Шалако
Шрифт:
Хардинг поймал руку с ножом и вывернул ее, навалившись на индейца сверху. На окровавленном гравии завязалась отчаянная борьба, наконец, когда Шалако подбежал к нему, Хардинг оторвался от индейца.
Ногу Хардинга распорола шальная пуля, он потерял много крови.
Шалако мигом поднял его на руки и побежал неровным, спотыкающимся шагом. Над ухом свистнула пуля, но он был уже вне опасности в низинке, где горел костер.
Он бережно уложил молодого возчика на землю.
— Позаботьтесь о нем, Лора, — сказал он и, пригнувшись, помчался на линию огня.
Подобрав
Он изо всех сил старался выровнять дыхание, но перед глазами по-прежнему плясали волны раскаленного воздуха. Утренней прохлады как не бывало. Внезапно он услышал шум копыт. К индейцам подъехало подкрепление.
Далеко внизу, на тропе, в ярдах пятистах от него, скакал апач.
Шалако засек расстояние между камнями. А вдруг удастся… вдруг повезет… Он тщательно прицелился, плавно положил палец на спусковой крючок, выждал. Осторожно вдохнул и выдохнул, и, как только в прорези мушки появилась лошадиная голова, нажал на спуск.
В момент отдачи в поле его зрения показался и пропал всадник. В горах разнеслось эхо выстрела.
Он выпрямился, смахнул пот со лба, чтобы соль не ела глаза и не мешала смотреть, и снова зарядил винчестер
Пора отходить назад. Они слишком растянуты и, если апачи зайдут сзади, у них не останется ни одного шанса.
До него донесся легкий шорох, он продолжался одно мгновение, тем не менее Шалако узнал звук. Это трется о камни грубая ткань.
Каньон…
С бесконечной осторожностью, преодолевая дюйм за дюймом, он подполз на животе к точке, откуда мог заглянуть в каньон. Глубина его здесь была не более шестидесяти футов, по стене карабкались трое апачей.
Он вскинул ружье, но вдруг заметил клиновидный камень: глыба величиной с пианино нависла над самым обрывом
Подобравшись к глыбе, Шалако уперся спиной в соседний камень, подтянул ноги к самому подбородку и стал толкать мокасинами клин. Тот зашатался, но не упал, Шалако раскачал заново и, когда глыба подалась вперед, толкнул ее изо всех сил. Камень рухнул вниз. Послышался хриплый вскрик, заглушенный невероятным грохотом падающей глыбы и града камней, которые она увлекла за собой.
Шалако взял ружье и обошел линию обороны, велев всем оттянуться назад. У Анри под глазом кровоточила ссадина от каменного осколка, но в остальном он не пострадал.
Они снова заняли круговую оборону, на этот раз ближе к ложбинке с костром, спиной к скальной стене и башне Слоновьего холма.
Ханс Крюгер все еще был жив и по-прежнему молчал, стараясь не привлекать к себе внимания, скрывая ни на минуту не отпускающую боль. Хардинг лежал с перевязанной ногой, он очень ослабел от потери крови
— Только бы знать, что происходит! — воскликнула Лора. — Только бы знать, идет армия или нет!
— Они могут и не подозревать о нашем существовании, — сказал Даггет.
— Сейчас уже знают, — отозвался Баффало. — Наверняка. Скорее всего, они наткнулись на наши
Он вернулся на свою новую позицию и приготовился к долгому ожиданию. До него доносились голоса у костра, временами он замечал там движение, хотя костер находился довольно далеко от него и был окружен камнями и деревьями. Баффало решил окончательно: когда все кончится, он уедет. Заведет ранчо где-нибудь подальше от индейцев… пустит корни в безопасных краях с нормальной, разумной жизнью.
Через некоторое время охотника охватила тревога. Он сменил позицию, внимательно осмотрел все кругом, но ничего нового не заметил.
Вдали слышался приглушенный расстоянием ружейный огонь. Где-то шел чертовски жестокий бой. Может, армия так взгреет Чато, что у него не будет времени и желания задерживаться.
Он зевнул, перешел на другое место и внезапно замер. Камень, размером не больше кулака… был перевернут.
Всюду, где камни находятся под воздействием воды и ветра, они лежат тяжелой стороной вниз — значит, кто-то очень быстро прошел здесь и по недосмотру перевернул камень. Кто-то шел на него!
Все тихо…
По-настоящему встревоженный, он встал и заново осмотрелся вокруг. Мог он проглядеть камень, когда занимал позицию? Он никогда не пропускал таких примет, ведь от них зависела жизнь. Но, может быть, хотя бы на этот раз, он ошибся?
Стояла глубокая тишина.
Надо уходить. Он неплохо замаскирован и хорошо укрыт, но если кто-то подобрался так близко?
Ничего, ничего.
Баффало снова прислушался: нигде ни звука. Снова осмотрел каждое дерево, каждый камень. Наконец опустился на колени и положил винчестер на землю. Обернулся, чтобы перевернуть поудобнее нож, и тут камень, который вовсе не был камнем, возник у него за спиной, мускулистая рука сдавила горло охотника и рывком повалила назад. Дыхание Баффало пресеклось, он пытался разжать сдавившую его руку, когда между ребер в него вонзился нож.
Могучее тело охотника рванулось, он почти освободился, однако нож снова и снова бил между ребер. Его мышцы постепенно расслабились, исчезла мысль о ранчо, затем исчезла мысль о жизни и наконец исчезла сама жизнь. В могучем теле, полном сил и энергии, в мозгу, полном замыслов и планов… не осталось ничего…
Коричневая рука подняла его ружье, отстегнула патронташ, забрала табак и револьвер.
Татс-а-дас-ай-го скользнул назад в камни, пересек открытое пространство и спрятался в кустарнике, где его коричневое тело слилось с песчаником и лавой.
Снова он появился уже далеко в скалах на краю каньона Слоновьего холма, откуда лагерь был перед ним как на ладони. Татс-а-дас-ай-го был терпелив. Одного убил и удачно, скоро убьет еще одного. Апач не торопился. Эти люди никуда от него не денутся.
Он уже наметил следующую жертву.
В жаркий полдень 23 апреля подполковник Форсайт с невысокого холма осматривал местность. От лейтенанта Холла не было никаких донесений, но это беспокоило его меньше, чем отсутствие вестей от лейтенанта Макдональда с его горсткой разведчиков.