Шальные миллионы
Шрифт:
Сейфы оказались в стене над изголовьем кровати. Кровать крепилась к полу намертво, не передвигалась, и гнездо для ключей находилось в спинке кровати и было плотно задвинуто металлической крышкой, сдвинуть ее можно было набором определенных движений. Данилыч показал их и открыл оба сейфа. В одном были драгоценности, принадлежавшие жене Силая, а в другом — завещание, письма и поручения банкирам. Данилычу за верную службу был выписан чек на пять миллионов долларов, сыну Борису по завещанию отходил миллиард, Нине, жене Бориса, — два миллиарда, пять миллиардов выделялось в Ивановский фонд помощи детским домам России, детским садам и яслям. Распорядителем фонда назначалась его невестка Нина Николаевна Иванова.
Остальные деньги, — а всего было десять миллиардов, — скрупулезно расписывались по разным статьям. Был перечислен штат юристов, призванных наблюдать за точностью исполнения завещания, каждому определялось денежное содержание.
Два дома — в Париже и Нью-Йорке — передавались сыну Борису Силаевичу Иванову, дом в Женеве и вилла в Румынии («Шалаш») завещались невестке.
Много и других подробностей перечислялось в письмах. В отдельной шкатулке лежали чеки, ценные бумаги.
Нина водворила все документы в тайники, закрыла их и осмотрела место, где стена раздвигалась. Подивилась искусству мастеров: место стыка даже в лупу не удалось бы разглядеть. Ключи положила в сумочку, а когда осталась одна в своих комнатах, сунула их в углубление своего лифа.
Зайдя к себе в спальню, увидела Барона. Он лежал на ковре у кровати и печально, просительно смотрел на Нину. «Не прогоняй меня, я хочу тебе служить», — говорили его глаза. Нина склонилась к нему, обняла за шею и заплакала. Как и псу, ей было жалко хозяина, и чувство благодарности к Силаю переполняло сердце, — она искренне, как кончину родного отца, оплакивала его смерть.
Теперь на правах хозяйки дома вела к себе Костю и Сергея и очень хотела рассказать о завещании, но сдерживала себя, — для солидности и приличия.
Только сейчас, проходя по лестницам на второй этаж, вдруг увидела, что в коридорах и холлах нет молодых ухмыляющихся людей, — охрану, столь многочисленную и назойливую, точно ветром сдуло. «Надо спросить у Данилыча, в чем дело? Разве теперь нас никто не охраняет?»
Держала за руку Сергея, с нетерпением ждала момента, когда скажет ему о завещании и о том, что в этом прекрасном большом и таком богатом доме они с Сергеем теперь хозяева. О Борисе Иванове и о том, что он ее муж, она совсем забыла.
Братья Воронины изрядно намаялись, изнервничались, они хотели отдохнуть, но прежде попросили еду.
— Вы все получите, мои милые, хорошие. Только одно условие: до моего особого разрешения никуда не выходить, не купаться, не загорать, — валяйтесь тут на диванах, читайте книги, слушайте музыку.
Нина говорила своим особенным, шутливо-ироничным тоном, но нельзя было не заметить и нотку властности, вдруг появившуюся у нее в одночасье.
Вошел Данилыч и доложил:
— К вам юрист. Позвольте?
— Пусть войдет.
Вошел начальник ивановской юридической конторы, поздравил с вступлением в наследство.
— Все оформлено, заверено в Бухаресте. Вы хозяйка этого прекрасного дворца и отныне самая богатая женщина Румынии и… кажется, всей Европы. Вот документы.
Раскрыл синюю, с золотой окаемкой папку, положил на стол. Стоял навытяжку, как солдат.
И Костя, и Сергей сидели в креслах оглушенные.
— Сколько сотрудников у вас в конторе?
— Три человека.
— И вы справляетесь со всеми делами?
— Да, сударыня. Но нам трудно, мы имеем дело с банками в нескольких странах в Европе и Америке.
— Как много вам платят?
— Я получаю пятьдесят тысяч в год, а юристы — по двадцать пять.
— Хорошо. Разрешаю вам нанять еще одного работника. За верную службу и в память о Силае Михайловиче премирую всех суммой в размере годового жалования. И, кроме того, в конце года всем сотрудникам будет начисляться премия в два месячных оклада.
— Благодарю, сударыня. Завтра подготовим бумаги.
— А документы по наследству… Садитесь, садитесь, пожалуйста. Надеюсь, у вас есть копии на случай утраты?
— Да, сударыня. Все важные документы мы готовим в нескольких копиях. Используем самую современную систему хранения и подстраховки. Она засекречена, но если вам угодно…
Юрист метнул настороженный взгляд на Ворониных.
— Подробности вы потом расскажете ему, — показала она на Сергея. — Важно, чтобы ваша система была надежной.
Юрист, сияя от радости, вышел.
А Костя, подсчитав в уме расходы, проговорил:
— Не слишком ли вы щедры, сударыня? Этот жест вытряхнет из вашего кармана сразу около ста пятидесяти тысяч долларов.
— Мама моя говорила: «Рука дающего не оскудевает». По этим законам она и живет. Ну а я ее дочь. И еще я слышала, что скупой платит дважды.
Нина подала братьям два документа: один на право владения виллой, другой — на два ивановских миллиарда. Костя и Сергей, прочитав бумаги, ничего не могли выговорить, смотрели на Нину, как на нечто упавшее с летающей тарелки.
Сергей поднялся, стал поздравлять. Сказал:
— Боюсь за нашу любовь, — не задерешь ли ты теперь нос, моя дорогая?
Нина засветилась широкой улыбкой:
— Сереженька, милый, родной мой… Один у меня есть бриллиант, — это ты, мой хороший. И любить я тебя буду до конца жизни. Слышишь, глупышка ты моя? И об этих противных деньгах больше мне ни слова. Твоя сестричка Анюта тоже имеет деньги, и ты знаешь, как она ими распоряжается. А мы с тобой разве не найдем им достойного применения?