Шальные миллионы
Шрифт:
— Шеф, вы где?
— Я здесь, Стив!
В комнату вошел дядя лет пятидесяти, одетый просто, без претензий.
— Стив! — сказал Малыш, подводя его к Анне. — Отныне вы прежде охраняете ее, а уж потом меня. Слышите?
— Да, сэр. Я слышу.
Он подошел к Анне, поклонился.
— Я рад служить вам, сударыня. У вас в руках телефон, — вы наберете три единицы, и я предстану перед вами, как джинн из восточной сказки.
— Здесь были два русских парня.
— Не знаю. Не видел. Я только
Стив неплохо говорил по-русски, хотя и с заметным английским акцентом.
Они оба откланялись и удалились, а на их месте почти тотчас неведомо откуда явилась девица, совсем молодая, привлекательная, — ей, казалось, не было и семнадцати. Не поздоровалась, стояла молча и загадочно, ехидно улыбалась.
— Новый кадр, да?
— Что значит, — кадр? — не поняла Анна.
— Не ломай Ваньку, а лучше скажи: где тебя подцепили? Чья будешь, — Малыша или Стива? Если Малыша, то побеседуем начистоту. Я соперниц не терплю.
Подошла к зеркалу, встряхнула головой, поправила прическу.
Анна приняла ее тон:
— А тебя где подцепили?
— В Измите была, в Турции, на заработках, да вот… сюда на барже приплыла. Капитан взял, — месяц у него в каюте жила. А потом в Варне с матросом бежала.
— Но ты же русская? В России где жила?
— А-а, где жила, там меня нет. Маме деньги посылаю, каждый месяц по сто долларов. Там теперь это — деньги. Но ты мне зубы не заговаривай, скажи сразу: Малыш тебя подцепил или этот… Стив противный?
— Ничья я, не беспокойся.
— Ничья-я?.. Не-е-т, тут ничьих не бывает. Тут так: если не Малыша, то общая. Кто сгреб, того и люби. А будешь Ваньку ломать, так и схлопочешь. Да что тебе объяснять, сама все знаешь.
— Тебя как зовут?
— Вера, а тебя?
— Анна.
— Кукла, — продолжала Вера, — живая говорящая кукла для твоего спутника. Недаром его Малышом прозвали, он в куклы играть любит. Их у него много. Я одна из них. Всегда при нем.
Пытаясь уязвить Анну, выплакивала чувства ревности и вечной обиды. Анна подсела к ней, обняла за плечи. И заговорила сердечно, ласково, как с младшей сестрой.
— Я Малыша не знаю, почти не знаю. Везла его на катере.
Хотела сказать: «У меня есть муж, и я его люблю», но передумала и сказала другое:
— Тут были русские ребята — Костя и Сергей. Ты их не видела?
— Видела. Они мне очень понравились, — добрые такие и меня защищали.
— Где они теперь?
Вера с опаской посмотрела на дверь. Потом вышла, оглядела коридор, прошла в соседние комнаты и там все оглядела, а когда вернулась, сказала:
— Я знаю, где они. В тайной комнате гаража. Есть такая. Вон,
Анна подошла к окну. В ста метрах от дворца, в окружении густо-зеленых кленов, виднелась кирпичная постройка — конюшня или гараж. У входа на камне сидел человек.
— Они там. Их поместили по приказу Фридмана и генерала из Москвы. Это чтобы оградить от потасовки, тут большая свара ожидается, — со стрельбой.
— Генерал из Москвы? Старрок его фамилия?
— Да, только ты тише. Я носила им еду, там хорошо, и ты не беспокойся. И я знаю, у кого ключи. Билл-весельчак его зовут. Он нынче ночью до утра меня не отпускал, говорит, что Малыша не боится. Он как увидит тебя, приставать начет. И на ночь к себе потащит. От него не отвертишься. Вот погоди, покажу его тебе. А пока прибирайся тут, я пойду на кухню, — еду для тебя попрошу. О-о, здесь так хорошо кормят, и так всего много. Раньше везде был главным Малыш. Теперь — не знаю, не пойму, что у них происходит. Ну да ладно. Я пошла.
Анна, потрясенная увиденным и услышанным, стояла у окна и думала об одном: как вызволить Костю и Сергея?
Вера долго не приходила. И Малыш не появлялся, и никто не ходил по коридору и холлам второго этажа. Тишина тревожила, казалась подозрительной. Анна почувствовала усталость, ноги, руки затекли, в мышцах спины слышалась непривычная боль. Бессонное бдение за рулем катера, лихорадка быстрой езды утомили ее, взвинтили нервы. Она прилегла на диван и уснула. И проспала час, может, два, а когда проснулась, увидела стол накрытым, а в ногах у нее сидела Вера. Вид у нее был потерянный, виноватый.
— Вы, должно быть, сердитесь на меня. Простите, наболтала вам всяких глупостей. Вон завтрак вам принесла.
— На «вы» меня зовешь, вежливая стала. Что с тобой? Анна подошла к зеркалу, поправила волосы.
— Мне Вася о вас рассказал, он боится вас.
— Вася? Какой Вася?..
— Ну, Малыш. Его Васей зовут. Вася Лыков он, из тамбовской деревни, а почему Малышом прозвали, — не знаю.
— Вася Лыков? Хорошее имя. Но почему он меня боится?
— Боится и стесняется. Не велит вам ничего рассказывать, а я уж целый короб наболтала. Не выдавайте меня, пожалуйста.
Анна села за стол, глаза ее разбежались: перед ней лежал жареный цыпленок со сложным овощным гарниром, холодные закуски, фрукты.
— Тут были девочки-хористки, катались на байдарках, велосипедах. Малыш дал им по тысяче долларов и отправил домой.
— Хористки? Они что тут, — пели?
— Малыш любит женское общество, но не терпит проституток. А нынче сказал Стиву, чтоб никаких девиц возле него не было. И эту… — он показал на меня, — отправьте домой, в Россию. И приказал выдать мне десять тысяч долларов.