом.
— Тогда откуда ты знаешь их язык?
— Оттуда же, откуда и строение кораблей, и звездные карты, и много всего прочего. Гипнотренинги и все в таком духе.
Нельзя научиться разговаривать без практики, нельзя сесть в рубку и сразу полететь без тренажеров. Зато все, что зависит от памяти, запихивается туда экономно, быстро и грамотно. Грамматика, словари, терминология, схемы, топография галактики — святое небо, сколько бы лет своей жизни я потратила, не будь у нас мнемотехник?
Я видела даже стерео этого мира — прямо у себя в памяти. Уже смотрела на этот недолгий пышный закат. Вот ведь, повезло раскрасить ненастоящий опыт — настоящим.
Степь уходила в тень — недолгую ночь. Скоро планету нагонит восход Заррадана, и все пойдет по новой. Вечный круг, вечная ерунда, которую можно игнорировать только в космосе. Космос тоже по-своему вечен. Как надстройка над восходами и закатами.
Философия — это, конечно, хорошо, но валяться становилось холодно.
— Знаешь, я когда-то прокладывал маршрут в баронианский сектор, — вдруг сказал Олег. — Надо было доставить какого-то их дипломата. Нас остановил их линкор, затащил в трюм, и выяснилось, что этого дипломата родина видеть больше не хотела. Наших всех засунули в корабль, а я относил маршрутные документы к старшему, опоздал и увидел баронианскую казнь.