Шанель №007
Шрифт:
Светино обращение отличалось эмоциональностью и лаконичностью.
« Катя! Ты выдашь себя за меня! Не забудь про парик! Веди себя как я! Никто не должен заподозрить! А то меня посадят! А что делать? »
Один из вечных русских вопросов в очередной раз поставил меня в тупик. Действительно, а что делать? Шуткой явно не пахнет. Светка опять влипла, а с нею и я. Не могу ж я ей отказать, если действительно надо?
– Светка опять влипла, – словно прочла мои мысли Настя. – Все-таки у нее талант!
И она была права. Света обладала феноменальным талантом по попаданию в криминальные ситуации – и не менее феноменальным по выпутыванию из них. Нападали на нее в этом году три раза. Первый – в восемь вечера почти у порога ее родного офиса. Ткнули в ребра пистолет и потребовали шубу и сумку. Как пояснила потом сама Света, она сочла разумным убедить себя, что пистолет игрушечный, и бодро завопила: «Охрана, ко мне!» Охрана, разумеется, не почесалась, зато бандиты моментально исчезли, оставив у ног потерпевшей свое оружие (кстати, вполне настоящее). Потом ей сообщили в милиции, что в тот день подобным образом было ограблено не менее десяти человек, из них половина – мужчины, видимо не сумевшие поверить в игрушечность наставляемого на них пистолета. Вскоре в подъезде на мою несчастную подругу набросился сексуальный маньяк. Распространяться не буду, но побила она его так, что сломала себе руку. А мерзавец, надеюсь, зарекся после этого приставать к беззащитным женщинам. Третий раз был самый скучный – какой-то дурак попытался вырвать у Светы сумку. Нашел у кого… ха!
Дважды за последнее время грабили ее квартиру. Вначале старую, перед переездом, и потому сумели поживиться лишь продуктами из холодильника да парой бутылок мартини – ничего более ценного уже не оставалось. Света сразу поставила на новой квартире железную дверь, однако это не помогло. Придя как-то с работы, она обнаружила, что замок заело, его пришлось выпиливать, и, попав после долгих мытарств домой, она с горечью заметила, что осталась без видеоцентра, аэрогриля, компьютера, а также всевозможных документов. Это я вспомнила лишь самые вопиющие примеры из Светиной биографии. А сколько раз она влипала по мелочам, не сосчитать даже мне – кандидату физматнаук!
Я вздохнула и натянула на голову парик. Если подруге требуется алиби, по мере сил я ей его обеспечу, и Бог мне судья!
– А тебе идет, – обрадовалась Настя. – Теперь давай тебя красить.
Мы извлекли из бархатной сумочки кучу косметики, и я с отвращением взялась за помаду. Терпеть не могу ощущение чего-то инородного на губах! Так и тянет вытащить носовой платок и стереть. Ну, тушь и тени для век – это еще ладно. Лак для ногтей тоже переживу. А это что за штучка? Подводка для глаз, что ли? Ладно, если она предназначена для чего-то другого, Света сама виновата – надо было вложить инструкцию. Так, румяна… честно говоря, при моем нервном состоянии скорее пригодились бы белила… впрочем, и они имеются – точнее, тональный крем. Господи, как женщины выдерживают подобное издевательство над своей кожей ежедневно? Надеюсь, все?
– Слушай, – изумилась Настя, – никогда не замечала, как вы с нею похожи! Просто фантастика!
– Не фантастика, а косметика, – буркнула я. – Все становятся на одно лицо. Тем не менее надеюсь, что в этом новом офисе Свету и впрямь никто не видел. Чтобы нас перепутать, надо быть слепым. Придумала какой-то бред, а я теперь отдувайся!
Я бы наговорила еще многое, если б наш тет-а-тет не прервали самым беспардонным образом.
– Анастасия Васильевна! – прорычал громовой бас. – Я уже написал сочинение. Мне можно домой? А… – И уверенный рык сменился задавленным хрипением. Еще бы! Бедный юнец узрел меня, современной Венерой восседающую на краю бассейна под сверкающим никелем душем.
Настя схватилась за голову:
– Уже шесть! Ты опоздаешь! А я уже опоздала! Ну, ни пуха тебе, ни пера!
– К черту, – искренне ответила я и отправилась в путь.
Признаюсь, шла я как на голгофу. Какой-то праздношатающийся индивид даже бодро окликнул меня, предложив:
– Эй, девушка! Костыли нужны?
Лишь тут я сообразила, что не мешало бы выпрямиться и перестать волочить ноги. Холодно отказавшись от костылей, я почти недрогнувшей рукой нажала кнопку звонка под астрономической вывеской «Эридан». Не знаю, почему фирмы так тянет к названиям звезд?
– Кто? – подозрительно осведомились из-за двери.
– Светлана Барская, – после минутного замешательства сообщила я, тайно надеясь, что от меня потребуют удостоверение личности и за неимением такового выгонят вон.
Не выгнали. Железная дверь распахнулась, и за ней предстали трое – два амбала в осточертевшей коже и маленький толстенький человечек, весь обшитый галунами. Честное слово! Или, возможно, это были позументы. По крайней мере не малиновый, как в былые времена, а почему-то зеленый пиджак субъекта сиял от золотых нашивок, под которыми было почти не видно ткани. Опешив, я даже забыла поздороваться и лишь с изумлением изучала галуны. Видимо, такая политика была правильной. По крайней мере меня взяли под руку и втянули внутрь.
Новый офис фирмы явно подвергся недавно процедуре, носящей загадочное название евроремонт. Слава богу, я уже сталкивалась с его последствиями. Это случилось, когда в институте меня послали замещать заболевшего преподавателя на гуманитарный факультет. Наличие гуманитарного факультета в Техническом университете уже само по себе явилось для меня откровением, вторым же откровением стало то, что самостоятельно проникнуть в назначенную для занятий аудиторию я не сумела. Мне помогли студенты, не забыв любезно пояснить, что ручки дверей, как, впрочем, и все остальное, сделаны по европейским стандартам. К слову, фамилии студентов показались мне знакомыми, но я лишь на следующий день поняла, где встречала эти фамилии раньше. На кабинетах наших проректоров – похоже, факультет создавался специально для тех из их детей, кто не в силах учиться вместе с нормальными людьми даже по блату.
Таким образом, благодаря полученному опыту я сумела просочиться в следующую комнату, не утруждая мужчин просьбой открыть мне дверь. Боюсь, эта просьба весьма бы их удивила.
Оглядевшись, я с горечью поняла, что, придя вовремя, явно явилась слишком рано. Видимо, пунктуальность здесь не в почете. По крайней мере гости слонялись из угла в угол, ожидая начала презентации, и не знали, куда себя деть. Я наметила мягкое на вид кресло и только собиралась в него усесться, как с ужасом вспомнила, что изображаю из себя Свету. А как поступила бы она в подобной ситуации, я, к сожалению, знала твердо. Она отправилась бы помогать на кухню.
Кухня встретила меня обилием приятных запахов, моментально напомнивших организму, что, за исключением мюслей и бутербродов, он сегодня не сумел поживиться ничем. Наверное, какой-то из окружающих меня агрегатов был фритюрницей, а какой-то аэрогрилем. Знакомая с этими достижениями цивилизации лишь по рекламным картинкам, я не сумела их опознать, безошибочно идентифицировав лишь микроволновую печь. Правда, пользоваться ею мне ни разу не приходилось, однако уверяют, что это просто.
Я оглядела окружающих. Три девицы и три молодых человека. Если бы я пришла на экзамен, то могла бы смело заключать пари, что мне придется поставить пять двоек, зато один парень потянул бы на четыре или даже на пять. Он-то и направился ко мне.
– Ты, разумеется, Светик, – радостно известил меня он. – А я Андрей. Эдик много нам про тебя рассказывал. Не узнать тебя по его описанию было бы невозможно!
– Правда? – вежливо осведомилась я, судорожно думая, кто же такой этот мерзкий Эдик и не заявится ли он сюда. Вспомнила! Эдик – Светин хозяин. Она как-то жаловалась, что вместо денег ей часто выдают бумажки, которые работники фирмы называют «эдиками» – ими можно расплачиваться исключительно в принадлежащих Эдику магазинах.
– Эдик так тебя ценит! – продолжал Андрей. – Просто замечательно, что вы с ним согласились нам помочь. На первых порах у нас наверняка возникнут проблемы. Мы ведь так расширились совсем недавно. И все благодаря удивительным способностям Геннадия Борисовича, – и он повернулся к орангутаноподобному субъекту, внимательно изучающему мои ноги. – Он – душа и мозг нашего предприятия.
– Для тебя… блин… – Гена, – милостиво разрешил душа и мозг, вцепившись в мою руку и тряся ее в весьма крепком пожатии. – Эдька сказал, ты баба во! И ты – баба во!
– Спасибо, – пробормотала я, безуспешно пытаясь вырвать руку.
– И я ему сейчас скажу, – словно заезженная пластинка, повторил Гена, – ты баба во!
Я оцепенела. Неужели позвонит Эдику? Что же мне делать? Уж он-то прекрасно знает Светин голос!
– Эдька, – как сквозь пелену, услышала я, – она пришла. И она – баба во!
Поскольку ради телефона мою руку пришлось отпустить, я судорожно попятилась, надеясь скрыться. Бац! Я обернулась. Да что ж они все сгрудились на кухне, гады такие? На полу у моих ног лежал тот, который с галунами. И не так уж сильно я в него врезалась, честное слово. Просто неустойчивый попался.
– А это – заместитель Геннадия Борисовича, – проинформировал меня вездесущий Андрей. – В основном тебе придется работать именно с ним. Давайте я вам помогу, Николай Борисович!
Горько вздохнув, что ливрейный лакей оказался обыкновенным заместителем, я принесла свои извинения. Наверное, он их принял. По крайней мере замычал, дохнул на меня винным перегаром и куда-то смылся. Я хотела последовать его примеру (в последнем пункте, разумеется), однако Андрей явно не желал прекращать свою деятельность экскурсовода.
– А я осуществляю менеджмент, – признался он почти шепотом, словно открывая великую тайну. – Ну, ты понимаешь?
– Да, – на всякий случай соврала я. – А кто это режет колбасу? Очень красивая девочка.
Я надеялась отвлечь ею внимание собеседника, однако он равнодушно кивнул:
– Это Вика, моя жена. Теперь она будет руководить одной из наших школ.
Слово «школа» меня несколько успокоило, хотя, честно говоря, я с трудом представляла себе окружающих пашущими на ниве образования. Но всерьез задумываться не было времени, так как в этот момент к Вике подошел Гена. Пошуровав рукой в блюде с колбасой, он гневно пророкотал: «Ты как режешь, блин!» – и, схватив девушку за волосы, добросовестно повозил ее лицом по блюду. Я созерцала происходящее молча, лишившись дара речи. Почему молчали другие, осталось неизвестным. Вика быстро стряхнула с лица колбасу и приложила к носу салфетку, тут же пропитавшуюся кровью. Похоже, начальника это слегка проняло. Он скривился, вытащил из кармана купюру и небрежно сунул в вырез Викиного платья. Инцидент был исчерпан. Все вернулись к своим делам. Одна я стояла как завороженная.
Первой мыслью было срочно отсюда бежать. А второй – что в подобных кругах, пожалуй, не шутят. И, если Света уверяет, что ее убьют, это не фигура речи, а констатация факта. Раз женщину без особой причины тычут мордой в колбасу, что же с нею сотворят, когда причина будет иметься? Я должна создать подруге алиби. Даже хорошо, что Гена позвонил Эдику, – лишний свидетель не помешает. Теперь я обязана просидеть здесь подольше. И просижу!
Единственная поблажка, которую я себе позволила, – это отказалась от идеи помочь с приготовлением пищи. Откровенно признаюсь, хозяйственные способности являются не самой выигрышной моей стороной. Более того, один мой знакомый, долгое время мечтавший на мне жениться, моментально исцелился, увидев, как я режу твердокопченую колбасу.
Я выползла из кухни обратно в зал. Народу прибавилось. Еды на столах тоже. Самые нетерпеливые уже хватали куски прямо с блюд. А вот и бутерброды с икрой. Сейчас стащу один, и будь что будет! Сил больше нет терпеть! Я протянула руку – и снова ее опустила. Ведь я – это не я, а Света, и от моего поведения, быть может, зависит ее жизнь. А Света не стала бы воровать бутерброды. Она занялась бы совсем другим.
И я обреченно оглянулась по сторонам в поисках самого длинного мужчины в зале. Несомненно, вон тот. Значит, придется к нему пристать.
Скажу прямо, мне лично совершенно непонятно пристрастие Светы к пожарным каланчам. Мы с нею одинакового роста (скромно замечу, того самого, какой считался у древних римлян ростом Венеры) и в наш век манекенщиц выглядим скорее невысокими. Поэтому я предпочитаю мужчин… ну, разумеется, выше меня, однако на разумную величину… на которого приятно постоянно задирать голову? Так вот, Свете приятно. При виде двухметрового субъекта она просто теряет разум. Не сомневаюсь, что за своего бывшего мужа она выскочила исключительно потому, что тот был самым долговязым на курсе. Казалось бы, это должно было ее исцелить – да где там! До сих пор, описывая кого-нибудь, она первым делом упомянет рост, а в любой компании молниеносно притулится к какому-нибудь верзиле.
Я подошла к пожарной каланче. Легко сказать – притулится! Как же она это делает? Не скрою, мой личный опыт приставания приближается к нулю. В моей жизни превалировали иные интересы. Однако я сейчас – не я, а Света. И, бросив прощальный взгляд в сторону бутербродов, я лучезарно улыбнулась намеченной жертве.
Боюсь, от голода улыбка вышла чересчур плотоядной. По крайней мере жертва попятилась.
– Вы не знаете, когда начало? – спросила я, не прерывая атаки.
Мой визави глянул на часы:
– Сейчас восемь. Уже на час опаздывают. Они и в школе опаздывали.
Опять эта школа! Вообще-то, Света могла бы объяснить, куда именно меня отправляет. Так и тянет спросить, что за школа, но спрашивать нельзя. Надо перевести разговор на другое… только помнить, что я Света… значит, ни о каком театре… и тем более о книгах… о… о…
И тут я с ужасом обнаружила, что мне безумно хочется заговорить о математике. Вот ведь незадача! Самое главное, я – отнюдь не типичный ученый и думаю о науке гораздо меньше, чем полагается. А в свободное время и вовсе о ней забываю, и уж тем более не навязываю собеседникам. Но сейчас словно бес какой-то в меня вселился и требовал поведать каланче содержание первой теоремы о гомоморфизме. Понимаете ли, гомоморфный образ группы изоморфен фактор-группе по ядру гомоморфизма. Такая вот простенькая теоремка. Однако сомневаюсь, что Света выбрала бы ее в качестве инструмента обольщения. А я сейчас – Света и ни в коем случае не должна думать о гомоморфном образе группы! О чем угодно – лишь бы не о нем!
– А знаете, – снова сделала попытку я, – го… – Я задохнулась от ужаса, но мужественно исправилась: – Голодно что-то.
Это каланче понравилось.
– Точно. Я уже всю буженину у них съел. Пошли!
И он подвел меня к вожделенным бутербродам. Однако я не успела откусить и куска, как наконец началось. Под звук аплодисментов в зале появились Гена, Вика в подновленном макияже и тип в галунах, с которым мне предстояло работать. Или Свете? Пожалуй, все-таки мне, потому что, как Света намеревается объяснить ему свою метаморфозу, ума не приложу.
Пересказать торжественные речи я не берусь. Они были довольно долгими, но немногословными. Точнее, слов было достаточно, однако все одних и тех же. Звучал «блин», иногда разбавляемый мычанием. Еще фигурировали новый офис, евроремонт и школа. Больше я не поняла ничего – за исключением, пожалуй, того факта, что большинству из присутствующих грозило впоследствии старческое слабоумие (оно же – болезнь Альцгеймера). Не подумайте, что я кого-то оскорбляю, – просто ставлю медицинский диагноз. Дело в том, что в моем любимом журнале «Наука и жизнь» одна из статей была посвящена этому весьма распространенному в последние десятилетия заболеванию, и в качестве первого признака его приближения называлось нежелание индивидуума употреблять сложные предложения. С тех пор авторы большинства бестселлеров вызывают у меня живое сочувствие. Стоит мне прочесть: «Он сунул руку в карман. Вытащил пистолет. Взвел курок. И выстрелил. В нее», – как будущее писателя предстает передо мной в весьма мрачном свете. Так вот, перспективы работников загадочной школы были не лучше. А статья мне запала в душу потому, что я впервые наткнулась на болезнь, симптомов которой пока не сумела найти у себя. Впрочем, возможно, дело в том, что до старости мне дожить не удастся.
За столом Гена посадил меня рядом с собой. По другую сторону от него сидела Вика. А от меня – каланча (по имени Артем).
Я оглядела яства и в очередной раз осознала, что нет худа без добра. Я давно хотела побывать на месте собаки банкира – и жизнь с помощью Светы наконец предоставила мне случай.
Банкирская собачья жизнь уже несколько месяцев не давала мне покоя. Ровно с того дня, когда я впервые переступила порог квартиры частного ученика, которого обещала подтянуть по математике. Раньше я бы вряд ли поехала заниматься на другой конец города, но в связи с заменой вступительных экзаменов на ЕГЭ в этом году лишилась привычного приработка от натаскивания абитуриентов – теперь этим занимаются школьные учителя. Жить на мою зарплату невозможно, вот и пришлось соглашаться на любые условия.
Однако речь о другом. Отец ученика владел известным банком, женой и собакой по имени Неллюша, которая потрясла меня с первого взгляда. При виде нее я поняла, что выражение «поперек себя шире» вполне может иметь буквальное значение. Представьте себе шкафчик с ушками – вот вам точный портрет этого животного, впрочем, вполне милого и безобидного.
С порога мне сообщили, что Неллюше сегодня нездоровится. Она почти ничего не ела. В качестве доказательства была продемонстрирована полная миска вырезки столь привлекательного вида, что мне тут же захотелось вместо Неллюши слопать ее самой – не исключено, даже сырою.
– Может быть, – горестно предположила хозяйка, – Неллюша предпочитает сосисочку? Или сарделечку?
Из холодильника были вынуты и та и другая, но собачка, понюхав каждую, презрительно отвернулась. Я, сидящая из-за безденежья на вынужденной диете, лишь глотала слюнки, созерцая деликатес за деликатесом, пока обрадованная мать ученика не закричала: «Я поняла, что тебе надо!» – и, открыв коробку пастилы в шоколаде, не начала по одной всовывать конфеты Неллюше в пасть.
И такое зрелище я была вынуждена наблюдать постоянно! Сами понимаете, мне очень хотелось хоть ненадолго попробовать собачьей жизни. Впрочем, Неллюша зато явно хотела попробовать моей. Во время занятий я выставляла ее на кухню, а она упорно рвалась к нам. Хозяйка несколько раз с подозрением интересовалась, чем я ее приманиваю, а честный ответ: «Знаниями», – воспринимала недоверчиво. Завершил мою бесславную карьеру репетитора потрясающий эпизод – Неллюша стала ходить вокруг меня на задних лапах. Только не спрашивайте, почему. Лучше спросите об этом у нее. Хотите верьте, хотите нет, но после этого в богатый дом меня больше не приглашали.
Короче, на презентации нового офиса я вдоволь развила свою способность к перевоплощению – побывала не только Светой, но и самой Неллюшей. Слава богу, платье было на резиновой основе, так что я могла себе это позволить. Правда, мои соседи проявляли воспитанность ровно наполовину: они полагали, что их долг – заботиться о том, чтобы у женщины не пустовала рюмка, а тарелкой она займется сама. В их пользу должна заметить, что в отношении данной конкретной женщины они были совершенно правы.
Пила я неохотно. И не только потому, что не больно-то хотелось. К сожалению, меня не покидало желание поведать миру о гомоморфизме. Обычно не заставить себя думать о подобных вещах, а тут думается и думается! Правда, я нашла неплохой выход и в ответ на все более невнятное мычание Гены говорила: «Го… господи, господи», – но опасалась, что алкоголь затуманит мой непривычный к спиртному разум и в качестве реакции на очередную скабрезность я сообщу владельцу загадочной школы, чему равен гомоморфный образ группы. Разумеется, бедная Света тут же будет разоблачена! Поэтому я тайком подливала в рюмку минералку вместо водки.
Окружающие становились все пьянее.
– Я – лучший ученик их школы, – бил себя в грудь каланча-Артем.
– Потому что любого свалю… Ноги-руки переломаю. В момент! Не веришь? Сейчас покажу!
– Верю, – поспешно соглашалась я. И я действительно верила. Пожалуй, подобному типу даже такой принципиальный преподаватель, как я, поставит отличные оценки. Разумеется, если Артем начнет ломать не с правой руки – левой я писать не умею.
– А жена ему: «Хочешь, да не можешь», – шептал мне в другое ухо Гена, пытаясь ногой нащупать под столом мою ногу. К счастью, бдительная Вика каждый раз успевала подсунуть ему свою.
Шел одиннадцатый час. «В одиннадцать уйду, – решила я. – Не было такого уговора – всю ночь сидеть. Я тут с семи – за это время можно совершить десяток преступлений, особенно при Светиной расторопности. А мне завтра на работу». И тут я с ужасом вспомнила, что сегодня четверг! Завтра, следовательно, пятница, а по пятницам у меня занятия начинаются с восьми утра!
Если вы – «жаворонок», вам меня не понять. Впрочем, по западным тестам «жаворонком» являюсь и я. Причем лживым. Хотя сама себя, несомненно, считаю «совой». То есть человеком, предназначенным природой для того, чтобы поздно ложиться и поздно вставать. И сколько б мне ни говорили, что приучить свой организм можно к любому режиму, я не поверю. Пробовала – не помогает! Ранним утром я еле таскаю ноги, а вечерами бодра и весела. Что касается западных тестов, то они в отношении меня вечно дают странные результаты. Там подсовывают хитрые вопросы на проверку правдивости испытуемого, и мои честные и откровенные ответы признаются недостоверными. Ну не бывает на западе таких людей, как я, и все тут! В частности, из того факта, что я к утру сбрасываю с себя одеяло, а на завтрак предпочитаю мясо, сделали вывод, что я «жаворонок», зачем-то притворяющийся «совой». Если б это было так! Кроме того, по тесту Гарвардского университета, предназначенного для поступающих на работу, все виды деятельности, за исключением спорта и военной службы, оказались у меня в крутом минусе, зато высоко котировались мои хозяйственные способности и покладистость. Сии выводы я бы вставила в рамку и показывала знакомым мужчинам, да мешает одно – в первых же строках сообщается, что недостоверность равна девяноста семи процентам. Результаты российских тестов обнадеживают несколько более. За исключением того, что на вопрос «Стоит ли вам заниматься бизнесом?» я получила ответ «Не расстраивайтесь, зато вы порядочный человек», все остальное меня вполне устраивает.Короче, я ненавижу рано вставать, а по пятницам у меня эта жуткая нулевая пара. В институте не хватает аудиторий, а мы со студентами отдувайся! Они хоть прогуливают иногда, а мне что делать? До работы полтора часа езды, так что вставать надо в шесть. И, глядя по вечерам на будильник и высчитывая, что он зазвонит через четыре часа, я прихожу в такой транс, что долго не могу заснуть. А когда просыпаюсь, у меня все падает из рук. И если это посуда, то непременно бьется. Сплошной убыток! Впрочем, удивляться не приходится. Однажды, почувствовав себя рано утром особенно мерзко, я померила температуру в надежде, что она повышенная и я больна. Максимальный результат, которого я сумела достигнуть, – тридцать пять и три. Правда, в журнале «Наука и жизнь» написано, что, имей человек температуру на градус ниже, он бы жил на сто лет дольше, однако, поверьте, жил бы он при этом скверно. А мне в таком состоянии надо целый день вести занятия! Две лекции и два семинара! Лекции – стоя на ногах и непрерывно болтая! Плюсом являлось то, что в любом случае не заснешь. Стоя спать, говорят, можно, а вот еще разговаривая – вряд ли. Проблема в том, что я не политик и привыкла читать наизусть. Для этого я должна весь текст выучить, что и проделываю накануне вечером. Выучить десять страниц, состоящих почти исключительно из формул. Слава богу, они у меня с собой! Надо торопиться!
Видимо, соседи успевали иногда подливать мне водки в рюмку, и я все-таки опьянела. По крайней мере я как-то не учла, что время и место для математических изысканий не слишком подходящее. Смутно припоминаю, что меня тянули танцевать, а я гневно вырывалась и бежала в холл, где валялась сумка с вожделенными лекциями. Меня не пускали, подозревая, что я пытаюсь слинять. Однако мне удалось на минуту оставить преследователей позади, и я, прижимая к груди свое священное писание, плюхнулась в кресло и сунула нос в конспект. Не тут-то было! К конспекту потянулись жадные руки – всем требовалось узнать, что именно вдруг так меня заинтересовало. А я и в пьяном виде твердо помнила, что инкогнито раскрывать нельзя, я – Света, и все тут! Света не стала бы вместо танцев читать научные труды. Значит, надо отвлечь окружающих от моей промашки… рассказать им что-нибудь увлекательное… что же? И, лучезарно улыбаясь, я продекламировала: «Гомоморфный образ группы изоморфен фактор-группе по ядру гомоморфизма».
Это громом поразило всех присутствующих. В том числе и меня. Самое главное, теорема о гомоморфизме даже не входила в курс лекций. Ее просто нашептал мне бес. Нашептал и выдал бедную Свету. Теперь уже ничем не поможешь. Надо делать ноги!
И, воспользовавшись всеобщим замешательством, я беспрепятственно удалилась.
Дома я позвонила подруге и продиктовала автоответчику: «Кажется, я провалилась. Если завтра ты не появишься и ничего мне не расскажешь, я приеду к тебе на работу и буду караулить там у входа. Тебе же хуже!» В каком состоянии я явилась утром на занятия, словами не передать. Зато я опровергла собственное утверждение о том, что невозможно спать и разговаривать одновременно. Иначе чем объяснить, что, на секунду сумев сосредоточиться, я с глубоким недоумением узрела на доске написанные моим почерком бессмертные строки:
Еще одно, последнее сказанье —
И летопись окончена моя.
И услышала свой голос, эти строки произносящий. Успокаивало одно – похоже, моя аудитория спала еще крепче меня и реагировать на странное поведение преподавателя не имела сил. Нет, не одно! Говорят, что в подсознании даже у самых порядочных людей таятся всякие омерзительные штуки и, например, под наркозом большинство начинает матерно ругаться. Так вот, отныне за свое подсознание я могу быть спокойна. Из его недр в крайнем случае вырвется Пушкин.
Света позвонила в первом часу ночи и голосом умирающего лебедя прошептала:
– Если хочешь, заедь завтра ко мне. Только с ночевкой. Я раньше девяти с работы не вырвусь. Так что приезжай в десять. Хоть это и бесполезно.
– Что бесполезно?
– Все бесполезно, – с чувством высказала мне подруга и положила бы трубку, если б не мой гневный вопль:
– Эй! Я ж не помню твой новый адрес! И вообще, в чем, собственно, дело?
Адрес я получила, однако этим мои достижения и ограничились. Нет, придется ехать. Иначе умру от любопытства!
Света выглядела ужасно. Ничего общего с той очаровашкой, которая запархивала в мою скромную келью позавчера. Лицо осунулось, волосы развились, под глазами мешки. Мне даже совестно стало, что я навязалась человеку, пребывающему в подобном состоянии. Правда, еще неизвестно, кто кому навязался! И я бодро начала:
– Объясни-ка мне, в чем дело? Вдруг все не так плохо, а?
Света пожала плечами:
– А что тебе непонятно? Я же все объяснила. Хоть это уже и неважно.
– Ничего себе – все! – возмутилась я. – Да я весь вечер из-за тебя промучилась! Ты даже не сказала мне, куда именно меня отправляешь.
– Да? – изумилась моя подруга. – А мне казалось, что сказала. На презентацию по случаю открытия нового офиса.
– Какого офиса?
– Нового, – покорно, словно я самому тупому из учеников, повторила Света.
Я почувствовала, что ум мой слегка заходит за разум, однако не сдавалась:
– Хорошо. А чем занимаются в этом офисе? Только не говори мне, что менеджментом. Я хочу знать конкретнее. У них там якобы школа, но верится с трудом.
– Почему? У них действительно хорошая школа. Эдик даже вложил туда деньги.
– В школу?
– Ну да.
– И это… выгодно?
– Да, конечно. Они ведь берут плату и с учеников, и с работодателей. А расходы минимальные.
– И какие предметы преподают в этой школе? – искренне заинтересовалась я. – Им математики случайно не нужны?
Света пожала плечами:
– Ну, что там нужно бандюгану? Я особенно не задумывалась. Не математика, по крайней мере.
– Кому-кому?
– Ну, у них школа бандюганов, – словно азбучную истину, пояснила мне подруга. – Какая же еще? – Однако, увидев выражение моего лица, быстро поправилась: – Охранников то есть. Очень квалифицированных охранников. Да ты не маленькая, сама все понимаешь!
Я лишь открывала и закрывала рот. Не знаю, возможно, охранники – в глубине души милейшие ребята, но у меня против них почему-то предубеждение. Я никогда раньше не имела с ними дела и надеялась, что не буду иметь и впредь. И, уж несомненно, они – последние из тех, кого я захотела бы водить за нос. Это я и высказала Свете, едва овладела собой.
– Они действительно милые ребята, – оживившись, согласилась она. – Высокие такие! Мне даже было жаль, что туда иду не я.
Я вздохнула:
– Бандюганы, говоришь? Звучит несколько лучше, чем просто бандиты, но все равно не обнадеживает.
– Ерунда! Ты им очень понравилась. Эдик говорит, все уши обо мне ему прожужжали. О тебе то есть.
Я с недоверием переспросила:
– Ты уверена? То есть ты уверена, что они не поняли, что я – это не ты? Мне казалось, я все напортила.
– Ничего подобного! Я ведь сразу тебя предупредила, что ничего сложного тут нет. Ну, Эдика слегка удивило, конечно, что тамошний директор потребовал сообщить ему объем моей груди. Но Эдику не жалко – он сообщил.
– А он знает? – опешила я.
– А как же? Моей, разумеется, а не твоей, – Света захихикала. – Я так и вижу, как их шеф требует, чтобы ему подобрали секретутку с соответствующими данными. То-то будет разочарован!
– И нажалуется Эдику, а он все поймет.
– А я скажу, что у меня был лифчик такой специальный! – с торжеством выпалила умная подруга. – У меня все схвачено! И вообще, я быстро ориентируюсь в ситуации. Кстати, а что это был за анекдот? Ты мне можешь его рассказать?
Я потрясла головой:
– Света, ты меня совсем сбила с толку. Какой еще анекдот?
– Ну, который ты там рассказывала. О гомиках. Между прочим, могла бы меня предупредить. А то Эдик пристал ко мне как банный лист – расскажи да расскажи.
– О… о гомиках? – с любопытством переспросила я.
– Да. Ты под конец рассказала такой прикол про гомиков, что весь офис лежал в лежку. Такого, мол, никогда не слышали. Вот их шеф и похвастался Эдику. Ну, я тоже не дура, я ответила, что в трезвом виде я такое повторить не могу. Он и заткнулся. Но ты на всякий случай должна меня срочно научить. Мало ли что! Да что с тобой?
Думаю, я делала именно то, что Света охарактеризовала метким выражением «лежать в лежку». Я лежала на диване и дрыгала ногами, а все попытки заговорить превращались в новые приступы хохота. Через минуту, сама не понимая над чем, захохотала и подруга, а через пять я гордо поведала ей о гомоморфизме.
– Слушай, – наконец, взяла себя в руки я, – так зачем тебе это все-таки было надо?
Света моментально помрачнела.
– Понимаешь, я собиралась совершить преступление. И мне требовалось алиби.
– Собиралась – значит, не совершила? – обрадовалась я. – Слава богу!
– Никакая не слава! – отрезала она. – Из-за этого твоего бога я попаду в тюрьму. Теперь тебе все понятно? Пойдем спать?
На какой-то миг у меня возникло желание воспользоваться методами столь привлекающих мою подругу бандюганов и пригрозить ей стукнуть по голове утюгом, если она не прекратит издевательства. Но тут же я вспомнила, что мое оружие – интеллект и что даже из самого скрытного студента я на экзамене умею выжать завалявшиеся у него обрывки знаний.
– Расскажи все, пожалуйста, с самого начала. Итак, за что тебя могут посадить?
– За финансовые преступления.
– А почему именно тебя, и именно сейчас? Финансовые преступления совершают многие.
В данном случае я знала, что говорю. Я недавно прослушала по радио передачу о ревизии предприятий мелкого и среднего бизнеса. И глава какой-то там комиссии честно признался, что законы нынче столь противоречивы, что выполнить их все почти невозможно. А выполнить их все и не разориться невозможно без «почти». И если в финансовых бумагах заведения комиссия обнаруживала полный порядок, то она срочно приступала к серьезному расследованию, ибо это значило, что заведение существует за счет совсем уж противозаконных вещей типа проституции или наркотиков.
– Судя по всему, Эдик решил меня подставить, – неохотно выдавила Света. – А я оказалась совсем дурой.
– А с чего ты взяла, что он так решил? И вообще, наверняка он сам повязан не меньше тебя. Если посадят тебя, то его тоже. Зачем ему это надо?
– Понимаешь… в чем-то ты, конечно, права. Мы с ним бежим в одной упряжке, и я всегда была спокойна. Тем более ничего совсем уж вопиющего я не делала. Все как у всех. Знаешь, обычные бухгалтерские лазейки… в общем, ерунда. А потом мне дали этот кредит. На квартиру то есть. Я радовалась как девчонка. Сама понимаешь!
Я понимала. Жить вместе с бывшим мужем – небольшое удовольствие.
– Но ведь кредит ты получила законно? Эдик имел право тебе его дать?
– Да, но… знаешь, как это бывает… Сразу после этого он попросил меня кое-что подписать. Так получилось, что одну операцию надо было проворачивать срочно, пока не перехватили заказ… а у нас как раз были проблемы с одним из счетов… В общем, я не хочу вдаваться в детали, но в этой бумаге ответственность беру на себя я. Не мы оба, а только я. Так получалось удобнее. И Эдик твердо обещал потом эту бумагу аннулировать. То есть задним числом переделать все как надо. Я и согласилась. Тем более он только что дал мне кредит… неудобно как-то отказывать…
– Но в других документах вы подписывались оба? Значит, он все-таки не будет тебя выдавать?
– Так-то так, но… После этой чертовой бумаги и остальные будут восприниматься иначе. У бедного наивного начальника хитрый финансовый директор, для личной наживы заморочивший ему голову. К тому же есть другая проблема.
– Какая?
– Ты не забыла, что меня дважды грабили?
– Не забыла, – кивнула я. – Сперва старую квартиру, потом новую.
– В старой ничего ценного уже не было, – напомнила Света, – а из новой, кроме прочего, утащили бумаги. В частности, документы по кредиту. То есть подтверждения, что его действительно дал мне Эдик, у меня теперь нет. Может, я его незаконно хапнула сама?
– Подожди! – остановила подругу я. – Документы можно восстановить. Должны быть вторые экземпляры.
– Ты еще будешь мне объяснять! – раздраженно возразила мне Света. – Ну есть. У Эдика.
– Так попроси его сделать для тебя копии. И проверь, уничтожил ли он ту странную бумагу. Может, ты зря паникуешь?
– Он говорит, что уничтожил. А документы по кредиту пусть лучше хранятся у него, а то вдруг меня снова ограбят.
Я задумалась. Может, у меня просто предубеждение против бизнесменов? Может, они вполне честные люди? По крайней мере со своими… Правда, мне тут же вспомнилась моя бывшая студентка с экономического факультета – симпатичная хохотушка Таня. Когда я ее недавно встретила, она была зеленого цвета и вздрагивала от каждого шороха. Оказалось, ее взяли бухгалтером на фирму к маминым знакомым и вскоре повесили на нее все грехи. За время суда она похудела на шестнадцать килограммов. Слава богу, от тюрьмы Таня отвертелась, однако квартиру им с мамой пришлось обменять на меньшую. К тому же бедная девочка теперь стояла на учете в психдиспансере.
Схожих случаев я знала несколько. Кстати, все они в результате завершились одинаково – продажей жилплощади. Похоже, предприимчивые фирмы любят расширять помещение за счет собственных сотрудников. Однако у Светы, боюсь, ситуация более серьезная. Она ведь не мелкая сошка, значит, и навесить на нее можно немало. Тут квартирой не обойдется.
– А тебе-то самой как кажется? Доверяешь ты Эдику или нет? Я всегда считала, что он к тебе неравнодушен. И вообще, какой ему смысл тебя сажать? Как ни крути, а фирме от этого один вред.
– Ох, Катя, – вздохнула Света, – как я тебе завидую! Тебе-то хорошо! Работаешь себе и работаешь. Никаких проблем. Студенты кругом. Некоторые даже высокие.
– Зато мне денег мало платят, – возразила я. – Институт упорно пытаются перевести на самофинансирование, а доходов-то у нас нет.
– Так и расходов мало. А у нас долг все растет и растет. Как снежный ком.
– Какой долг? – опешила я. – Да вашей рекламой обвешан весь город! Наверняка гребете деньги лопатой.
– Эдик гребет, – подтвердила подруга. – Коттедж вот недавно построил. А предприятие катится в пропасть. Каждый квартал, как подбиваю баланс – выть хочется. Там десять тысяч баксов в минус, тут десять тысяч баксов в минус. В общем, кранты. Все кажется, что следующий квартал уже не протянем. Правда, пока живем, но конец не за горами. И тогда встанет вопрос, кто виноват. Эдик ничего против меня не имеет, но в случае чего не самому ж ему садиться? Вот он и готовит себе тылы.
Я вспомнила бессмертные «Рога и копыта» и посоветовала:
– А может, вам для этой цели кого-нибудь нанять?
– Ищи дурака! Тем более, нанимают за деньги, а меня посадят бесплатно. Впрочем, я и сама бы не поверила, что Эдик именно меня решит подставить. Кого угодно, но не меня! Но я слышала своими ушами.
– Слышала – что?
– Понимаешь, месяц назад наезжают на меня смежники. Мол, я их подвела. А я что? Делала, как велел Эдик. А они не верят. Мол, он хороший, а я аферистка. Вращаюсь в кругу всяких там проходимцев и дурачу честных людей. Ну, я не выдержала и всыпала им по первое число. Что я закончила математический факультет университета и никакая не аферистка, а культурный человек. И вращаюсь в очень порядочном кругу, а моя лучшая подруга – вообще доцент и кандидат наук, а работает в Техническом университете. Так что я порядочнее их с Эдиком вместе взятых! – закончила Света так гордо и горячо, что я не могла не засмеяться. Аргументы меня сразили, однако логика никогда не была самой сильной Светиной стороной.
– Наверное, деловая женщина должна была среагировать иначе, – сочувственно заметила я.
– Почему? На них подействовало. На следующий день ко мне пришел их босс и сказал, что он бы на моем месте был с Эдиком поосторожнее. Что, похоже, на меня собираются повесить всех собак. А он, босс, сам учился когда-то в твоем институте и верит, что преподаватель родного вуза не станет дружить с нечестным человеком. И ему будет жалко, если такую очаровательную женщину, как я, ни за что ни про что посадят в тюрьму.
– А второй раз ты зачем на меня кого-то натравила? – потребовала отчета я. – Ладно, первый по дурости, а второй зачем?
– Как зачем? – изумилась Света. – Раз подействовало на одних, естественно, я так же ответила и следующим. Но встревожилась. Понимаешь, два раза подряд Эдик сваливает на меня свои грехи. Значит, так или иначе он намерен от меня избавляться. К тому же предложил мне подработать на стороне. Тоже подозрительно, да? Я стала держать ушки на макушке и недавно… подслушала, в общем. А что оставалось?
– Ничего. И что он говорил?
– Оправдывался перед женой. Она с ним из-за меня скандалила. А он сказал, что она все не так понимает и что я нужна ему совсем не для того. Что в случае неприятностей он сможет доказать, что подтасовками на фирме занималась только я, а не он. И он даже сделает так, чтобы я добровольно от него уволилась – сбежала вроде бы. Это окончательно подтвердит мою вину.
– И поэтому он открыто на тебя наговаривал? – догадалась я. – Чтобы тебя спровоцировать, да? Рассчитывал, что ты на него обидишься? И поэтому послал работать в школу бандюганов?
– Наверное. Меня как обухом по голове, честное слово!
– Еще бы! Слушай, а ограбил тебя не он?
– Не знаю, – опешила Света. – Мне и в голову не пришло.
Мы обе помолчали, потом я осторожно поинтересовалась:
– А где у него хранится твоя бумага, ты знаешь? Найти бы ее и взять, а?
– А чем я, по-твоему, позавчера занималась?
Я уставилась на подругу:
– Ты выкрала этот документ? А если у Эдика есть копия? В конце концов, ксерокс сейчас не проблема.
– Так и знала, что ты додумаешься до какой-нибудь гадости, – с неодобрением поведала мне Света. – Не понимаю, почему тебе так нравится предполагать самое худшее? Ну зачем ему еще и копия? В любом случае, эта бумага фирме не на пользу, и без нужды ее показывать нельзя. Только если уж нас окончательно прикроют, причем по суду. Так что тиражировать эту дрянь для него тоже опасно. Я думала, наверняка хранит дома в сейфе этот единственный экземпляр, а с ним мои документы по кредиту. Вот все разом и стащу.
– Ты – медвежатник? – с почтением осведомилась я.
– Вот еще! – фыркнула моя подруга. – По-твоему, если я за месяц прибавила четыреста граммов, так уже и медвежатник. Все равно я худее тебя.
– Да нет! Медвежатник – это тот, кто умеет открывать сейфы. Ты умеешь?
– Если знаю код, – серьезно объяснила Света.
– А ты знаешь?
– Нет, но я знаю Эдика. У него дырявая голова. Запомнить шестизначное число он не в силах. А если запишет, так забудет где. Поэтому у нас на работе он всегда использует вместо шифра даты. Свой день рождения или мой день рождения. Или еще что-нибудь. Я была уверена, что и дома у него так же.
– А в квартиру как попасть? – Мне казалось, что я обсуждаю не реальное происшествие, а очередной детективный роман.
– Я все продумала, – оживилась Света. – У Эдика режим такой. На работу он заявляется часам к пяти вечера и раньше десяти не уходит. Так что до одиннадцати его дома нет. Но проблема в том, что раньше него и нам с работы не уйти, понимаешь? Приходится из-за него тоже торчать. А тут – как судьба помогла. Жена его в шоп-туре, а меня он на презентацию послал. Надеялся, что мне там понравится и я уволюсь. Тебя я отправила обеспечить алиби, а сама была свободна. Комар носа не подточит! Эдик свято верит, что в школе была я.
– Пока кто-нибудь из этих бандюганов не увидит тебя настоящую, – вставила я.
– Прекрати! – с отвращением прервала меня подруга. – Зачем им на меня смотреть? Я к ним за версту не подойду. Найдут себе другого консультанта, это не проблема. Ключи от квартиры я у Эдика стащила. Он, как жены нет, каждый вечер напивается на работе вдрызг, я и вытащила из кармана.
– Ага, – снова не удержалась я, – и Эдик догадается, что вытащила именно ты. Что он сделает, если узнает, что ты его ограбила?
– Не знаю, – мрачно ответила Света. – Может, прикончит. А может, и нет. Ты не интересовалась, почем нынче киллер? Дорого Эдик не заплатит – скупой очень. – Она помолчала и, не дождавшись моей реакции, добавила: – Впрочем, откуда ему догадаться? Он решил, что ключи просто вывалились, пока он по полу валялся, и взял из сейфа на работе запасные. А вчера я подсунула связку в карман другой куртки. Он даже не удивился. С ним такое часто бывает.
Я с восторгом посмотрела на подругу. Действительно, у нее было схвачено все! Я представила себе, как она в черной маске крадется к дверям, отпирает их, в каждый момент ожидая появления непрошеных свидетелей, потом вскрывает отмычкой сейф… Впрочем, нет, она же не медвежатник!
– Так тебе удалось отгадать код сейфа?
– Да, – без восторга кивнула Света. – Хотя намучилась я – жуть. Все даты перебрала. Думала, так и уйду ни с чем. А потом озарение нашло! Я всегда подозревала, что его жена старше, чем притворяется. Мы в этом году справляли ей тридцатник. Ха! Если верить шифру сейфа, ей все тридцать пять. А она еще бантик нацепила! Тоже мне, девочка нашлась!
– Ну, – в нетерпении поторопила я, – и что в сейфе?
– Ничего. Вернее, много чего, но не обо мне. Я и не стала брать. Вот такая история. И что делать, не знаю.
– Так, может, и нет никаких документов?
– Ну, по кредиту-то бумаги точно где-то есть. Если он их не уничтожил, конечно. Хотя нет! Он как белка – все хранит.
– Значит – в сейфе на работе, – сделала вывод я. – Оттуда тебе стащить даже легче, да?
– А ты была у меня на работе? – вопросом на вопрос ответила Света.
– Сама знаешь, что нет. У вас там охранники.
– Вот именно. Даже по моей просьбе тебя отказались пустить. Идиоты какие-то! Так не могу же я у них на глазах сидеть и подбирать шифр к Эдикову сейфу. Тут даже идиоты что-то заподозрят.
– А ночью? Ночью тоже охрана?
– Ночью всего двое. Один на входе, а другой внутри. Правда, войти незаметно я могу. У меня есть ключ от второй двери. А внутри пост как раз у кабинета Эдика, так что кранты.
– И охранник всегда на посту? – не поверила я.
Глаза у Светы неожиданно засияли:
– Слушай, а не всегда! Особенно если это Вадик! Вадик – халтурщик, каких мало. Наверняка дрыхнет полночи на диване. Только нам надо идти вдвоем. Ты сторожишь, а я граблю. А то вдруг кто-то из них заявится? Получится неудобно. Но ты здорово придумала, честное слово! Давай не будем откладывать, а?
Придя в себя от шока, я холодно высказала все, что думаю о попытке втянуть меня в очередную авантюру. Потом добавила, что только совершеннейшая дура, один раз попавшись на Светину удочку, согласится на такое вторично. И что за страдания позавчерашнего вечера Света обязана выплачивать мне пенсию до конца моих дней. Каковой, впрочем, не за горами, если я послушаюсь ее еще хоть когда-нибудь. И что…