Шалако
Шрифт:
— А женщины? Мистер Карлин, вы никого не любили?
— Ну, почему же не любил. Собственно, я люблю и сейчас.
— Сейчас? — Ирина была поражена… и разочарована.
— Разумеется… я люблю запах дыма костра, ветер в далеких соснах, даже апачей.
— Апачей? Любите?
— Конечно… ведь они дают мне ощущение полноты жизни: если я хоть на секунду утрачу бдительность, с меня снимут скальп. Что бы ни говорили об апачах, воины они первоклассные.
Блики от пламени костра играли на боках коней. Где-то упала сосновая шишка, и опять все замерло.
Стремление понять, что он за человек, подтолкнуло ее к дальнейшим расспросам.
— Вам не хочется иметь дом? Семью?
Прежде чем ответить, он вслушался в темноту. Слишком тихо.
— Не откажусь, если найдется подходящая женщина. Или женщины.
— Женщины?
— Да… — с серьезным видом ответил он. — Хороший добытчик может обеспечить две, три, даже четыре женщины. По-моему, просто непорядочно отвергать других женщин. Вы видели петуха, который ходил бы только с одной курицей?
— Это совсем другое! — Она быстро взглянула на него. — Вы, конечно, шутите.
— Почему? Я знаю индейцев, у которых несколько скво, и все они довольны и счастливы. Так им легче жить. Они делят между собой работу, им всегда есть с кем поговорить. — Он взял ружье. — Лучше ложитесь спать. Другого случая может не представиться.
Шалако зашагал прочь, она проводила его взглядом и рассмеялась. Он тоже улыбался: настоящая женщина, жалко, если она достанется фон Хальштату.
Он обошел посты, проверил позиции защитников. Когда он добрался до фон Хальштата, тот сказал:
— Все тихо.
— Слишком тихо. Нас атакуют на рассвете.
— Я ничего не слышу. По-моему, никого нет.
— Будьте начеку. Если прозеваете, до утра не доживете. — Шалако был явно не в духе и присел рядом с фон Хальштатом. — Слишком тихо, — сказал он. — Не нравится мне эта тишина.
— Да, что-то такое есть в воздухе, — признался фон Хальштат. — Я тоже чувствую.
Шалако вернулся к костру, взял свои одеяла, постелил их в сторонке и мгновенно заснул.
Он давно научился спать урывками, в любую свободную минуту. Он проспал чуть больше двух часов и очнулся внезапно. Было еще темно, но день уже занимался. Он подошел к ручью, вытекавшему из источника, и погрузил пальцы в чистую, холодную воду. Сполоснул лицо и пригладил пальцами волосы. Затем надел шляпу и вернулся к костру.
Там сидел осунувшийся от усталости Анри с кружкой кофе.
Шалако налил себе кофе и присел на корточки.
— Они налетят на заре с первыми лучами солнца.
Анри кивнул.
— Сколько, на ваш взгляд?
— Трудно сказать. Шестеро или семеро так же опасны, как и дюжина. Здесь легче прятаться, чем внизу.
Один за другим мужчины вставали и расходились по местам. Мако следил за горной тропой, Даггет занял позицию, откуда видны были обе стороны каньона Слоновьего холма. Рой Хардинг прикрывал участок между Заповедным каньоном и краем
— Баффало, — сказал Шалако, — ты, фон Хальштат и я будем оборонять тропу и участок между каньонами.
Фон Хальштат вернулся к костру, чтобы обсудить план защиты. Сунув трубку в зубы, он вопросительно посмотрел на Шалако и показал на пик за их спиной высотой в четыреста футов — Слоновий холм.
— А что с ним? Хороший стрелок, если займет вершину, может сделать нашу позицию непригодной.
— Придется рискнуть. Они могут взобраться на вершину лишь по стене каньона, она гораздо круче, чем здесь, но у нас некого туда посадить.
Было все еще темно, однако, когда они расходились по своим местам, уже можно было различить отдельные деревья и валуны. Высоко в небе, на одиноком облаке появился розовый отсвет.
Землю еще окутывал ночной холод. Все замерло. Шалако со своей позиции изучал местность пред собой. Он окинул ее быстрым пристальным взглядом, потом вернулся к дальней границе и начал методично и детально осматривать, постепенно приближаясь к другой стороне открывавшегося ему пространства.
Каждую скалу, дерево, куст он оглядывал особенно тщательно, учитывая утренний свет, контуры, длину теней.
Первый выстрел прозвучал неожиданно на участке Хардинга. За ним последовал второй выстрел. Перед Шалако метнулась тень, но прежде, чем он поднял ружье, исчезла.
Он ждал с ружьем наготове, но снова все замерло.
Теперь индейцы знают, что они готовы к нападению. Была ли это настоящая атака? Или их просто прощупывали?
Он уловил за спиной легкое движение и, обернувшись, увидел Ирину с винтовкой в руке.
— Вам здесь не место, — сказал он.
Девушка устроилась рядом.
— Почему? Я умею стрелять, вы же знаете.
Рассвело, но солнце еще не вышло из-за горизонта. Снова все смолкло и замерло. Тишина беспокоила его: ведь апачи знали слабость их позиций… и знали, что с ними женщины.
Несколько раз ему чудились отдаленные выстрелы, однако он не был уверен, что стреляли на самом деле.
Шалако передвинул ружье и только открыл рот, чтобы что-то сказать, как тут же резко оборвал себя.
Справа раздался слабый вскрик и грохнул выстрел.
Шалако вскочил и побежал. Пуля перед ним зарылась в гравий, он нырнул за камни и только опустился на землю, как от второй пули брызнула каменная крошка.
Перекатившись, он бросился дальше и, падая в укрытие, заметил Роя Хардинга. Тот отползал, волоча окровавленную ногу, а из-за кустов выскочил апач с ножом в руке.
Шалако присел и выстрелил, не поднимая винтовку к плечу. Пуля настигла индейца в прыжке. Из глотки апача вырвался хриплый крик, однако он свалился рядом с Хардингом, ткнув того ножом наугад.
Хардинг ударил индейца здоровой ногой и попал каблуком ему в лицо. Из сломанного носа хлынула кровь, но, невзирая на пулю и жестокий удар, апач встал на ноги и бросился на Хардинга.