Шаги за спиной
Шрифт:
– Что? – спросил Валерий.
– Ну, я немножко выпил, то есть, я это, я много выпил, я не знаю… (на этом месте пьяный уперся своим лбом в лоб Валерия, для равновесия)… я не знаю. Но мне надо домой…
– Ты не в ту сторону идешь, – ответил Валерий, – выходи на асфальт и иди прямо, все прямо и прямо, потом повернешь.
– А ты мне скажешь, где повернуть?
– На проспекте Ильича.
– А, Ильича! – обрадовался пьяный, – я пошел…
– Иди.
Валерий снова набрал номер, подождав, пока проедет машина и осветит темный диск.
– Это опять я.
– Что ты хочешь?
– Почему
– У нас сломался звонок.
– Ты с кем сейчас?
– Сама.
– Тогда говори громче, не шепчи.
– Я не шепчу, это телефон, – она повесила трубку и обвела взглядом комнату.
В комнате было еще двое. Первый – мужчина лет сорока пяти, невысокого роста, плотный, с выразительным лицом и умными глазами. Глаза хитрят, прикидываясь простоватыми. Глубокая морщина у левой брови и совсем нет морщины у правой. Брови подпрыгивают, реагируя на каждое слово собеседницы. Чем-то напоминает киноартиста, на самом деле – декан экономического.
Рядом с ним на диване, дежурная студентка – тонкое симпатичное лицо, белая блузка (белая до той степени чистоты, которая недоступна мужскому глазу) под блузкой на все готовая плоть. Плоть просвечивает в нужных местах. Ниже – шортики в голубую полоску, короткие, но с длинной бахромой. Волосы того оттенка крашенности, который увидишь у каждой второй в метро.
Люда позвала ее глазами и ушла в кухню.
– Что такое? – спросила студентка и ярко улыбнулась.
Улыбка была чуть напряженной, чтобы не показать жвачку на передних зубах. Так улыбаются дети, когда боятся, что леденец отнимут.
– На сегодня все, – сказала Люда, – уходи. Дальше я сама.
– Нет, – сказала студентка, – я еще не обо всем договорилась.
– Я договорюсь за тебя.
– Обещаешь?
– Да.
– Ну смотри.
Они вышли в зал.
– Сергей Иванович, меня прогоняют, – сказала студентка, и принадула верхнюю губку.
– Кто тебя выгоняет?
– Это я, Сержик, – ответила Люда. – Я хочу быть только с тобой.
Сержику было вполне все равно и студентка убралась.
– Возьми мой автомобиль! – крикнул он напоследок.
Студентка кивнула и прикрыла за собой дверь. На лестнице она встретила худого и очень черного грузина с тончайшими усиками над губой.
Грузин уперся рукой в стену и не отходил. Студентка прошлась взглядом по руке: у плеча кожа была темной, у локтя – совсем темной, а кисть вполне могла принадлежать негру.
Неравномерный окрас – признак породы.
– Чего хочешь? – спросила она.
– Что ты так сразу, чего хочешь, чего хочешь? – обиделся грузин и убрал руку.
Студентка пожала плечами и прошла. Метрах в двадцати стояла машина декана вместе с шофером. Шофером была женщина, очень нервная на первый взгляд, в огромных очках (дужки крепились снизу к стеклам), с напряженным лицом и подрагивающими длинными пальцами на руле.
– Сказал, чтобы ты меня отвезла.
– Возвращаться нужно?
– Я думаю, не раньше утра.
– Тогда поехали.
– Что-то там не чисто, – сказала студентка.
– Не наше дело, – ответила шофер.
16
Люда
Лерик заявится обязательно. После того, что он устроил в прошлый раз, Люда стала относиться к нему серьезно. Декана выгнать она не могла, не впустить Лерика тоже. Напоить гостя до беспамятства – это хорошая идея, но неосуществимая, увы, цейтнот. Нельзя стоять, нужно действовать. Время работает против тебя.
Она снова прошла сквозь зал и ушла в спальню.
– Ты куда, моя дулечка? – развеселился гость. – Твой маленький хочет, чтобы его приласкали. Или ты хочешь, чтобы твой маленький плакал?
– А ты мой маленький?
– Просто крошка. – И он заплакал.
– Боже, как я тебя люблю! – простонала Людочка. – Голова болит, выпью таблетку. Не хочу быть кислой с тобой… Я так соскучилась по твоим рукам…
Она вывернула ворох таблеток прямо на ковер и принялась перебирать. Нужной не находилось. Гость напевал в зале:
Очи черные, ты приди ко мне,
Очи страстные, не дождусь тебя
И прекрасные, сейчас сам приду,
Как люблю я вас, расстелю постель…
Вот оно.
Две пластинки феназепама. В каждой по десять таблеток.
Лучшее снотворное, – говорили друзья, – и не вредное, потому что дает естественный сон. Отравиться нельзя, безопасная доза – десять таблеток. Чтобы заснуть – достаточно четвертинки или половинки одной. У Люды часто бывала бессонница, она не раз проверяла на себе это средство. Плохо лишь то, что сон и в самом деле естественный: человек спит крепко, но может проснуться от любого шума. Проснется, выпьет воды, помечтает у окна, и снова заснет, до утра теперь уже. Но ведь проснется. И ничего не забудет утром.
Она стала вылущивать таблетки из пластмассовых пуговичек.
Наклеенная бумага была плотной, и таблетки не вылущивались.
Одна даже сломалась и рассыпалась в труху. Прошло еще пять минут.
– А я здесь! – подкрался гость, уже без рубашки, и схватил ее за интересные места, – я хочу тебя поцеловать!
– Прости, сейчас.
Она смяла пластинку в горсти и выскользнула из обьятий.
Прошла на кухню и содрала плотную бумажку ножом. Таблетки не имели вкуса, но плохо растворялись. Перед тем, как бросать в кофе, их нужно было растолочь. Люда высыпала таблетки в блюдечко и стала толочь ручкой ножа. Одна выскользнула и прыгнула на пол. Судя по звуку, покатилась. А ведь не заснет быстрее, чем за полчаса, быстрее не заснет. Осталось минут восемь на все. Она упала на колени и стала водить рукой по полу. Вот.
– Я соскучился! – снова появился гость. – Что ты ищешь, давай вместе искать.
Он стал на колени и начал бодаться. Ее ладонь легла на таблетку.
– Что у тебя в руке?
– Закатилась таблетка.
– Покажи.
– Вот.
– Странная какая-то.
Гость посмотрел так, что захотелось спрятаться.
– Да это мне из-за границы привезли, она вкусная.
– Ну ладно, я подожду.
Он остался сидеть на полу.
Люда растолкла таблетки в блюдечке и половинку проглотила сама, демонстративно. После половинки будет клонить в сон, но с половинкой бороться можно.