Шаги за спиной
Шрифт:
107
Бабушке Клаве было семьдесят три, она хорошо слышала, хорошо видела, но плохо думала и понимала. Кое-как она смогла рассказать, что девочка Яна гостила три дня, а на четвертый получила сообщение родителей, что все уладилось, что все согласны, и уехала.
– Ты поедешь сейчас? – спросила Тамара Мызрика.
– Нет, поживу в деревне.
– Что ты тут не видел? – Тамара не любила деревню за грязь, за обилие работы, но особенно за несчастных людей которые
– Я хочу сделать самолет, – ответил Мызрик, – я скопирую движения крыльев домашних птиц.
– Но домашние птицы плохо летают, – предположила Тамара.
– Ничего, зато здесь хорошо думается.
– И река здесь есть. Можно купаться.
– Мне будет некогда купаться, – ответил Мызрик.
И он начал конструировать. Маленькие модели самолетиков действительно летали (но не лучше брошенных камешков), а вот большие сразу падали. Загвоздка с теорией, – решил Мызрик и погрузился в теорию.
А на третий день приехал Валерий.
Он был очень худ и очень бел по сравнению с нею, по сравнению с деревенскими жителями, по сравнению с ее представленияи и частыми снами о нем. В нем была боль и сердце Тамары не выдержало. Она побежала навстречу (одновременно видя себя со стороны и подозревая о том, что она похожа сейчас на героинь фильмов средины века), остановилась, снова побежала и бросилась ему на шею.
– Ты мой, только мой, ты всегда будешь со мной…
Валерий гладил ее волосы и молчал. Она подняла глаза и снова зарылась лицом в мягкую впадинку у его шеи.
– Ты только мой… Как я ждала тебя!
– Как я ждал тебя! – сказал Валерий.
Обменявшись ложью, они пошли к дому, оба совершенно счастливые.
Мызрик не понравился Валерию с самого начала – локтеколенное нелепое существо с длинными волосами, мастерящее нечто из бумаги и проволоки. Тамара заметила это, но не огорчилась: да, да, он плохой, – подумала она, – но зато я хорошая и он не сможет не исправиться под моим хорошим влиянием. Может быть, в этом моя судьба, моя миссия на земле, чтобы помочь ему исправиться?
Только этим утром она беседовала с Мызриком о том, что у каждого есть своя миссия.
– Тобой интересовались, – сказала она.
– Правда?
– Такой высокий красивый мужчина. Друзья называли его «Шакал». Я удивилась, что он откливается на такое.
– Ты ничего не сказала?
– Нет.
– Почему он обращался к тебе?
– А, я ведь тебе не говорила, – вспомнила Тамара, – все время, пока тебя не было, я занималась предсказанием судьбы.
У меня хорошо получалось.
Валерий подумал.
– Это хорошо, что ты ему ничего не сказала.
– Ты его знаешь?
– Я представляю, кто может откликаться на кличку «Шакал».
– Что ему нужно?
– Мои деньги, конечно. И моя жизнь.
– Это связало с Людмилой?
– Да, это люди из того дома, твои бывшие соседи.
– Я его никогда не видела раньше.
– Это ничего не значит, – сказал Валерий, – впрочем, все равно, они меня не поймают.
– Как твое здоровье? – спросила Тамара.
Они вошли в большой сарай с сеном и запахом мертвых цветов, который кружил голову. Здесь же стояла большая кадка с салом. Тамара отломила кусок хлеба от буханки и начала жевать вместе с салом. В деревне все под рукой. Солнце отвесно освещало двор и каждый предмет был живым и желтым.
Это напоминало то ли известную картину, то ли много раз виденную картинку из детства. Да, я ведь была здесь тысячу раз, подумала она.
– Мое здоровье лучше, – ответил Валерий, – действительно лучше. Судороги прекратились. Я не верю врачам; они все говорят разное. Со мной все в порядке.
– А шаги?
– Шаги остались. Сейчас они даже слышнее, чем раньше. Но ведь мы с тобой знаем, что это не болезнь.
– Знаешь, а у меня был такой страшный сон, – сказала Тамара, – про шестилапого дракона с цепями.
– А у меня про чертика, которого звали Абрик. Ну и что?
Это от жары.
– Ты хочешь молока? – спросила Тамара.
– Нет.
– А чего ты хочешь?
– Догадайся сама.
– Я догадалась. Но здесь нет отдельной комнаты.
Она снова почувствовала, что неспособна сопротивляться этому человеку, неспособна сопротивляться ни в чем. У сарая пролетела очередная модель самолета и, судя по звуку, приземлилась на поросенка Федю, розового, с неотмывно грязным животом.
– А сеновал? – спросил Валерий. – С ненаглядной смуглянкой в стогу ночевал…
– Но сеновал колется, – сказала Тамара и сразу же обрадовалась от того, что он колется не очень.
– Так сильно колется? – спросил Валерий.
– Нет… Я только схожу за простыней.
– К черту простыню!
– Правильно, к черту! – развеселилась Тамара. Сегодня ее счастливый день: сегодня приехал единственный любимый мужчина, и у Мызрика все хорошо. Она начала взбираться первой.
– Давай не будем сильно раздеваться?
– Почему?
– Вся одежда будет в колючках, не вытрусишь…
Он крепко обнял ее и толкнул назад; оба ухнули в душистую колючую тьму сеновала.
– Нет, я сама могу раздеться, – запротестовала Тамара, – свои руки на плечах.
Они засмеялись.
– Это клевер?
– Не знаю.
Он схватил ее одежду и отбросил как можно дальше в темноту.
– Ах, так! Тогда я тебе откушу губу! Испугался, бедненький. Я понарошку. Вот так тебе и надо! – Она тоже выбросла одежду.