Шахидка с голубыми глазами
Шрифт:
– Я только заплачу штраф, – ответил я.
– Штраф? Какой штраф?
Я наконец успокоился, пришел в норму. У дверей полицейского отделения профессор будет как у бога за пазухой. Вот только кричит слишком громко, привлекая к себе ненужное внимание…
– Наберитесь терпения, – попросил я. – И не отходите отсюда ни на шаг.
Мне показалось, что профессору потребовалось неимоверное напряжение воли, чтобы устоять у дверей и не кинуться следом за мной… Ишь, как его размяло! А всего-то час побыл без меня. Верно: когда я был с ним рядом, он меня как бы и не замечал, а стоило остаться одному, так сразу впал в панику, почувствовал себя беззащитным, словно голым среди ежей.
То ли испанским полицейским от изъятых штрафов ничего не перепадало, то ли мой внешний вид был достоин глубокого сожаления, но, как бы то ни было, я из нарушителя вдруг стал пострадавшим. Полицейский усадил меня на стул, налил холодного чая и спросил, запомнил ли я марку и номер машины, которая меня сбила. Я ответил утвердительно.
– Тогда пишите исковое заявление, – сказал он, кладя передо мной бланк и ручку. – Ведь вы претендуете на медицинскую страховку?
Я взял ручку и нацелил ее кончик на графу гражданства. Черный «Мерседес»… А на кой ляд мне этот «Мерседес»? Страховка не решает моей проблемы. Только время потрачу на ее оформление. Живой и невредимый профессор Веллс – вот моя страховка. Загвоздка-то в другом. Мне другую машину заарканить надо.
Я отодвинул бланк и хлебнул чая.
– Я передумал, – сказал я. – В моей стране взаимные претензии друг к другу решаются по-другому.
Полицейский проявил вялый интерес.
– И как же они решаются? Через адвокатские конторы? Мировые суды?
– Отнюдь. Все намного проще. Тот, кого обидели, приходит к тому, кто его обидел. И начинаются разборки.
Слово «разборка» в испанском варианте имело чисто технический смысл, и полицейский, скорее всего, решил, что я намерен до винтиков разобрать машину, которая меня сбила. Он как-то странно взглянул на меня, пожал плечами, как если бы хотел сказать: «У каждой нации свои чудачества».
– Как хотите, – ответил он. – Только имейте в виду, что умышленное уничтожение чужого имущества противозаконно.
– На этот счет не беспокойтесь. Только помогите мне разыскать владельца этой машины, – попросил я.
Полицейский сел за монитор компьютера.
– Модель и номер? – спросил он.
Я назвал номер синего микроавтобуса, который увез Яну. Правда, засомневался в последней литере – «M» или «N»?
– Найдем, – заверил полицейский, и его пальцы бегло застучали по клавиатуре. Через минуту компьютер выдал ответ. Синий микроавтобус «Мицубиси» записан на юридический адрес Мадридского клуба любителей восточной поэзии.
Сказать, что я пережил шок от этой информации, значит не сказать ничего. Кот, совершая полет в своей переноске, должно быть, испытал менее острые эмоции. Я с небывалым усилием сдержал себя, чтобы не вскочить со стула. Полицейский кинул на меня настороженный взгляд.
– Вам известна эта организация?
– Первый раз о такой слышу, – ответил я, вкладывая в голос всю силу убеждения, на какую только был способен.
Профессор заметил резкое изменение в моем настроении. Едва я вышел к нему, он стал пытливо заглядывать мне в глаза.
– Что с тобой случилось, мой юный друг? – спросил он, стараясь казаться веселым и даже беззаботным. – У тебя как-то странно блестят глаза.
Я вдруг сорвался на грубость:
– Они бы блестели как положено, если бы вы ждали меня там, где я велел!
– А я что делал, по-твоему? Я ждал! – начал оправдывать профессор.
– Значит, вы были прозрачным, как воздух!
– Ну, хватит, хватит кипятиться! – пошел на мировую профессор и водрузил мне на плечо руку. – Возможно, я отлучился на минутку. Мог бы и подождать. А что случилось? Ты мне объясни толком, о чем ты говорил с полицейским?
Меня так и подмывало впериться пристальным взглядом в профессорские очи и сказать: «Мы говорили о принадлежащем вашему клубу микроавтобусе, на котором уехала Яна Ненаглядкина!» И с удовольствием наблюдать, как профессор начнет мяться, растекаться под моим взглядом, что-то несвязно бормотать… Правда, я еще сам не понимал, какая связь между клубом и Яной и в чем именно хочу уличить профессора. То, что мне стало известно, не поддавалось объяснению. Потому я пригасил свой пыл и, стараясь уклоняться от пытливого взгляда профессора, сказал, что перешел дорогу в неположенном месте, за что и был оштрафован на триста евро.
– Это моя вина, – проявил благородство профессор. – Приплюсуй эти деньги к своему гонорару. А больше вы ни о чем не говорили?
– Больше ни о чем.
– А почему ты хромаешь?
– Кот, подлец, укусил.
Профессор вроде как удовлетворился моими ответами, хотя я все еще замечал в его глазах слабый огонек недоверия. Я обратил внимание на то, что он даже походя не поинтересовался, что со мной было после того, как меня выпроводил из самолета сотрудник спецслужбы, куда подевался мой «дипломат» и откуда у меня переноска с котом.
По пути на стоянку такси профессор завел меня в кафе, сложенное из шестигранных кусков стекла. Сквозь него, словно печная труба, росла могучая пальма. Мы сели за свободный столик, и к нам немедленно подскочил официант. Я обратил внимание, что профессор свободно владеет испанским и несколько раз ввернул диалектные обороты, перевести которые я не смог. После недолгого изучения меню мы остановили свой выбор на галисийской кухне. Профессор заказал свиные ножки с листьями брюквы «лакун-кон-грелос», а я выбрал тушенную в глиняном горшочке рыбу «мерлуза а-ля-гальега». Специально для кота я попросил приготовить котлеты из говядины на гриле «шульетон-де-бью». Украсила наш стол бутылка «Вальдепенаса».
Мы ели молча, лишь изредка обменивались малозначащими фразами. Кот оказался привередой. Он приблизил свою широкую мордочку к блюдцу с котлетами, долго нюхал еду, раздувая ноздри, потом дважды обошел блюдце, не сводя с него пристального взгляда, вернулся в исходное положение и только потом лениво надкусил край котлеты.
Я пытался понять, какую цель преследовала Яна, пересекая пути и связи профессора. Я точно помнил, что она стояла на газоне с той безучастностью, как если бы газон был пляжем и девушка загорала под мягким вечерним солнцем, коротая время до ужина. Следовательно, можно было смело сбросить со счетов предположение, что Яна ловила попутку и случайно остановила клубную машину. Ничего она не ловила. Она ждала конкретную машину, и эта конкретная машина к ней и подъехала. Получается, что эта встреча была оговорена заранее, и смерть Богдана никак не отразилась на этой договоренности.