Шандор Петефи
Шрифт:
Рождаются у него и песни «беззаботные, как птицы», и «песня-радуга в душе его родится», но одно напоминание, что родина в цепях, — и поэт слагает уже иные песни:
Песня-туча в этот миг родится, Черная в душе моей гнездится [43] .С течением времени Петефи все глубже проникает в суть социально-политической борьбы своей эпохи. Настольными его книгами становятся труды по истории революций. Еще в 1844 году поэт пишет свое первое непосредственно революционное стихотворение «Против королей»:
43
Перевод Л. Мартынова.
(Совершенно ясно, что предвестников «грядущих» венгерских гроз он видел не в стихах поэтов-современников, плачущих навзрыд над невозвратимым прошлым, а в стихах Фазекаша, Бачани, Чоконаи. имена которых мы уже упоминали.)
44
Капет, Луи — французский король Людовик XVI; был казнен в 1792 году, во время французской буржуазной революции. Принадлежал к династии Капетингов.
Стихотворение это тогда, конечно, не могло появиться в печати, но революционное настроение, которым оно проникнуто, сказалось во всех остальных произведениях поэта. Критика настороженно взирает на перемены в творчестве Петефи. Теперь он изображает в своих стихах не только венгерский пейзаж, но обрисовывает и социальный облик тогдашней Венгрии.
Он описывает «хозяев» Венгрии — тупоголовых помещиков, ленивых, чванных, невежественных. Он с сарказмом рисует и тех, кто продает себя «за согретый угол» да за объедки с барского стола и готов в восторге лизать сапоги господ. Этим жалким собачьим душонкам поэт посвящает «Песню собак». В «Песне волков» он противопоставляет им отважных храбрецов, людей, готовых идти на любые жертвы ради того, чтобы быть свободными.
Хоть прострелен бок наш, Мерзнем днем голодным, Пусть в нужде мы вечной, Но зато свободны!Теперь все окружающее в жизни и даже явления природы вызывают у Петефи революционные ассоциации. Заходящее солнце, которое представлялось ему прежде «поблекнувшей розой», опускающей свой «померкший взгляд», поэт описывает теперь в своем превосходном, полном реалистических деталей стихотворении «Степь зимой» совсем иначе:
Как изгнанный король с границы смотрит вспять На родину пред тем, как на чужбину стать, Так солнца диск, садясь, Глядит в последний раз На землю, и, пока насмотрится беглец, С главы его кровавый катится венец.Весну поэт просит прийти тоже только затем, чтобы она осыпала цветами могилу «сынов вольности». Волны моря представляются ему «народоэ пучиной», которая восстала,
Землю и небо страша, Берег валами круша Рукой исполина.Первая железная дорога, проложенная в Венгрии, кажется ему «артерией земли».
Высоко их назначенье! Соки жизни, просвещенье Через них и потекли.Критика, напуганная смелым голосом Петефи, его обращением к широким народным массам, вначале еще пытается «образумить», «укротить» поэта:
«…В нем таятся неисчерпаемые сокровища поэзии, но он часто тратит их необдуманно и расточительно… Ежели он еще
А поэзия Петефи ничего общего не имела с «соответствующим руслом», и откровенно реакционная критика хорошо понимала это: «Для дам не годятся такие песни с деревенских посиделок… А ведь мы творим главным образом для дам… Кто же из поэтов писал так до него?»
Либеральная критика действовала более хитро, принимая личину «доброжелателей» поэта: «Петефи пишет для крестьян, то есть для самого грубого слоя общества, а вовсе не для народа; он забыл, что народ и чернь людская — это вовсе не одно и то же»,
Под словом «народ» эти «наставники» Петефи, конечно, подразумевали самих себя, «образованное» общество Венгрии, а под «людской чернью» — миллионы трудящихся венгров.
«Если бы этот высокоталантливый поэт не поддавался таким пагубным увлеченьям, а воспевал бы события, достойные его таланта…» — лицемерно сокрушалась либеральная критика.
Итак, Петефи предлагали стать на путь дворянской поэзии, присоединиться к «либеральным сторонникам реформ». Но он в сумрачной комнатушке читал все эти поучения и страстно восклицал: «Нет! Вам меня не купить!» Когда же увещания сменились оскорблениями, он ответил «весьма непочтительно» стихотворением «Дикий цветок»:
Что вы лаетесь, собаки? Не боюсь! Умерьте злость! В глотку вам, чтоб подавились, Суну крепкую я кость. Не тепличный я цветочек, Вам меня не срезать, нет! Я безудержной природы Дикий, вольный первоцвет! А поэзию не розгой Втолковал мне педагог — Этих самых школьных правил Я всегда терпеть не мог. Лишь боящийся свободы Вечно в правила одет. Я безудержной природы Дикий, вольный первоцвет. Не для мнительных ничтожеств Расцветать решил я тут — Ваши слабые желудки Вам покоя не дают. Аромат мой для здоровых — Добрый люд мне шлет привет. Я безудержной природы Дикий, вольный первоцвет! И поэтому вы больше Не кажитесь на порог — Это будет все равно, что Об стену метать горох. А начнете задираться, Не смолчу я вам в ответ. Я безудержной природы. Вольный, дикий первоцвет!Это стихотворение было первым непосредственным ответом критикам и вместе с тем первым поэтическим кредо народного поэта. И вслед за ним хлынул целый поток тех обличительных стихов, которых господствующий класс Венгрии никогда не мог рростить Петефи, — стихов, подобных «Венгерскому дворянину»:
Мне трудиться неохота. Труд — презренная забота Низкорождеяных скотин. Я — венгерский дворянин! Правда, есть одна наука, В ней весьма набил я руку: Ем и пью, как исполин. Я — венгерский дворянин! Что, отчизна оскудела? Ну, а мне какое дело?